Тонкий свист пики, и погрузившийся в райскую гавань грез потрошитель, пошатнулся, сделал два неуверенных шага. Черные руки его обхватили торчащее из груди древко с острым наконечником, он присел в коленях и, падая, уткнулся лицом в песок, шумно выдохнув из лёгких последний воздух.

Наступив на тело потрошителя, песчаник выдернул пику. Взглянул на мужчину в серебристом костюме. Тот, присев на колени, гладил темные волосы женщины. Он умоляюще взглянул на своего спасителя и произнес: «Дочь».

Человек в изорванном балахоне, развевающимся обрывками на ветру, на секунду задумался, одернул пику, стряхнув остатки крови и сунул ее в ножны за спину. Оглянулся, быстрым шагом направился в пустошь, подальше от злосчастного места.

Пожилой человек вцепился за его рукав и произнес: «Это все, что у меня есть…»

В его глазах было столько мольбы и боли, что песчаник отвернулся, застыв на мгновение.

Молниеносным движением он очутился у бетонной сваи. Быстро осмотрев ее, достал нож и выковырнул из прогалины небольшого жука бурого цвета. Вернулся к мёртвому потрошителю и посадил насекомое на правое плечо безрукавки, жук недовольно зашевелил длинными усами, ощупывая новую "почву". Затем песчаник подхватил женщину и вместе со стариком они скрылись в лабиринтах пустынных холмов.

***

– Эй, Генри, какого черта ты тут разлегся? Я повсюду ищу тебя… Совокупляешься с песком, поганец? – загоготал над собственной шуткой невысокий, плотный потрошитель с огромной бородой, закрывавшей пол-лица. Он пнул лежащего товарища, но тот не шелохнулся.

– Генри! – снова позвал он чуть тише, и потрепал того за плечо.

– Ай-сс, – тут же вскричал толстяк, резво отдернув ужаленную руку и от жгучей боли прижав ее к животу. Он было ринулся к своим, но споткнулся о раскиданные ноги Генри и упал. Глаза его закатились, а на губах застыла пузырями пена. Кровеносные сосуды быстро распространили нейротоксин насекомого…

***

Ветер жутко завывал в песках, отплясывая безумные хороводы на сопках. Надвигалась песчаная буря. Небо бурлило раскатами и хмурилось. «Это очень хорошо, – рассматривая почерневший небосвод, думал песчанник. – Скорее всего, погони не будет». Он взглянул на своих путников. Женщина все так же была без сознания. Отец положил ее голову себе на колени и нежно гладил. Вероятность, что они выживут втроем в песках, была ровна нулю.

Песчаник никогда не видел, чтобы человек так заботился о другом человеке и переживал за него. Его жизнь была одним сплошным квестом на выживание, где побеждал сильнейший. Каждый поворот судьбы оставлял изящную подспись в виде шрамов.

Он достал флягу сделал несколько глотков и передал ее седовласому. Тот не сделав ни глотка, принялся поить дочь.

Песчаник вышел из развалин – похоже было, что когда-то здесь была АЗС. Большие цистерны валялись с вырезанными боками, словно мертвые огромные рыбы.

Он нагнулся и, быстро перебирая мелкую растительность у стен, принялся внимательно разглядывать ее. Сорвав несколько растений, растер их в ладонях, понюхал. Плюнул и еще раз растер. Вернулся обратно в убежище и приложил травяной мякиш к носу женщины. Он впервые так близко приблизился к ней и смог рассмотреть ее. Она была довольно молода. Спокойное, умиротворенное лицо. Она размеренно дышала, высокая грудь под блестящим серебристым костюмом тихо поднималась и опускалась. Ее кожа была бледной, но чистой и гладкой. Высокие скулы и тонкие темные брови, которые слегка изгибались вверх на концах. Он раньше никогда не видел таких женщин.

Мужчина в серебристом костюме внимательно изучал его – видимо, он уже проникся доверием к этому странному человеку в балахоне.

Женщина застонала, её красивое лицо неприятно поморщилось, губы плотно сжались, и она замотала головой. Песчаник швырнул в угол травянистый комок и, удовлетворенно хмыкнув, встал. Прислонившись к дверному косяку, он глядел на алый закат, мерцавший над далеким горизонтом.

***

Сухо потрескивали обгоревшие коряги. Небольшое пламя освещало полуподвал, в котором путники укрылись. Забившись в угол, молодая женщина презрительно смотрела, как песчаник поглощал прожаренную ящерицу, жадно облизывая пальцы рук. Он не обращал никакого внимания на "серебристых людей". День выдался нелегкий и голод давно мучил его. На секунду он остановился. Покопался в кожаном планшете и достал двух сушеных ящериц, любезно протянув их своим новым знакомым. Женщина брезгливо отвернулась, седой мужчина взял ящерицу и стал разглядывать её. Посмотрел на остатки ужина в руках песчаника, снова на свою ящерицу, перевел взгляд на дочь, вскинул брови и, улыбнувшись, надкусил хвост пресмыкающегося.

– Ммм! Совсем недурно, напоминает слегка подвяленное мясо, – усмехнувшись, заявил он.

Песчаник с интересом смотрел на серебряника, который вертя тушку ящерицы, искал место для нового укуса. Этот забавный старик нравился ему – приятное лицо, светлые глаза, добродушный нрав. Он все время болтал и старался подбодрить дочь. Молодая женщина, напротив, была угрюма и строга, что никак не характеризовалась с красивыми чертами ее лица.

Держа в руках недоеденную ящерицу, пожилой мужчина спросил у песчаника: «Что с нами будет?»

Песчаник непонимающе посмотрел на него.

– Нам нужно в Олимп, мы не приспособлены для жизни в пустоши. Мы не такие, как ты.

Человек в балахоне опустил голову и, казалось, о чем-то задумался.

Жители Олимпа многозначительно переглянулись.

Неожиданно песчаник взял сухую ветку и стал рисовать на песке. Сначала он изобразил скользящую линию среди невысоких насыпей на полу, а затем нарисовал несколько сплоченных квадратиков. Линия пошла дальше и уткнулась в куполообразной формы рисунок.

Седовласый спросил: «Мы идём в какое-то поселение, а потом ты отведешь нас в Олимп?» И чтобы не упустить момент, продолжил: «Мы дадим тебе все…».

Песчаник многозначительно развел руками.

– Он не понимает тебя, отец, – вмешалась в разговор дочь.

– Подожди, Ева. Может он имеет в виду что-то другое?

Житель дюн потерял интерес к беседе и, достав нож, тускло блеснувший, воткнул его в маленький череп ящерицы и провернул. Кость жалобно хрустнула, как грецкий орех, и лопнула на две части. Выковыривая остриём крошечный мозг, он принялся поедать его. Жители Олимпа брезгливо отвернулись…

Крупицы песка рьяно хлестали в лицо. Завывая над песчаной равниной, неистово бесновался ветер, кружась вокруг трёх путников: человека–мумии в оборванном, колышущимся от порывов ветра балахоне и двумя селебрити в красивых искрящихся на солнце костюмах.

Закрываясь руками от ветра, люди шли за песчаником. Он спокойно шагал, рассматривая холмы.

– Куда мы идём? – попытался завязать разговор пожилой мужчина, нагнав песчаника. Тот искоса посмотрел на него, поднял руку и молча указал в дюны.

– Ага, понятно, – сконфузившись, ответил тот и сбавил шаг, чтобы присоединиться к дочери.

Уставшее солнце сонно кренилось к горизонту, когда трое измождённых путников остановились у ангара. Огромные металлические сваи уходили черными стержнями в небо, упираясь в жалкое подобие крыши. Ветер катал сухую траву по площади гигантского сооружения. Натыкаясь на обломки стен, суховейный мяч застывал на миг, затем, подхваченный новой волной ветра, приходил в движение, дрожа и пытаясь преодолеть препятствие. Их было сотни, а может и больше. Все они нервно подрагивая, томились в своих мини–ловушках. Самые лёгкие освобождались из своих оков и пускались вновь в бескрайнее путешествие по пустыне.

Песчаник уверенно зашагал к железобетонному основанию, выступающему в центре некрополя.

Взобравшись на уступ, он легко подтянулся и был уже наверху, когда жители Олимпа только подошли к серому нагромождению.

– Что это, отец? – оглядываясь по сторонам, спросила Ева.

– Вероятно, авиационный или судостроительный ангар, оставшийся со времён технологической революции, которая привела к тотальному упадку. Он тоже с любопытством рассматривал строение, напоминавшее изнутри скелет доисторического хищника, вымершего тысячелетия назад. На проржавевших металлических балках любезно расселись грифы, разглядывая путников, и неприятно покрикивая друг на друга.