Ночь, тьма непроглядная, что делать? Недалеко, в метрах 100 от этого места нашли до конца не вырытые и необорудованные блиндажи, возле которых мы и решили остановиться. Приготовить для себя достойное место для ночлега уже не представлялось никакой возможности. Сил не было вообще, зато была впереди ночь, самая длинная и холодная в моей жизни, которую ещё нужно было как-то пережить. Переночевали, как смогли, костёр почти не горел, сухих дров и веток не было. Сосна богатая смолами, это плохое топливо для костра в морозную ночь, согреться, никак не получалось. Холод стоял жуткий, ноги замёрзли, начиная от пальцев ног и до колен включительно. Я не чувствовал их совсем. Попытки хоть как-то согреться (прыжки на месте, хождение по периметру) не приносили желаемой теплоты. Костры больше дымили, чем горели, не давая практически никакого тепла. В такой обстановке мы мечтали лишь о том, чтобы поскорее наступило утро и выглянуло солнце.
Ночь прошла, наступило утро нового дня, 13 марта. Работы предстояло сделать ничуть не меньше чем за предыдущий день. Только теперь все разбились по группам, по 5-6-7-10 человек и делали блиндажи только для себя, не помогая друг другу. Провозились весь день, без дела не сидел ни кто, к вечеру кое-как обустроились. Ежеминутно выглядывали на дорогу в надежде увидеть полевую кухню и не пропустить хотя бы сегодняшний обед. Кухня приехала в 12.00, ребята раздали еду, но всем, почему то не хватило. Мне досталось 2 ложки каши, 2 печенья, кусочек хлеба и пол кружки чая со дна термоса. Вот такой обед за целый утомительный день. Набрать и попить воды, было негде, помыть котелок, об этом вообще не было и речи. Снег, вот главное наше везение, его в лесу было не много, но всё же из него можно было натопить воды. Чтобы хоть как-то утолить жажду, снег растапливали, кипятили и пили без процеживания. Снегом мыли и кипятили посуду, знаю не гигиенично, но выбора не было, приходилось подстраиваться под условия данные нам судьбой. За вспышку дизентерии я не слышал.
Переночевать в новом обустроенном блиндаже мне так и не посчастливилось. Оказалось, что нашим командирам в ночное время суток нужны дежурные по поддержанию костра в блиндаже и посыльные по всяким неотложным делам. Один боец от каждой роты, столько требовалось предоставить бойцов. Добровольцев у нас не оказалось. Из-за недавних событий, связанных накануне с отцами-командирами, никто не хотел идти. Жребий пал на меня, но об этом я не пожалел не на минуту. Дежурство прошло спокойно, сухие дрова, заготовленные ещё днём, горели хорошо. Огонь поддерживали всю ночь, ноги держал возле костра, не давая им замёрзнуть, правда, спину, немного продуло на сквозняке, ну а в целом всё прошло спокойно. С ребятами, которые со мной были, мы договорились о том, что каждый из нас будет следить за костром по одному часу, сменяя друг друга. Было нас 6 человек, поэтому удалось даже подремать несколько часов. По сути, мы находились в одном из блиндажей, днём ранее построенный нашим взводом, а командиры в другом. Таким образом, можно сказать, что никто никому не мешал выполнять свою работу.
В 8 часов утра 14 марта закончилось наше дежурство и уже другие бойцы заступили в распоряжение командирам. Но работу по заготовке дров и прочего переустройства для собственных нужд никто не отменял, работа продолжилась. В полукилометре от нашей стоянки нашлись старые сухие деревья, поваленные сильным ветром на землю. Когда-то ещё молодые и сильные деревья, вероятно являвшиеся родоначальниками этой искусственно посаженной лесополосы, простоявшие здесь десятки лет, теперь послужат топливом для костра, бойцам армии за освобождения Донбасса от нацистов в современной истории. Деревья пилили на месте, брали по 2 чурбака и носили к блиндажам. Потом их кололи топором на более мелкие, превращая поленья в дрова, готовые для костра.
История возникновения этих лесов очень интересна. Дело в том, что Донбасс – это в основном широкие поля и степные ландшафты, на которых большей частью растут травы, деревьев очень мало. А степи, как известно подвластны всем ветрам и открытому солнечному свету. Веками наш край страдал от пылевых бурь, и знойного солнца. А в эпоху индустриализации нашего края – это проблема стала ещё актуальнее. Добыча угля, развитие тяжёлой и химической промышленности сулили нашему региону экологической катастрофой. Нехватка кислорода, пылевые бури, терриконы, выделяющие радиоактивные элементы и т.д. всё это негативные факторы, влияющие на здоровье человека, грозящие ему разного рода болезням. В связи с этим стала задача, как улучшить экологический климат нашего края. И решение пришло, нужно сажать деревья, превращая их в леса, а леса, как известно, играют очень важную роль в жизни индустриального Донбасса. Вместе с водой они формируют микроклимат, очищая воздух от пыли и вредных газов. Так же леса защищают почву от водной и ветровой эрозии. Сосна обыкновенная как нельзя, кстати, подошла к песчаной почве близ лежащих городов Рубежного, Северодонецка и Лисичанска. Поэтому именно её активно начали высаживать в начале 60-х годов прошлого столетия экологи, активисты и коммунисты, стараясь улучшить жизнь граждан проживающих на этой территории. Сегодня эти леса занимают достойное место в оздоровление региона. Для нас же они стали временным пристанищем и укрытием.
Три дня проведённые в лесу дали нам возможность немного привыкнуть к разрывам снарядов. Хорошо, что ВСУ били не прямой наводкой по нам, иначе жертв было бы не избежать, ведь скопление людей было большим, особенно когда выстраивались за едой. «Вражеские дроны» летали высоко, следя за нашими передвижениями. Увидеть или услышать их из-за высоких деревьев было почти невозможно. Один раз, правда, попытались сбить «птичку», стреляли с автоматов АК и крупнокалиберного пулемёта, который стоит на вооружении БТРа, но наши усилия не увенчались успехом, возможно, было слишком высоко.
Два, три раза в день в сторону промышленной зоны выезжали бойцы на БТРе или на танке штурмовать украинские позиции. Эти боевые выезды, сопровождались выстрелами из наших орудий по противнику находящиеся где-то в лесу. Огневая поддержка давала слабое преимущество в атаке, так как враг находился за крепкими бетонными укреплениями, построенными ещё в СССР, пробить которые было ох как нелегко. После того как все боеприпасы были израсходованы они возвращались назад, иногда с потерями. Однажды я подошёл к одному из таких ребят, просто познакомиться и пообщаться. Этот человек был настоящим воином, его обмундирование кардинально отличалось от нашего. На нём был бронежилет, налокотники, наколенники, рация, кевларовая каска на которой был фонарик, разгрузка для боеприпасов. Его глаза были настолько уставшими и безжизненными, что по ним можно было прочитать не только его физическое состояние, но и душевную боль. Только в первый день разведки с боем на украинские позиции, с его слов, погибло 26 боевых товарищей, с которыми он ходил в бой и знал их лично. Сразу было понятно, сказал он, что «укропы» уже не те, с которыми мы начинали воевать в 2014 году. Теперь это хорошо обученные иностранными инструкторами солдаты, с хорошим вооружением и военной подготовкой. Все 8 лет они укрепляли и готовили объекты инфраструктуры для военных целей. Много заводов, фабрик, зданий шахт, были приспособлены или переоборудованы под склады для боеприпасов, продовольствия и длительной обороны. Просто так сдавать свои позиции они не собираются, и выбить их из укреплённых позиций будет сложно. Вот такая беседа произошла у меня с солдатом из полковой разведки, который родом оказался из Луганска, к сожалению имени, у него я так и не спросил. Этот человек, явно знал, за что и за кого он воюет, а главное против кого. В конце нашей беседы, видя во мне не совсем сформировавшегося воина, он дал мне пару советов: первый, во что бы то ни стало раздобыть бронежилет, и второй, всегда при себе иметь пару гранат. Поблагодарив его за советы и откровенно содержательный разговор, мы с ним расстались, уже как хорошие знакомые. Больше я его не встречал.
