— Очень хочу, — искренне признался Андрей. — А ты будешь настоящей артисткой. Может быть, народной.

— Почему?

— Потому что хочешь.

— Пожалуй, этого мало, — сказала Вера. Поднялась, подвинулась к Андрею, заглянула ему в глаза. — Скажи, что такое жаданка?

Андрей вздохнул.

— Ну, желанная… — объяснил, краснея.

— Ты хочешь сказать — любимая? — Зеленый огонек вспыхнул в Вериных глазах, посмотрела серьезно.

Андрей тоже серьезно ответил:

— Да, я хотел сказать именно это.

— А ты — мой любимый! — Глаза у девушки смеялись и радовались. — Я это поняла сразу, как только увидела тебя.

Андрей осторожно взял Верину руку, впервые в жизни почувствовав, какие мягкие ладони у девушек.

— Ты будешь моей невестой?

— Да. Только никому не говори об этом.

Андрей представил себе, как насмешливо скривил бы губы Филипп. Пообещал совершенно искренне:

— Конечно. Это наша тайна.

Он стал колотить ногами в прохладной воде и понял, что жизнь у него изменилась.

— Я выйду за тебя замуж, как только ты захочешь, — совсем серьезно пообещала Вера.

— Девушкам можно после шестнадцати, — вздохнул Андрей. — А парням…

— Разве не все равно? Я всегда буду тебя ждать!

Вера сказала это так, что Андрей понял: будет ждать. Он с благодарностью посмотрел на нее и лишь теперь увидел по-настоящему, какая она красивая.

— Лучше тебя нет на свете. Твои глаза как наши зеленые леса, а сама ты как лесной цветок, и как весенний ландыш, и как золотой медок, и как лиловый колокольчик! Это правда? — спросил вдруг, потому что сам испугался своих слов.

— Если ты говоришь — правда… — И она засмеялась счастливо, потому что, наверно, не было в тот миг счастливее ее на всей земле.

— Я хочу учиться и много знать, — сказал Андрей. — И еще я хочу летать. Наверно, стану летчиком, но раньше закончу институт, поеду учиться во Львов или Киев.

— И я.

— Бутурлак рассказывал, какой огромный и красивый город Киев.

— Мне он нравится.

— Но ведь ты не была в Киеве.

— Какой ты непонятливый! Я про лейтенанта.

Андрей почувствовал, как встрепенулось у него сердце. Наверно, впервые в жизни узнал, что такое ревность. И все же никогда бы не простил себе, если бы сказал хоть одно нехорошее слово про лейтенанта.

— Нет на свете лучшего человека, — сказал убежденно.

Он хотел найти еще какие-нибудь более сильные слова, но замолчал, увидев, что из села вышли двое — женщина и мужчина.

Женщина шла немного впереди, с большим лукошком для грибов, и Андрей узнал в ней Настю, соседку Груздевой.

Андрей быстро сказал Вере:

— Вот за той женщиной последим.

— А за мужчиной? — Девочка села, поправила косы, но венок не сняла. — Кажется, лавочник?

— Да, заведующий магазином.

Только теперь Андрей увидел, что лавочник тоже нес плетеную корзину. Вспомнил, что Бутурлак собирался поговорить с ним об обороне села от банды, подумал, что разговор уже состоялся и Игнат Суярко специально идет за Настей. Но в таком случае Игнат должен знать, что они с Верой находятся здесь у околицы, и подать какой-нибудь знак. Но Суярко прошел мимо — не заметил или сделал вид, что не заметил их, шел, потупившись в землю. Огромная голова его, казалось, не держалась на тонкой шее и все время раскачивалась.

— Лавочник из армии пришел. Какие у него могут быть связи с бандеровцами? — сказал Андрей решительно. Подхватил корзинку, специально захваченную из дома. — А вот с теткой Настей поиграем в прятки.

— А если ее ждут бандеровцы?

— Возможно…

— Но тогда же… — Вера медленно поднялась. — Они же… как “ястребка”…

— Жаль, нет оружия. Лейтенант запретил… Вот что, — принял решение, — ты будешь держаться на расстоянии и при первой же опасности — сразу в село!

Вера отрицательно покачала головой.

— Я тебя одного не оставлю.

— Должна.

— Я же сказала — нет. — Глаза у девочки снова потемнели, и лицо приобрело упрямое выражение.

Андрей понял: не оставит. Предложил:

— Будем держаться подальше оба. В случае чего — быстро назад.

Вера подхватила свою корзину и побежала наискосок через луг к дороге.

Возле леса, где дорога превращалась в узкую тропинку, Настя сразу взяла направо, и подозрения Андрея усилились. Какие же там грибы? Скоро начинаются болота, места гнилые, грибы можно встретить лишь на возвышенных местах, да и тех немного. Настоящие грибники идут по тропинке к Змеиному яру — там можно набрать и боровиков, и подберезовиков, и рыжиков.

Вот и Игнат Суярко пошел по тропинке — оглянулся, постоял, прикуривая, увидел, что Настя, а за ней и ребята забирают вправо, покачал головой и побрел дальше проторенной дорогой — к грибным местам.

Лес становился гуще, дальше все чаще попадался мокрый мох, а Настя все шла, не торопясь и не оглядываясь. Андрей с Верой пробирались следом за ней, прячась в кустах.

Наконец Настя остановилась, поправила платок, огляделась по сторонам, и Андрей потянул Веру за огромную ель.

Может быть, здесь у нее назначена встреча?

Настя присела и сразу спряталась в кустарниках.

— Слушай, — придержал Андрей Веру, — стой здесь, а я посмотрю.

Он осторожно перебежал к соседней сосне, постоял, прислушался, присмотрелся — женщина собирала что-то в лукошко. Черника — сообразил парень. Действительно, здесь, в этой чащобе, начинаются сплошные заросли черники, и Настя могла податься сюда, чтобы набрать с утра детям ягод.

Андрей вернулся к Вере, рассказал, что делает Настя, но Вера покачала головой.

— Мы не пойдем отсюда, — сказала решительно.

— Подождем, — согласился Андрей, — в этих местах можно набрать лукошко черники за час. Увидел, что Вера стоит в мокром мхе, забеспокоился: — Там, левее, есть сухая поляна. Перебежим.

— Здесь мы в безопасности, — возразила Вера, — и все видим, а там нас могут выследить.

Но сможет ли девчонка простоять в болоте час? Андрей спросил об этом, Вера сердито блеснула глазами.

— А чем я хуже тебя? — только и сказала.

Андрей растерялся. Но все же он должен о ней позаботиться. Так уже повелось испокон веку, потому что он мужчина и сильнее!

Андрей осмотрелся вокруг, выбрал посуше место и потянул Веру за собой. Они сели на хвою, оперлись спинами об еловый ствол, Андрей, собрав немного прошлогоднего сухого мха, сказал:

— Сбрасывай сандалии.

Сам расстегнул пряжки и обтер покрасневшие Верины мокрые ноги мхом. Вытер и сандалии, поставил рядом.

— Пусть сохнут, — заметил деловито.

— А ты добрый, — сказала Вера, будто сделала для себя еще одно открытие.

— Неужели? — усмехнулся, покраснев, будто его поймали на чем-то нехорошем. — Просто вижу — зябко тебе…

— Лес здесь страшный, — перевела разговор на другое.

— Здесь еще не страшный. Вот за Дубовой поляной начинается болото…

— Мокрый лес — это нехорошо. Я люблю сухой. А болото очень смердит.

— Не говори глупости, — оборвал Андрей.

Посмотрела удивленно: впервые услышала от него резкое слово.

— Почему же глупости?

Андрей поднялся, выглянул из-за сосны — Настя собирала чернику. Сел и объяснил:

— А потому, что без этих болот не было бы речек.

— Скажешь! Из этих болот и стока нет.

— Это кажется, что нет. А попробуй высушить их — высохнет лес, даже наше Щедрое озеро.

— Ну, озеро! — не поверила. — Там подземные источники.

— А откуда они?

— И все же не люблю болот, отвратительные и страшные.

— Не такие они уж и страшные.

— Ну, и хвали свои болота! Каждый кулик свое болото хвалит.

Андрей обиделся:

— Конечно, мы — полищуки, болотные люди… Обжились здесь…

— И дальше своего носа ничего не видите! — уколола Вера.

— И вредная же ты…

— Вредная. — неожиданно согласилась. — Вернее, не вредная, а люблю возражать.

— Возражай, — махнул рукой Андрей. — Так даже интереснее. Хочешь есть?

Вытащил из кармана ватника завернутый в чистую тряпицу кусок хлеба с тонким куском сала. Разломил на две части, большую отдал Вере и с удовольствием смотрел, как смачно надкусила она острыми белыми зубами кусок.