Горько пахло навозом, жевала жвачку, громко дыша, корова, а Белка встревоженно переступала с ноги на ногу и била копытом.
Не сговариваясь, все закурили.
— А теперь, сынок (светлячок цигарки разгорелся, вырвав на секунду из темноты хмурое лицо председателя и возбужденное личико Сергейки), расскажи все по порядку, что слышал…
Сергейка успел прийти в себя, рассказывал уже не так торопливо и путано, как отцу, да никто и не подгонял его, слушали терпеливо, иногда только уточняли отдельные детали.
— Что это за женщина может быть? — растерянно спросил Вербицкий. — Неужто у нас в селе есть такая?
— Я уже думал, — отозвался Антон Иванович. — Может, Груздева?.. Во-первых, муж у нее — бандеровский вояка и исчез куда-то. Во-вторых, самогонщица. Я к ней меры применял, и зуб на меня имеет. В-третьих, в город на базар ездит, спекулирует и живет безбедно. Слышали: две буханки хлеба бандерам принесла и раньше продуктами обеспечивала. Кто, кроме нее?
— Может быть, — согласился Богдан, — но неужели сама будет стрелять?
— Языкастая она… — сказал Демчук. — Но никогда бы не подумал, что может стрелять. И все же Сергейка слышал…
Вербицкий не выдержал:
— Под арест ее сейчас же, и все!
— Как под арест? — удивился Петр Андреевич. — А если не она? Сергей, подумай, — обратился к мальчику, — ты помнишь голос Груздевой? Она это была?
— Кажется, нет… А может быть, и она… Дождь шумел, — пожаловался Сергейка.
— Вот видите, — уверенно сказал директор школы, — нет у нас оснований для ее задержания.
— Вчера самогон гнала, вот и основание, — выпалил Богдан.
— Откуда знаешь? — спросил Антон Иванович. — Причащался?
— Прошу не оскорблять! — обиделся Вербицкий. — Степан Кушнир в отпуск пришел, а я что, монах, по-вашему?
— Хватит, — прекратил неприятный разговор Антон Иванович. — Итак, решаем: гражданку Груздеву задерживаем до выяснения обстоятельств.
Никто не возражал, только лейтенант Бутурлак сказал директору школы:
— И все же, Петр Андреевич, вы не должны ночевать у себя. Приходите к нам. Места много, и всем вместе веселее.
Директор кивнул.
— Итак, давайте по порядку, — сказал Бутурлак. — Первое и самое важное, о чем мы узнали: бандеровцы завтра ночью пойдут на село. Мы должны организовать оборону.
— Нас здесь четверо. Как считаете, Богдан, тот парень, что приехал в отпуск…
— Не просыхает…
— Больше, кроме стариков, насколько мне известно, в селе мужчин нет.
— Еще Игнат, заведующий сельпо, — сказал Демчук, — Игнат Суярко.
— Слабый он какой-то…
Бутурлак вспомнил заведующего магазином: длинный, тонкошеий, а голова большая, тяжелая, всегда раздражен. Вчера лейтенант спросил, можно ли будет через две недели поехать вместе с ним в райцентр. Суярко посмотрел с неприязнью, ответил, что конь у него слабосильный, а придется везти товар; может быть, правда, товара и не будет, тогда…
— Больной он: не то почки, не то печень — бог его знает… По болезни и демобилизован из армии, — ответил Демчук. — Но ведь солдат и воевал!
— Для чего он нам? — вмешался Вербицкий. — На все село два карабина, а нас уже и так четверо.
— Мы с санкции Антона Ивановича, — возразил Бутурлак, и веселые нотки прозвучали в его голосе, — провели небольшую ревизию. Точнее, не мы, а Андрейка с Филиппом. Они знали, что год назад сельские мальчишки нашли в лесу оружие. Спрятали, да потом не могли найти. Так вот, наши ребята разыскали ту захоронку. Теперь у нас три “шмайсера”, ручной пулемет, не считая гранат.
— Вот это да! — с неподдельным удивлением воскликнул “ястребок”.
Лейтенант не выдержал и весело рассмеялся, и этот его смех немного разрядил сгустившуюся обстановку.
— А я уже думал, — сказал Вербицкий, — конец нам. Что сделаешь с карабином против автоматов? Как кроликов…
— Подождите, — сказал директор школы, — никак все же не могу поверить, что Груздева собирается меня убить. На днях разговаривал с ней, еще дочку ее хвалил… А что тот бандеровец говорил про какие-то документы, спрятанные в школе, и что сам Коршун интересуется ими? Я считаю, надо сообщить обо всем этом районному руководству.
— Связи с районом нет, — сказал Демчук. — Опять линия повреждена. Или повредили, — уточнил.
— Придется ехать.
— Вы и поезжайте, Петр Андреевич! — предложил Бутурлак. — Только не задерживайтесь, ведь каждый активный штык нам важен!.. А вы, Антон Иванович, все же поговорите с Суярко. Слышали, сам Коршун прибыл, и сколько их сейчас с ним, подручных, только бог знает.
— Бог богом, а нам бы стоило знать, — отозвался Антон Иванович. — Пока что их не больше четырех-пяти.
— Откуда знаете?
— Две буханки хлеба, — сказал рассудительно Демчук. — Для пятерых буханка на день — в обрез. Мясо у них есть — косулю убили, — так хлеба им как раз на два дня.
— Логично, — сказал лейтенант. — Но ведь к Коршуну могут прийти еще на помощь.
— Могут, — вздохнул Демчук. — Кстати, Петр Андреевич, вы сейчас в школе ремонт делаете, посмотрите: а вдруг найдете тайник Коршуна…
— Ремонт? — спросил с иронией Ротач. — Ну, если это называется ремонтом…
Бутурлак усмехнулся. Завтра на село налетят бандеровцы, и кто знает, останется ли кто из них в живых и останется ли целой сама школа, а они начинают спор о каком-то ремонте… Что ж, люди есть люди…
— Давайте подытожим, — сказал он. — Вы, Антон Иванович, сейчас или утром попробуете по телефону связаться с районной милицией. Если не выйдет, в райцентр едет Петр Андреевич. Богдан разговаривает с отпускником Кушниром. Если просохнет, дадим ему карабин. С Суярко я поговорю сам. Сейчас прошу не расходиться. Андрей! — крикнул. — Тащи сюда оружие! Пулемет беру на себя, вам — по “шмайсеру”.
— А карабины нам! — отозвался Андрей.
— Детям до шестнадцати… — начал Бутурлак шутливо, но сразу понял, что ребята не примут его шутки, и закончил серьезно: — Вы будете в резерве главного командования и, если останется оружие…
— Прошу вас, — сказал Антон Иванович, — извините, но я уж по старинке, с карабином… Не привык к этим тарахтелкам…
— Мы, дядя, с вами поменяемся, — обрадовался Андрей.
— Давайте сразу договоримся, — предложил Вербицкий, — начальником обороны села назначается лейтенант Бутурлак. Антон Иванович, не возражаете?
— Согласен.
— А то анархия какая-то начинается — “поменяемся”… Все будут выполнять приказ, и точка.
— Товарищ Ротач — старший по званию, — сказал Бутурлак.
— Нет, нет, — возразил Петр Андреевич. — Я политработник, а вы — строевой командир. Вам и карты в руки.
Бутурлак понимал, что для споров нет времени.
— Есть! Село объявляется в осадном положении, — серьезно сказал Бутурлак. — Но это строгая военная тайна! Вербицкий, когда будешь разговаривать с Кушниром, ничего прямо не говори. Если согласится помочь, веди ко мне. Гражданку Груздеву задерживаем сразу. А с дочерью ее как? К соседям, что ли?..
— Да не бросим же одну, — проворчал Демчук.
— Вот и хорошо. Сейчас мы с Вербицким немного посовещаемся, а на рассвете посмотрим, где будем ставить засады. Ребята, будете легкой кавалерией. Сергейка, это к тебе тоже относится. Подберите еще трех-четырех надежных людей, будете наблюдать, кто в село приходит, кто уходит из него. Понятно, для чего?
— Еще и как! — откликнулся Филипп. — Выявить, с кем бандеры имеют связь.
— Я всегда знал, что ты умница, — улыбнулся Бутурлак.
Антон Иванович постоял во дворе, глаза привыкли к темноте. Дождь все еще шел. Он натянул капюшон старого брезентовика, чтобы лучше замаскироваться. Забросил карабин за плечо, дулом вниз, как носят иногда охотники, пощупал гранаты в карманах. Подумал: “Сколько еще война напоминать о себе будет? За день Андрей с Филиппом нашли три автомата, пулемет. А сколько еще будут подрываться на минах люди, дети, женщины? Надо за это дело браться. Покончим с бандитами, тогда…”
Прижимаясь к заборам, направился к сельсовету. Постоял на крыльце, ища ключи в карманах. Не нашел и решил уже возвращаться за ними домой, но вдруг нащупал во внешнем кармане пиджака. Выругал себя: мол, стареем, уважаемый, и делаемся забывчивым, ведь ощупывал этот карман, черт бы его побрал…
