Мы сели на скамейку достаточно далеко от сцены, чтобы иметь возможность поговорить. Я работал с Софи почти год, но это был первый раз, когда я действительно заметил ее в чем-то, кроме случайности. За несколько минут она вдруг стала цельной личностью, и чем больше она раскрывалась передо мной и чем лучше я ее узнавал, тем больше мне нравилось то, что я видел и слышал. Хотя временами она была циничной, здравомыслящей и обладала весьма сухим остроумием, в ней также присутствовали непринужденность и юношеский энтузиазм, которым я завидовал. Но, пожалуй, больше всего привлекали зрелость и изящество, которые существовали наряду со всем остальным. Ее противоречия не просто очаровывали. Они дополняли ее. Я уже много лет не был на свидании, если это можно назвать свиданием, и уж тем более не состоял в отношениях, и хотя это все еще казалось мне несколько чуждым и неловким, в присутствии Софи я чувствовал себя удивительно комфортно. В каком-то смысле она в безопасности, и это было приятно. Она чувствовала себя хорошо. Было приятно находиться в компании женщины, которая мне нравилась и казалась привлекательной, и которая, по какой-то нечестивой причине, очевидно, испытывала такое же влечение ко мне. Я почти забыл, что это такое.

"Я подумала о том парне у твоей двери", - сказала она довольно неожиданно.

Мы не обсуждали больше ничего из того, что произошло после обеда, и я был немного удивлен, что она вернулась к этой теме. Я не хотел впутывать ее в какие-то серьезные дела, мне просто нужно было выговориться.

Софи достала из сумочки пачку сигарет и зажигалку. "Я пытаюсь понять, смогу ли я найти связь между ним и потерянным временем".

"Ты думаешь, они связаны?"

"А ты?"

"Не знаю. Возможно. Слишком много совпадений, чтобы не быть, нет?"

Она постукивала по пачке, пока одна сигарета не выскользнула из нее. "И он действительно был похож на тебя?"

"Да, за исключением ран на лице. Но Альберт никогда не говорил об этом, так что, возможно, я был единственным, кто их видел. Это безумие, я знаю".

С нарастающими опасениями и дискомфортом я смотрел на людей на лужайке, в креслах, на улице, на всех, кто двигался вокруг нас. Он может быть где угодно, подумал я, или вообще нигде, просто плод моего измученного разума, фантом из темного сна.

"Время совпадает", - сказала Софи. "Альберт видит того, кто это, и через несколько минут стучится к тебе в дверь, верно? Кто бы он ни был, он, очевидно, знает, где тебя найти, и в его появлении должен быть какой-то смысл".

С океана подул приятный ветерок. "Если он вообще существует".

"Может, он вам привиделся или приснился? Может, Альберт видел тебя, а не какого-то двойника, а ты опять был не в себе и ничего не понял и не вспомнил?"

"Наверное, я... я не знаю. В последнее время мне часто снятся плохие сны".

Софи вырвала сигарету и засунула ее в уголок рта, оставив там болтаться незажженной. "Время покажет. Оно всегда так делает".

Несмотря на все это, я почувствовал, что улыбаюсь. "Тебе следовало стать детективом".

"Нет", - сказала она, прикуривая сигарету и ухмыляясь. "Я просто читаю много криминальных и таинственных романов. Знаю, круто, правда? Я пью слишком много вина, живу со своей кошкой и заменяю отношения книгами в мягкой обложке. Думаю, сейчас не самое подходящее время вспоминать о моей одержимости эстрадными танцами, да?"

Ребенок внезапно вскрикнул, упав рядом и ободрав колено. Мать подхватила его на руки и стала утешать, а отец с беспокойством наблюдал за происходящим.

""Если это не ты, а этот парень существует", - сказала Софи, поразмыслив над отвлекающим моментом достаточно долго, чтобы понять, что с ребенком все в порядке, - возможно, он просто очень похож на тебя, и, учитывая твое душевное состояние в тот момент, ты увидел больше, чем было на самом деле".

"Альберт сказал, что на мне была толстовка с поднятым капюшоном".

"В такую погоду? Ну, может быть, он не так хорошо рассмотрел этого парня, как ему тогда показалось, и ошибочно решил, что это ты".

"Я не знаю, кто еще это мог быть", - сказал я, уставившись в землю. "Рискую показаться жалким, но я не знаю многих людей, у меня нет друзей. Кроме Дуэйна и, возможно, Альберта и Карлы".

Софи опустила солнцезащитные очки, чтобы игриво взглянуть на меня.

"И тебя", - добавил я.

"И ты говоришь, что отвернулся, а он исчез?"

"Как будто его и не было".

Некоторое время мы молчали.

Группа начала исполнять песню Джеймса Тейлора "Shower the People", а вокалист резко переборщил со стилизацией текста. Я посмотрел на Софи и скорчил гримасу.

"Я знаю, правда? Это как плохая сценка в SNL". Она затянулась сигаретой. "Тем не менее, я очень хорошо провожу время".

" Я тоже."

"Хочешь уйти отсюда?"

"Мне, наверное, пора домой".

"Большие планы на вечер?"

"Ну, нет, но..."

"Не хочешь зайти ко мне ненадолго и потусоваться?" Она сделала еще одну затяжку, затем бросила сигарету на землю и наступила на нее. "У меня есть печенье. Хорошее."

"С шоколадной крошкой или...?"

"Домашнее". Она встала. "Пойдем, будет весело. Ты можешь познакомиться с Бальтазаром".

"Я бы хотел", - мягко сказал я. "Очень хочу".

"Но?"

"Со всем этим дерьмом, которое происходит, я не уверен, что это хорошая идея".

"Я большая девочка. Я могу о себе позаботиться".

"Я в этом не сомневаюсь. Я просто..."

Она улыбнулась. "Господи, Стэн, расслабься. Я просто пригласила тебя к себе домой, чтобы немного расслабиться, я не прошу тебя жениться на мне".

Несмотря на ее шутливый тон, я чувствовал ее боль, скрывавшуюся под поверхностью. Я хорошо знал это, потому что она жила и во мне. Мы оба были сломлены и одиноки. И мы оба устали от этого.

"Просто подумала, что было бы забавно провести вечер с кем-то, кто не является моим котом. Бальтазар - бомба, и я люблю его до смерти, но он не очень-то разговорчив. А еще у него изо рта пахнет рыбой, и он разбрасывает комочки шерсти, похожие на какашки. Так что, знаешь, у него есть и это". Она застенчиво поправила волосы. "Если захочешь остаться у меня на время, я буду рада тебя видеть. Если нет, тоже ничего страшного, я могу подбросить тебя до дома. Решай сам".

Я пожалел, что на ней одеты солнцезащитные очки. Я хотел увидеть ее глаза. "У тебя правда есть печенье?"

"О, у меня есть печенье, детка".

Какого черта, подумал я. Я все равно не хотел идти домой.

8

Когда мне было семь лет, на Рождество мне подарили фигурку из фильма. Это был не G.I. Joe или подобная фигурка с именем, а обычная кукла в армейской форме, но я любил ее и повсюду носил с собой, постоянно играл с ней и притворялся солдатом, как в фильмах, которые я смотрел. На груди у него была кнопка, нажав на которую, он мелодраматическим голосом произносил разные слова: "В атаку!", "Штурм берега!" или "Вражеский огонь, в укрытие!". Без сомнения, это была самая крутая игрушка в моей жизни. Через несколько недель после того, как я получил ее, мой отец пришел домой пьяным и обнаружил меня сидящим на полу в комнате и читающим один из моих комиксов. Моя фигурка лежала рядом со мной. Не говоря ни слова, он схватил ее и разодрал на части, бросив осколки на пол, когда закончил. Я просто сидел и смотрел на него, ошеломленный и озадаченный тем, почему он так поступил.

"Что ты об этом думаешь, маленький засранец?" - сказал он, пробормотав слова так, что с нижней губы у него потекли длинные капли слюны, и, кажется, он этого не заметил. "Надоело постоянно слышать это тявканье. Я говорил твоей матери, чтобы она не доставала его, но она никогда не слушает. Она, как и ты, чертовски занята тем, что не уважает меня, чтобы слушать".