– Слушай! Еще одно покушение, что ли? – Из «десятки» выпрыгнул лейтенант Корнейчук собственной персоной. – Что за дела? Сколько живу на свете, такого беспредела не припомню. Прямо война без правил.

– Я тоже не могу вспомнить такого кошмара, хотя много чего повидала на своем веку, – были мои слова ему в ответ. – Надо срочно перенести девушку в другую машину «Скорой помощи». А вот врач, по-моему, мертв.

– Труп? – переспросил лейтенант. – Дождались. Слушай, тут целая банда орудовала, что ли? Прямо сицилийская мафия, точно! Всю машину изрешетили! Ремонту на многие тысячи рублей. Легче новую купить.

– Хватит болтать, помогите кто-нибудь перенести девушку в другую машину! – разозлилась я.

Пока я осторожно перекладывала тело погибшего врача, убирая его с ног Светланы, подоспели двое милиционеров, чтобы помочь.

– Товарищ лейтенант! Здесь еще один труп! – раздался крик с дороги.

– Не понял!

– Парень лет тридцати. Кто – то подстрелил его в спину.

Я похолодела. Вдруг это убийство повесят на меня? Я ведь тоже стреляла! Хотя, насколько мне помнилось, бандит упал подстреленный уже после того, как я израсходовала все патроны. В конце концов можно провести экспертизу. Короче, я притихла и стала вести себя как мышка. Правда, хватило меня ненадолго. Надо было заниматься Светланой.

– Как она? – спросил тут же озаботившийся Корнейчук. – Жива?

– Пульс очень слабый, – сказала я. – Боюсь за нее. Вдруг не довезем живой до клиники, что тогда? Надо было реанимацию вызывать, а не обычную бригаду. Мужчину-врача жалко. Видимо, благодаря ему Светлана осталась жива. Можно сказать, он закрыл ее своим телом.

Мы быстренько перенесли девушку в «РАФ», и машина понеслась по городу в сопровождении двух милицейских «десяток».

До клиники мы добрались благополучно, никаких новых попыток покушения на раненую девушку не было. Всю дорогу я была напряжена, как снайпер, который целых полчаса водит туда-сюда стволом своей винтовки и не может поймать в прицел террориста, находящегося почти на виду.

«Рафик» остановился у высокого крыльца трехэтажного здания. Из стеклянных дверей тут же выскочили санитары с каталкой. Светлану положили на нее и повезли в здание. Я последовала за ней.

Поодаль от входа, прямо в фойе, стоял стол, за которым сидел охранник, – молоденький парнишка с наивным взглядом и стрижкой ежиком. Наверное, только что вернулся из армии. Его взгляд рассеянно скользнул по нашей кавалькаде. Привычная картина, что и говорить. Весь день сиди и смотри, как доставляют больных.

Санитары свернули направо и подкатили каталку к массивным дверям с надписью «Реанимация». Двери открылись, и люди в белых халатах скрылись за ними. Я тоже хотела зайти внутрь, но путь мне преградил пожилой врач в белой шапочке, накрахмаленном халате и в очках с толстыми линзами.

– Вы куда, милая девушка? – строго проговорил он. – Посторонним вход воспрещен!

– Я сопровождаю раненую, – твердо ответила я. – Ту самую девушку, Светлану, которую только что доставили в вашу клинику.

– Вы кто? Родственница? – осведомился мужчина.

Приехали. Начался перекрестный допрос с пристрастием. Что-то надо отвечать, или сейчас меня отправят восвояси с чувством невыполненного долга. Хоть Светлана и не была официально моей клиенткой, но я почему-то ощущала ответственность за нее.

– М-м-м… Я, так сказать, доверенное лицо.

– Доверенным лицам в реанимационное отделение вход также воспрещен. Это правило, которое распространяется на всех без исключения. Сюда дозволяется заходить только персоналу клиники.

Вот такую нотацию прочитал мне местный Гиппократ.

– Да, но… – я развела руками.

– Никаких «но»! Правила существуют для всех. Вот именно, для всех! И для вас тоже.

Строгий дяденька. Старая закалка.

– Дело в том, – стала я объяснять, как могла, вежливо и доходчиво, – что мне необходимо быть рядом. Я – телохранитель. Понимаете?

– Не понимаю, – замотал головой доктор. – Кто телохранитель?

– Я.

Пришлось скромно потупить взор. Так хотелось, чтобы мне поверили!

– Вы, девушка?! – Линзы очков даже запотели, так он разволновался после моего сообщения. Его изумлению не было предела. – Вы – телохранитель?!

– А что, – недоумевающе спросила я, – разве так уж я непохожа на человека, который в состоянии охранять своего ближнего?

– Вы симпатичная девушка, только и всего. Будь я помоложе, – несколько игривым голосом произнес врач, – я бы взял на себя смелость поухаживать за вами. Да-да, рискнул бы.

– Вы лучше возьмите на себя смелость позволить мне побыть рядом со Светланой, – посоветовала я.

– А вот этого, извините, я вам позволить не могу. Охраняйте пациентку снаружи.

– Это как – снаружи?

– Это значит здесь, в коридоре. Кстати, и ваша помощь девушке может не понадобиться, у нас здесь работают свои хорошие специалисты по охране. Вот что я вам скажу.

Он что, имеет в виду того парнишку-охранника у входа? Неизвестно еще, на что тот способен. И если честно, то я сильно сомневаюсь, что в критической ситуации от него будет много толку.

Я оглянулась. Холл был просторен, вдоль стен стояли банкетки для посетителей, а на столах огромные вазы с цветами.

– Здесь, конечно, симпатично, но дело в том, что телохранитель должен находиться рядом с охраняемым. Нападение может быть совершено даже через окна. В конце концов, кто-то из обслуживающего персонала может оказаться в сговоре с преступниками, – начала было я.

– Чушь! – повысил голос врач. – Несусветная чушь! Персонал в сговоре с преступниками? Я никак не могу в это поверить, как, впрочем, и в то, что вы являетесь телохранителем.

– А если я вам это докажу?

– Каким образом? – засмеялся дедушка.

– За одну секунду я обезврежу вас, как будто вы террорист. Только обещайте, что не будете на меня обижаться.

– Обезвредите меня? – В голосе моего оппонента послышались гневные нотки.

– Еще раз прошу не обижаться на меня.

Через секунду старичок оказался в моих объятиях, беспомощный как младенец.

– Что такое! Пустите меня немедленно! Это безобразие, я буду жаловаться!

Я отпустила врача, поставив его на ноги.

– Теперь вы верите, что я могу постоять за своего клиента?

– Верю. Черт вас возьми! Вы – железная леди и сможете заставить поверить во что угодно. – Старичок пытался отдышаться и привести в порядок свой помятый накрахмаленный халат.

– Итак, на чем мы с вами остановимся? – спросила я.

– Вам нужен белый халат.

Резонно. Я не возражала, порядок есть порядок.

– Сколько он стоит? Я покупаю.

Старичок долго смотрел на меня, видимо, соображая, как быть со мной дальше.

– Не надо ничего покупать, я обеспечу вас всем необходимым. – Старичок засеменил впереди меня, впуская в реанимационное отделение. Он шел и бормотал себе под нос: – В конце концов, если здесь дежурят всякие крутые ребята, когда, бывает, подстрелят очередного местного крестного папочку, то почему не разрешить сделать то же самое очаровательной девушке?

Короче, через пять минут я сидела на белом массивном табурете рядом с кроватью Светланы. В белоснежном халате и с надеждою в душе. Халат мне обеспечил милый старичок, которого я про себя называла Гиппократом. Надежду в меня усиленно вселяла бригада врачей, колдовавших вокруг Светланы, которая до сих пор была без сознания. В ее локтевом сгибе торчала игла с длинной трубочкой, тянущейся к капельнице, в носу была еще одна трубка.

Старичка в белом халате звали Владимиром Андреевичем – мне было просто совестно не познакомиться с ним после столь тесных объятий. Многие сотни пациентов, большинство из которых были гостями города Прибрежноморска, Владимир Андреевич вернул к жизни. Дело в том, что коренные жители славного курортного города – люди в основном закаленные, для которых главной живительной силой является морской воздух. Что касается господ приезжих, то они постоянно влезали в различные истории и сами провоцировали сбои в здоровье: перегревались на солнце, перепивали пива, травились общепитовскими тефтелями, пытались тонуть в морских волнах и получали ранения. Последних Владимиру Андреевичу особенно неприятно было спасать. Он считал, что люди должны приезжать на курорт для отдыха, а не для кровавых разборок, за теплом и солнцем, а не за рваными и сквозными ранами.