– Какая-то местная болезнь?

– Только это и остается, если, конечно, отбросить популярную в этих краях идею злого наговора. Нам ведь скоро на встречу с головой управы? Сходишь один?

– Конечно. Будь рядом с ней.

Стрелок накинул капюшон, шагнув с крыльца «На рогахъ», и спешно прошел по промокшим насквозь улицам. В управе его узнали, однако велели ожидать. Рэй просидел полтора часа в ожидании чиновника, пока тяжелые мысли бороздили сознание.

В коридоре появился Гостомысл Соломенный Пояс, вернувшийся с собрания Торговой палаты. Увидев просителя, тот помялся и, не пригласив в свою светлицу, сообщил, что для изучения свитка требуется больше времени.

– Однако предварительные результаты многообещающи, потому прошу сударей обождать еще.

– Мы задерживаемся в Белом Корне, потому вполне можем подождать, – смиренно ответил Рэй.

Тиун поблагодарил за понимание и удалился, оставив героя в зале для просителей.

***

Рэй вернулся в светелку на постоялом дворе. Тут ничего не поменялось.

– Я всё думаю… – загадочно сказал Амадей, даже не спросив, как прошла встреча в управе.

Он сидел за столом, медленно покачиваясь на стуле. Рэй сдернул с плеч сырой плащ, вопросительно поглядев на друга, но тот вдруг замолчал.

– Ну?

– Да я… а знаешь, ничего! – Амадей встал из-за стола и взялся заварить чаю. – Ты с сушеной земляникой будешь?

– В пекло чай, вижу ведь что-то томишь. Выкладывай.

Амадей вдохнул, перебирая пальцами твердые розовые ягодки.

– Мне немножко страшно…

– Думаешь, мне нет?

– Я не о том, – Амадей стоял к Рэю спиной, глядя на чайник для заварки. – Ты говорил, Яга насылает тебе кошмары.

– Чтобы я сладился отдать ей Сольвейг. Видимо, по каким-то своим законам Яга не может забрать ее силой.

– Другими словами, Яга стремится изменить твое мнение, твои суждения… твой разум.

Амадей зачем-то взял со стола нож, хотя никогда не нарезал травы для чая.

– Изменить суждения? Можно и так сказать. В некоторой степени, от этого защищает действие твоего таланта.

– Я имею в виду, – переминался Амадей, упирая нож в стол, – Яга изменяет твое сознание. Мне вот какая мысль пришла. Нет ли шанса, что это ты?..

Рэй аж опустил руки.

– Ты считаешь, что я это сделал? Я убил Мелиссу?

– Ведь мы с Настей ничего не видели. Но, знаешь!.. – он порывисто обернулся. – Я-то всё равно останусь на твоей стороне, что бы ты ни сделал, я… – уложив руку на сердце, пылко заговорил Амадей, но стрелок надвинулся на него с таким грозным видом, что тот вжал голову в плечи.

– Отлично, Амадей, – сардонически усмехнулся стрелок. – Тогда давай!

Рэй сорвал стул, уселся верхом, уложив руки на спинку:

– Ты же к этому ведешь? Используй талант на мне, прикажи сказать правду. Ты ведь хочешь знать. Ты должен знать.

– Рэй, слушай, я вовсе не о том, – виновато начал Амадей, – не важно, кто это сделал, мы…

– Еще как важно! Это была Сольвейг. И такого я простить не могу. К черту эмоции! После Тихомира, после случившегося, мы и правда не можем верить друг другу на слово. Используй талант! – глаза его были суровы и решительны.

– Хорошо, – повиновался Амадей. – Если ты считаешь это необходимым. Но что бы ты сейчас не ответил…

– Приступай.

Амадей поставил второй стул напротив, сел, вгляделся в усталые глаза стрелка.

– Отвечай мне. Кто убил Мелиссу?

Густой ворох светлячков волной пролетел перед глазами – Амадей явно не пожалел сил, используя талант.

– Я… С…– начал стрелок, повинуясь невольным движениям языка, сердце застучало быстро и тревожно.

Ох, какое же неприятное воздействие, словно длинные, холодные черви ползут сквозь мозг, скручиваются кольцами, выдавливая мысли из извилин. Картинки замелькали! Две тени: низенькая – Мелисса, вторая – совсем черная, тонкая. Непроглядная. Рэй опустил взгляд.

– Я не знаю… – поразив самого себя, ответил он.

– То есть? – отстранился Амадей. – Ты же сам сказал, что видел.

– Я повторил слова Мелиссы. Она сказала, что Сольвейг нанесла удар. Я видел лишь похожую тень.

– Хм-м, – Амадей разочарованно откинулся на стуле. – Небогатый улов.

– По крайней мере, знаем, что это не я, следовательно, опять остается Сольвейг. Никогда не понимал, что на уме этой лисы. В любом случае, я избавлюсь от нее сегодняшней ночью. Если смогу уснуть, конечно.

– Ты прости, что я усомнился.

– Всё правильно, проехали. Кстати, Гостомысл затребовал еще день на экспертизу Литании. Как дела у Насти?

– Жар сильнее прежнего, она бредит. Я… – медик встал и прошел до кровати Насти, – Рэй, я не знаю, как это лечить.

– Какие-то лекарства могут помочь?

– Не существует лекарств «от хвори». Есть только вещества, что в организме изменяют биологические процессы, помогая либо купировать симптомы, либо устранять причину недуга. Неправильное лечение еще хуже отсутствия оного. Инфекция может быть в кишечнике, в желудке, в печени. А может, эта болезнь вовсе не инфекционной природы.

– Тогда думай, как можно диагностировать? Состояние ногтей, цвет кожи, запах больного.

– Запах? – поднял голову Амадей. – Запах… Сольвейг учуяла что-то на Насте на подходе к городу. Острый нюх зверей часто выявляет опасные патогены или продукты их жизнедеятельности, заставляя держаться подальше. Она ведь даже пыталась ее раздеть, не иначе как искала какие-то следы на теле!

Амадей скинул с Насти легкое одеяло. Еще раз осмотрел кожные покровы, глаза, язык, принюхался к дыханию. Стянул с нее тунику, осмотрел шею и грудь, спустился ниже. А подняв ее руку, отшатнулся.

– Да б-быть не может.

– Что за воспаление?

Амадей отступил еще на шаг, и без того слабый румянец на его щеках обратился меловой белизной, глаза взволнованно забегали.

– Как… четыре, пять. Пять недель. Ведь мы так далеко от…

Стрелок крепко взял товарища за плечи, велев говорить. Амадей схватился за влажную от дождя жилетку стрелка и поднял напуганный взгляд.

***

– Чума?! – воскликнул стрелок. – Вы с Настей больше пять недель назад ушли из Железногора. Невозможно. Каков инкубационный период?

– Это агрессивная болезнь, так что максимум дней семь.

– Значит, никакой это не мор.

Врач, однако, сокрушенно покачал головой:

– Уверен, Сольвейг неспроста учуяла. Прости, Рэй, но это папула, вторая стадия развития чумного бубона. Добавь сюда резкое начало заболевания и прочие симптомы – как по учебнику, это бубонная форма чумы.

Рэй провел по волосам обеими руками и смятенно отошел назад.

– Но никто больше не заболел. Почему сейчас?

– Мы прошли сквозь Железногор и выбросили всю одежду, в которой были. Но наши лошади… скорее всего, где-то на лошади или ее стременах остались палочки. Настя два дня назад порезала палец о трензель узды.

– О боги, – прошептал стрелок. Проклятье или же предсказание Яги сбывалось самым страшным образом.

«Один умер, горе – вода, другой зачах, помрет – не беда, третий завянет, не решен еще рок, а коли помрет – будет урок».

– Ответь, – потирая глаза, спросил Рэй, – только честно. У нее, вообще, есть шансы?

– Бубонная форма считается менее опасной из-за сравнительно пониженной заразности, но, – обескураженно говорил Амадей, – это чума. Без лечения, смертность девять из десяти.

– Нет… нет, рок еще не решен, – Рэй втянул воздуха, собираясь с мыслями. – Мы с тобой тоже можем заболеть, если будем рядом?

– Если будем соблюдать строгие правила гигиены, то риск заражения минимальный. Бубонная переносится гемоконтактно. Местные города на удивление чисты. В белье гостиной нет клопов, а благодаря котам в домах почти не видно мышей – основного транспорта блох. Так что зараза не должна вырваться. Но факт остается: мы подвергаем опасности не только себя, но и всех жителей города. Настя – свечка на сеновале, одна искра и мор уничтожит Белый Корень так же, как Железногор. И это будет на нашей совести.