— С тертым дайконом? — опешила я.

Человечина — мясо весьма пахучее. И готовят из него, как правило, блюда с крепким, активным вкусом. Водянистый бульончик с кашицей из тертой редьки? Не испортит ли это трапезу?

Явно заметив мое беспокойство, хозяйка тут же кивнула.

— Конечно, это непросто, но… мальчик так любил вкусно поесть! Всю жизнь, садясь за стол, требовал, чтобы меню было разнообразным. Вот и теперь одними фрикадельками дело не обойдется. В его списке рецептов, что он оставил, есть и рагу, тушенное с кешью, и поджарка с соусами…

— То есть несколько разных блюд?!

— О да! Хотелось бы проявить к усопшему как можно больше почтения… Но хватит ли сил?

— А можно взглянуть на список?

В пухленькой папке, которую мне вручили, я обнаружила с полсотни страниц любимых рецептов заядлого обжоры и искусного кулинара Ямамото. Каталог, разделенный на главы по ингредиентам: свинина, курица, лосось, капуста, дайкон и так далее. А финальный раздел озаглавлен: «Моя плоть». И уже здесь, на последних страницах, я действительно обнаружила «Рагу из меня, тушенное с кешью», «Мои фрикадельки в бульоне с протертым дайконом» и много чего еще.

— Обычно он записывал сюда все, что в голову придет, — пояснила мать. — И совсем не имел в виду, чтобы из него приготовили каждое блюдо, которое здесь указано. Но все-таки это его предпочтения, которые хотелось бы учесть как можно полнее…

— Понимаю, — кивнула я.

Да, Ямамото страсть как любил помечтать о том, чтобы его церемония жизни прошла на славу, и все гости на ней «оттянулись по полной». Все поля страниц в коллекции его рецептов пестрели мелкими пометками от руки:

«Весь зал украсить, как на Рождество…»

«Это должен отведать каждый!»

«Больше вкусов — больше осеменений!»

И все прочее в том же духе.

Я горестно вздохнула. Что ни говори, а толстячок Ямамото обладал весьма чарующей харизмой дамского угодника… Убористые каракули перед глазами предательски расплылись. Вернув папку, я закатала рукава и вернулась в прихожую.

— Ну что ж, давайте начнем! Где его руки?

— В каком-то из контейнеров…

Но не успела я осмотреться, как входная дверь распахнулась и в кухню ввалилась младшая сестра Ямамото с пакетами из супермаркета в обеих руках.

— Ох! А вот и я! Закупила всего — и дайкона, и мидзуны́…[8] О? Привет! — удивилась она, заметив меня. — А вы кто?

— Я… э-э… просто пришла помочь! — сказала я с легким поклоном.

— Это коллега Кэйскэ с работы, — коротко объяснила мать.

Сестрица нахмурилась.

— Ну я же говорила: нет у него никакой любовницы. К таким клоунам бабы не липнут! Уж простите, что нагружаем вас…

— Ну что вы! Ямамото-сан был ко мне очень добр…

Говорить, что мы были товарищами по курилке, я не стала — и просто забрала у нее покупки. В тяжеленных пакетах и правда чего только не было: и мидзуна, и кешью — все, что требовалось для приготовления блюд по рецептам от Ямамото.

— Вот как? Тогда не взыщите, но помощь нам пригодится. Начнем с самых трудоемких блюд, иначе точно не успеем!

Она скользнула взглядом по часам на стене — и поспешно собрала волосы в узел на затылке.

Я кивнула.

— Тогда я займусь фрикадельками.

Вернувшись в прихожую, я осмотрела контейнеры. Семь или восемь пенопластовых ящиков, заполненных сухим льдом и дико холодных на ощупь.

Самую тяжелую работу — сливание крови, сдирание кожи, извлечение внутренних органов, удаление кала и так далее — уже выполнили профессионалы, и теперь весь Ямамото был рассортирован по ящикам в стадии «мясо на кости». Обычно для приготовления супа мисо человечину отделяют от кости заранее — и доставляют уже нарезанной тонкими ломтиками, как в супермаркете. Но столько разных форм человеческого мяса на разных стадиях разделки я не видела еще никогда.

При жизни Ямамото слегка запаривался насчет своего метаболического синдрома. Но теперь, глядя на него изнутри, я отметила, что жира в нем было вовсе не так уж много. Вглядываясь в мраморные прожилки, разбегающиеся по алой плоти, я подумала, что для своей комплекции дружище Ямамото был даже красавцем.

Отыскав в прихожей ящик с размашистыми иероглифами «МЯСО РУК», я схватила его, перенесла на кухню. И, достав оттуда обе руки Ямамото, уже без кожи и крови, принялась отделять мясо от костей. Сестрица тем временем притащила контейнер с ногами.

— Что ж, — сказала она. — Тогда я берусь за рагу… Мам! Ставь воду для ошпаривания!

Не теряя ни секунды, мы принялись готовить блюда из Ямамото по его же рецептам, следуя бодрому инструктажу его сестры.

Конечно, мясорубы по вызову уже проделали до нас огромную часть работы. И все же в таких огромных кусищах какие-то индивидуальные черты Ямамото еще угадывались на глаз. Соскребая мясо ножом с костей, я вспоминала, как эта мускулистая волосатая рука еще недавно стискивала кружку с пивом. Как она дружески похлопывала меня по спине, когда я совсем расклеивалась. Как оттаскивала меня с проезжей части, когда я, уже пьяная вдрабадан, чуть не угодила под автомобиль. Как однажды, заболтавшись в курилке, я стряхнула на эту руку пепел своей сигареты, но хозяин ее лишь коротко вскрикнул: «Эй, горячо же!» — и просто подул на ожог.

Подумать только: еще в понедельник эта рука похлопывала меня по спине! А теперь громоздится бесформенной грудой на разделочной доске перед моими глазами…

— Если честно, я такое готовлю впервые. Какое же оно… громоздкое! До сих пор я видела сырую человечину только на церемониях жизни. Но уже нарезанную ломтиками, как карпаччо.

— Да уж! Громоздкое — это верно. Не курятина какая-нибудь! Но запах у нее резкий. Лучше перед варкой немного вымочить в молоке…

При всем уважении к курятине, обдирать мясо с рук Ямамото было ничуть не проще, чем разделывать крылья огромного петуха. Закончив, я сложила кости от Ямамото обратно в контейнер и стала пропускать мясо через мясорубку в комбайне. Фарш вылезал медленно, и, чтобы ускорить процесс, мать начала помогать мне, шинкуя мясо обычным ножом. Перемолотого Ямамото мы сложили в большие миски, приправили крахмалом, луком, саке — и налепили из него целую гору фрикаделек, пока сестрица натирала дайкон за дайконом.

Вскипятив в двух огромных кастрюлях воду, мы добавили туда тертого имбиря, бульонных кубиков, опять же саке — и, сняв пробу, закинули фрикадельки. За ними последовали мидзуна и грибы-эноки, а чуть погодя — лук-порей и китайская капуста.

Тертого дайкона оказалось маловато, и я уже натирала новую порцию, когда из-под крышки сковороды на соседней конфорке расплылся соблазнительный запах. Сестрица сооружала рагу с кешью, и это получалось у нее безупречно.

— Да вы прекрасный повар! — восхитилась я.

Она польщенно зарделась.

— Это хобби! Хожу в кулинарный кружок. Конечно, не думала, что пригожусь в такой ситуации…

Следующий рецепт назывался «Пряная ляжка — какуни́»[9] и требовал много соли — еще один способ отбить у мяса сильный запах. Вырезки из ягодиц Ямамото, вымоченные его сестрицей в молоке, оказались такими увесистыми, что в метаболическом синдроме Ямамото я больше не сомневалась. Оба куска я нарезала кубиками, положила в большую кастрюлю, сдобрила луком, тертым чесноком, имбирем — и поставила на огонь. Возможно, уже благодаря молоку никакого резкого запаха от этого мяса вроде бы не исходило. Но так или иначе, до момента, когда его можно будет проткнуть бамбуковой шпажкой, ему еще предстояло как следует провариться.

— Ну вот! — объявила я. — Теперь ждем до полной готовности. А пока — может, хоть как-то украсим гостиную?

Накрыв мясо серебристой фольгой, мы оставили его доходить на огне и переключились на интерьерный дизайн.

В центре комнаты поставили большое семейное котацу[10], а по бокам — два раскладных столика, которые принесла откуда-то мать. Гостиная была вполне просторной для жильца-одиночки, но когда в нее втиснули три стола подряд, сидеть стало почти совсем негде.