Именно по этому она в равной степени хотела лететь и боялась – понимала, что никогда не могла предсказать, в каком состоянии проснётся в очередной раз: ласковой домашней кошечкой, готовой с интересом «обнюхивать» каждого человека, встретившегося ей на пути; или скрытной жительницей саванн, только что не шипящей на непрошенных гостей.

Она была единственным человеком на корабле, имеющим ощутимые отклонения от нормотипичной психики. Точнее, её вообще не должно было быть здесь. И Кристина прекрасно это понимала. Так же, как понимали это и люди, утверждавшие её присутствие на «Вестнике». Кристина точно знала, что заставило их принять такое решение.

Давным-давно некие умные люди поняли, что воевать можно и нужно не только оружием. Что слово воздействует сильнее и порой непоправимее, чем любые другие формы искусства. Сначала это было неизящной, но действенной пропагандой. Потом превратилось в намеренный экспорт идей в разных формах. Наконец до обитателей высоких кабинетов в разных уголках Земли дошла одна простая мысль: чтобы люди верили тому, кто разговаривает с ними со сцены, он должен сам верить тому, о чём говорит.

И нарочитая, грубая пропаганда закончилась навечно. На смену ей пришёл тщательный отбор публичных личностей, готовых и, главное, желающих работать на благо той или иной идеи. Их ненавязчиво опекали, расчищали перед ними дорогу, создавали все условия для свободного и комфортного творчества. И ни к чему не принуждали. Просто, если творец внезапно выходил из нужной колеи, его оставляли один на один с реальностью. Выживали, как правило, немногие.

Кристину такое положение дел нимало не трогало. Заставлять её никто не заставлял – каждое слово и каждая нота, написанные ей, действительно шли из самого сердца. Ну а то, что некоторые люди на самом верху оказались согласны с её мыслями и идеями, так это не более, чем удачное стечение обстоятельств. И Кристина творила. Иногда помогала не попавшим в обойму или вылетевшим из неё коллегам. И всегда была готова к тому, что однажды её взгляды на жизнь разойдутся с официальной государственной доктриной, и тогда оставаться на плаву придётся самостоятельно.

К двадцатому дню экспедиции домашняя кошечка окончательно уступила место дикой жительнице саванн: Кристина безвылазно сидела у себя в каюте, записывая, наигрывая и сводя воедино впечатления, ставшие музыкой и песнями. И стук в дверь стал для неё очень неприятным сюрпризом.

– Крис, ты просила предупредить тебя, как в пояс астероидов войдём.

Константин стоял на пороге и, вопреки ожиданиям Кристины, не таращил глаза, разглядывая заваленные нотными листками короткую и узкую кровать под изумрудно-зелёным пледом и мозаичный стеклянный стол; стул, увенчанный кофейной чашкой, и открытый шкаф с одеждой, из которого фривольно свисали штанины форменного комбинезона. И кристально чистую панель нейроинтерфейса, лениво выплёвывающую на пол очередные заполненные нотами листы. Вообще, человек более внимательный, чем Кристина в её нынешнем состоянии, заметил бы, что командир никуда не смотрит, попросту расфокусировав взгляд. И что за последние несколько дней он углубился, стал контрастнее. Словно все черты характера, до того только намеченные резцом, теперь оказались высечены в граните.

– Спасибо. – Нежелание общаться с людьми и желание посмотреть на множество астероидов ненадолго сошлись в яростной схватке, и любопытство победило. Кристина вскочила, отложила безнадёжно изувеченный карандаш, и вместе с Костей направилась в отсек управления.

– Мы будет стыковаться со станцией?

– Нет. Мы выйдем на внешний край, возьмём образцы, отправим их на Землю, и будем готовиться к прыжку. Стыковка со станцией предусматривалась только на тот случай, если бы у нас что-то сломалось.

Внешняя оболочка корабля уже перешла в режим полупрозрачности. Изрядно скинув скорость, практически шагом, «Вестник» величаво двигался сквозь причудливые ледяные и каменные образования. За ними, не перекрытые сейчас ни планетами-гигантами, ни Марсом, сияли красные и жёлтые шары – ближайшие к Солнцу звёзды. Самые естественные цели первого межзвёздного путешествия, высокомерно проигнорированные человечеством.

Издав восторженный вопль, Кристина бросилась к экрану, практически слившись с ним.

– Не понять мне этих творческих личностей. – Людочка, также не упустившая возможности полюбоваться входом в пояс астероидов, неодобрительно взглянула на Кристину, затем на её лицо снова вернулась жизнерадостная улыбка. – Серёжа, а что говорит нейропсихология насчёт того, откуда берётся талант?

– Не смеши меня. Мы даже ещё не выяснили, куда он однажды девается. – Голубые глаза за стёклами старомодных узких очков в тонкой оправе дружелюбно улыбнулись, и Люда так и не поняла, согласен ли с ней их обладатель. Она хотела продолжить разговор, но Сергей уже подошёл поближе к креслу командира и принялся разглядывать астероиды.

Постепенно в рубке собралась вся команда. Мухаммед и Роланд, чьё дежурство как раз началось, заняли места первого и второго пилота. Константин устроился за их спинами, делая вид, что любуется видом вместе со всеми. А то, что рука иногда дёргается так, словно лежит на нейроимпульсном экране, так это совершенно ничего не значит.

– Вот за этим мы и сделали переднюю часть корабля имеющей способность становиться прозрачной. – Юрий был напряжён так же, как и пилоты. Но совершенно не считал нужным это скрывать.

– Чтобы команда тоже могла полюбоваться астероидами?

Услышав голос Роланда, Костя дёрнулся. Но корабль продолжал плавно идти, придерживаясь курса, и командир промолчал.

– Увы, мы старые сухари, и подобная сентиментальность нам чужда. Для того чтобы пилот мог ориентироваться не только на показания навигационных приборов, но и на свои собственные глаза. Не все объекты достаточно хорошо видны в доступных приборам диапазонах.

– Почему тогда на остальных кораблях такого нет? – Мухаммед нахмурился, и его версия Аэлиты, пытаясь скопировать жест «хозяина», смешно наморщила длинный нос.

– Думаю, потому, что они сконструированы для других задач. – Юрий слегка развёл руками, демонстрируя, что обладает всей полнотой информации только о «Вестнике».

К вечеру следующего дня экипаж насытился видами, и в рубке снова стали оставаться только дежурные пилоты. И Кристина, уходящая от величественного зрелища лишь для того, чтобы поесть или поспать. И то, о еде она вспоминала от силы раз в день. Ещё два раза Константину приходилось выгонять её, используя служебное положение.

На третий день они достигли станций «Терешкова» и «Армстронг» – таких же сферических, блестящих, отражающих свет далёких звёзд. И – по сравнению с Вестником – небольших. Каждая из них была, как минимум, в два раза меньше корабля.

– Странно. Насколько я помню официальный курс «Армстронга», они должны были покинуть этот квадрат ещё неделю назад. – Костя недовольно просматривал сводку данных о свойствах обнаруженных системами корабля объектов. – И в трёх градусах от нас ошиваются «Ян Ливэй» и «Шармен». Вечеринка, блин. И, что показательно, все пришли без приглашения.

– Они попытаются нас остановить? – Роланд, занимающий кресло второго пилота, кровожадно захрустел пальцами. – Мы сможем дать им отпор? «Терешкова» пару лет назад получила для тестирования противоастероидные пушки, я тогда тоже вторым пилотом был.

– Остановить они нас даже не попытаются, не за этим они тут собрались. – Костя скрыл сводку и опустил голову на сложенные пальцы. – Они хотят увидеть, как и куда мы направимся.

– Увидят они, как мы исчезнем из поля зрения датчиков, и что?

– И, быть может, поймут, как мы это сделали. Понятно, что нашу вспышку засекут все земные приборы. Но ты же понимаешь: засечь что-то на экране и наблюдать вживую – явления разного порядка. – Константин снова взлохматил волосы, затем провёл пальцами по нейроимпульсной панели, запрашивая прямые переговоры с руководством. – Зови Муху, чтобы вас тут было двое, пока я буду разговаривать с Землёй. Не тот уровень принятия решений.