За два дня пребывания в штабе батальона я не видел ни одного убитого или раненого военнослужащего, хотя стрельба и грохот разрывающихся снарядов были постоянно слышны где-то вдали. Позже я узнал, что, если есть опасность захва- та заставы душманами и нет сопровождения колонн или не проводится операция, то с наступлением темноты часовые на заставе периодически производят профилактический отстрел, а днем работает гаубичная артиллерия по координатам, полученным в результате радиоперехватов переговоров моджахедов.

Казалось, что комбат забыл про меня, и решать мою судьбу будет кто-то другой.

Меня поселили в комнату с командиром 8-й роты капитаном Коробовым. Размеренная, почти мирная жизнь на «Мосту» действовала на меня успокаивающе, и даже упоминание о 9-й роте уже не вызывало страха и тревожных мыслей. В какой-то момент мне стало казаться, что страшилки о 9-й роте – это не более чем жупел для нерадивых и проштрафившихся, сказка о змее Горыныче для взрослых мужиков.

Распорядок дня в 8-й роте ничем не отличался от армейских будней в Союзе: подъем, зарядка, утренний туалет, завтрак, учеба, подготовка к наряду и так далее.

Каждое утро солдат, выполнявший функцию денщика³⁶, приносил капитану Коробову свежевыжатый гранатовый сок. Мне показалось это барскими замашками, однако сделать глоток этого рубинового напитка я бы не отказался. Капитан же не страдал комплексом «джентльмена» и спокойно выпивал свой сок, не обращая внимания на мое присутствие. Откуда солда- ты 8-й роты приносил гранаты, я узнал только после гибели начальника связи 3-го батальона, через пять месяцев моего пребывания в Афганистане.

³⁶ Денщик – солдат русской армии, который занимал должность посто- янной прислуги при офицере.

Наш батальонный связист решил набрать спелые плоды гранатовых деревьев и поехал в сад, где постоянно до этого бойцы 8-й роты собирали для своего командира гранаты. Как только майор спрыгнул с бронемашины на землю, раздался оглушительный взрыв. По трагической случайности БТР остановился рядом с противопехотной душманской миной. Если бы БТР наехал на проклятую мину, то это недоразумение закончилось бы заменой шины на колесе. Но тогда, из-за подрыва, погиб начальник связи 3-го батальона.

Наступило утро третьего дня моего пребывания на заставе «Мост». Я услышал лязг проезжающих через мост танков, оборудованных противоминными тралами. Вслед за танками выдвигалась колонна пехоты на БТР. Это было охранение колонны. Через час после прохода танков и пехоты на бетонке появились КамАЗы, фургоны, топливозаправщики, которые шли с определенным интервалом. Проехала машина связи, а за ней КамАЗ с открытым кузовом, на который была установлена спаренная зенитная установка ЗУ-23³⁷. Где-то за перевалом были слышны орудийные раскаты. В небе мелькнуло звено «Грачей»³⁸. Я поймал себя на мысли, что все это я уже видел на учениях в Союзе, но тогда это вызывало у меня ощущение присутствия на военном параде в полевых условиях, а сейчас весь этот гвалт вызывал у меня обеспокоенность.

³⁷ ЗУ-23 (Зенитная установка калибра 23 мм) – советская 23-мм спарен- ная зенитная установка в составе двух авиационных пушек, станка, прицела ЗАП-23.

³⁸ Грачи – советский и российский штурмовик Су-25, бронированный дозвуковой военный самолёт. Получил прозвище «Грач» в ВВС СССР во вре- мя испытаний в ДРА.

Я понимал, что все, что я здесь и сейчас вижу, не декорация для показных учений, а реальная боевая задача. «Это война»,– произнес я вслух, как будто убеждал себя в том, что я приехал сюда не для игры в пейнтбол. Тогда я и не пред- полагал, что сотни таких колонн придется сопровождать и мне.

По мосту продолжали проезжать техника и автомобили различного назначения. Вдруг один из БТР-70, поднимая клубы пыли, свернул с моста и остановился у штабного домика. С брони соскочил высокий, поджарый человек в маскировочном халате, обутый в кроссовки, с нагрудником³⁹ и автоматом АК-47. Первый, кого он увидел, был я.

³⁹  Нагрудник – или на жаргоне военных «лифчик». Применялся в ДРА как замена штатным подсумкам для ношения боеприпасов. При отсутствии бро- нежилета выступал единственной защитой передней части тела от осколков и пуль. До 1988 года были трофейными или самодельными. С 1988 года по- явился уставной нагрудник-разгрузка фабричного советского производства.

Он сходу спросил:

– Вы Тизин?

Я не сразу ответил. В этот момент мне не хотелось быть Тизиным. Я вдруг спинным мозгом почувствовал, что этот человек из 9-й роты и сейчас решится моя дальнейшая судьба.

– Так точно,– выдавил я из себя.

– Я командир 9-й роты, капитан Пороховщиков. Вы поступаете в мое распоряжение,– отрапортовал капитан.– Берите свои вещи и садитесь в эту машину,–кивнул головой в сторону пыльного бронетранспортера Пороховщиков.

– Есть! – обреченно ответил я и поплелся за вещами.

Вот и закончились мои тягостные ожидания. Забравшись на БТР, я ждал своего командира. Состояние было депрессивным. В воображении возникла картина моих похорон: офицерский парадный мундир, увешанный орденами и медалями, звуки военного оркестра, сливающиеся с причитаниями близких. Кто-то сказал: «Хоронят героя афганской войны!»

В этот момент мне стало так жалко себя, что слезы брызнули из глаз, оставляя коричневые бороздки на моих пыльных щеках.

Капитан, забросив в люк армейский вещмешок, крикнул водителю: «Поехали!»

БТР, рыкнув, набрал скорость и помчал меня в пугающую неизвестность.

Преодолев перевал, капитан сказал: «Справа проезжаем ООН-вский городок, здесь живут советские советники и располагается артиллерийская батарея батальона». В подтверждение сказанному раздался артиллерийский выстрел, и через минуту я услышал раскат от разрыва.

Дорога представляла собой бетонные плиты, между которыми были земляные зазоры. Края некоторых плит были либо приподняты, либо врезались в землю, образовывая трамплины. Кое-где зияли большие ямы, как результаты разрывов фугасов⁴⁰. БТР летел по бетонке на максимальной скорости, порядка 70 км/час, и не притормаживал на ухабах, поэтому бронетранспортер периодически подбрасывало так, что я чувствовал себя ковбоем, укрощающим мустанга. Вцепившись двумя руками в поручень, я едва удерживался броне. После десятиминутного «родео» я решил, что лучше быть размазанным по броне, чем попасть в плен к духам, слетев с нее. С этой мыслью я спустился в чрево БТР. В боевом отделении было всего два солдата: наводчик пулемета КПВТ⁴¹ и водитель. Когда я опустился на сиденье, наводчик посмотрел на меня с таким удивлением, будто я добровольно согласился уйти из жизни досрочно. Находясь в металлической скорлупе бронетранспортера, я уже не мог ничего видеть вокруг, но все слышал.

⁴⁰ Фугас – на жаргоне военных название инженерных боеприпасов и ар- тиллерийских снарядов фугасного и осколочно-фугасного действия.

⁴¹ КПВТ – 14,5-миллиметровый крупнокалиберный пулемёт Владими- рова танковый. Устанавливается во вращающейся башне БТР. Предназначен для борьбы с легкобронированными целями, огневыми средствами и жи- вой силой противника, находящейся за лёгкими укрытиями.

В течение сорока минут я слышал стрельбу из стрелкового оружия и стрельбу артиллерии.

Внутри бронетранспортера было жарко, как в сауне. Я моментально взмок, а к горлу подступила тошнота. Я уже потянулся к люку, чтобы подняться на броню и словить ветерок, как вдруг заработал КПВТ, и я обмяк, рухнув на сиденье.