А больницы меня снова ждал небольшой сюрприз. С каждым шагом, приближаясь к ней, я все ждал, когда же меня отбросит назад. Так и добрел до самой двери. Заходить не стал. Остался на пороге, размышляя о случившемся. Две смазливые докторши могли сбить меня с мысли. Однако, и без всяких помех размышления мои ни к чему особенно дельному не привели.

- Экуппа, - позвал я соседку по телу, - ты еще здесь?

А в ответ, как в старой песне, - тишина. Видимо, ушла в меня дальше «смотреть» сериалы. Это она еще до книг не дошла! Те, которые я перечитывал по два, а то и три раза, наверняка сохранились в подсознании очень даже подробно. И, если наши литературные вкусы хотя бы немного совпадают, то мне пока не стоит сильно беспокоиться о том, что Меня бесправным квартирантом скоро загонят в темный уголок этого организма. А то и выселят. В общем, какое-то время у меня еще точно есть! Значит, живем!

Эдвардс с Элизи вышли довольно быстро. Девочка, как обычно, была весела и жизнерадостна.

- А ты как перенесла приступ? – тихо спросила она, когда мы отошли от здания.

- Нормально, - ответил я, - надеясь, что она не станет вдаваться в подробности.

- Здорово! – обрадовалась Элизи. – А меня научишь?

- Пока не смогу, - признался я, - может быть потом, когда получше пойму, как это у меня получается.

- Хорошо, - кивнула девочка, - только не забудь!

- Мне кажется, что уже и так слишком много забыто, - улыбнулся я.

- Ты обязательно все вспомнишь! – пообещала Элизи. – Вон, посмотри, как ты уже хорошо разговариваешь, и взгляд у тебя уже не такой, как раньше!

- А какой у меня был взгляд?! – удивился я.

- У-у-у! – протянула девочка. – Ты смотрел на всех, как самый настоящий убийца! Здесь таких много было, так что, поверь, я знаю, что говорю! Правда, я перестала тебя бояться, когда поняла, что мы одной крови, но взгляд все равно еще несколько дней у тебя был страшный!

- Это когда ты до меня первый раз дотронулась? – вспомнил я рассказ Экуппы.

- Ага! – весело кивнула Элизи. – Магию крови даже в этом месте порой не сдержать!

Значит, Экуппа не ошибалась. Как же мне это все понимать? Экуппа с Элизи связаны не только бывшей и потенциальной принадлежностью к одному клану, но и родственными связями… Или, все же, не стоит буквально воспринимать слова маленькой девочки и полоумной девушки? К тому же, что еще за магия крови? Сколько в этом мире вообще магий?!

Какой же насыщенный сегодня день. Как у меня еще голова не лопается от всех этих новых знаний, порождающих не ясность, а только новые вопросы?

Пока я жалел себя и занимался самокопанием, Элизи уже переключилась на Эдвардса и успела разузнать о его планах на предстоящую охоту!

- … снова на весь день?! – уточняла она. – А, раз я теперь не одна, а с Экуппой, на улицу выходить можно будет?!

- Нельзя! – сказал, как отрезал, Эдвардс. – Можно будет только в туалет выходить и то, только Экуппе, чтобы вынести ведро.

Элизи была возмущена, я, если честно, тоже. Раньше у меня была хотя бы призрачная свобода выбора, сей час же отнимали и ее.

- Чего ты боишься? – прямо спросил я у Эдвардса.

Он ответил не сразу. Минуты две мы втроем молча шли по улице, пока Пройдоха не остановился.

- Здесь это было. Прямо здесь. Элизи еще только научилась ходить, когда на нас с ней напали. Я тогда в силу определенных причин был не в лучшей своей форме, да и не ждал я ничего подобного. Их было пятеро. Пока трое сковали меня боем, остальные схватили малышку и побежали в сторону моря.

Закончив последнюю фразу, Эдвардс горько усмехнулся.

- Глупость, конечно сказал. Тут, куда не побеги, рано или поздно упрешься в море. Кроме, конечно, черты. Но туда никто не бежит – это билет в один конец. Так вот, тех троих я убил на месте. Потом, уже раненный и слабеющий от потери крови, сжигающий последние искры Дара, я догнал убегающих. Они снова разделились: один продолжил бегство, второй остался его прикрывать. И он оказался куда опытнее и проворнее тех троих, что уже остывали в придорожной пыли. Получив еще несколько порезов и одну довольно глубокую рану, я навсегда успокоил и его…

Здесь Эдвардс снова прервался. Было видно, что эти воспоминания даются ему очень тяжело. Элизи же слушала рассказ, затаив дыхание. Видимо, она и сама слышала его впервые.

- Так вот, - продолжил Пройдоха, - когда последний ублюдок понял, что ему от меня не оторваться, он приставил нож к шее малютки, и стал торговаться. Он хотел выменять свою жизнь, здоровье и свободу, за жизнь Элизи. Я поднял руку, думая его успокоить, но он, зная, что я могу генерировать Дар, решил, что это магическая атака…

Снова повисла пауза. Нам с Элизи не терпелось услышать продолжение, но мы прекрасно видели, что горло Эдвардса сейчас просто не может производить связных звуков. Он достал из нагрудного кармана небольшую флягу и осушил ее в один глоток. Вытряхнув из нее последние капли, Пройдоха смазал ими горло уже с внешней стороны и лишь тогда продолжил рассказ.

- У него был хороший охотничий нож – небольшой, острый с очень удобной рукоятью. Всего одно быстрое движение и он рассек горло девочки.

Элизи вскрикнула, прижимая руки к шее, словно пытаясь убедиться, что она цела.

Извиняющаяся улыбка появилась на бледном лице Эдвардса, он приобнял девочку, и, успокаивая, погладил ее по голове.

- И тогда я отдал все, что у меня было, чтобы запечатать рану. Точнее, я отдал даже то, чего у меня не было. Я тогда переработал часть самого себя в Дар, и физически, и морально. А тело детоубийцы упало тогда прямо в след от струйки крови моей девочки. Я же, схватил Элизи на руки, бросился за помощью. Тогда в больнице были другие вольнонаемные девочки. Но заключал договор я не с ними, а с системой. Мне поставили условия, на которые в обычной ситуации я не согласился бы и под страхом смерти. Моей, конечно же, смерти. Но в тот момент мне было все равно, нужно было сохранить жизнь самого дорогого мне человека на этом свете.

На этом месте Элизи не выдержала и расплакалась.

Я невольно залюбовался ее слезами. Она плакала по-детски щедро: слезы хоть и не лились рекой, но скатывались из глаз частыми крупными прозрачными шариками, а потом, преодолев плотину из щек, обильно падали в пыль, оставляя в ней мокрые выбоины. Возможно, именно здесь несколько лет назад был и кровавый след, о котором только что рассказал Эдвардс…

Как только рыдания девочки умолкли, Пройдоха закончил рассказ.

- Вот с тех пор я могу абсолютно бесплатно обращаться за помощью в больницу, если жизни Элизи грозит реальная опасности, а работники имеют полное право проводить с ней свои научные опыты. Собственно, как я потом узнал, именно для этого ее и пыталась похитить та пятерка свежих мертвецов. По факту, они своего добились: ее, все-таки, стали изучать. Не на большой земле, так здесь.

- Она особенная? – уточнил я, глядя на девочку.

- Да, - кивнул в ответ Эдвардс, - все дело в ее маме, но это отдельная и довольно долгая история, а нам уже пора двигаться. И так мы слишком долго стоим на одном месте. Все из-за того, что я становлюсь старым и сентиментальным.

- А по пути домой ты расскажешь поподробнее о том, как все-таки умер тот тип, что чуть не убил Элизи? – спросил я, вспоминая разговор двух красоток, подслушанный мною во время первого посещения больницы.

- Хорошо, - на удивление легко согласился Эдвардс, - только без подробностей!

Мы с Элизи активно закивали головами.

- Было в том темном деньке одно светлое пятно, - продолжил Пройдоха, - врачи сказали, что рана затянется совсем без следа, если рядом с девочкой будет находиться оружие, которым ее – рану – нанесли. Вот я и побежал за тем самым охотничьим ножом. Представьте мое удивление и восторг, когда уже на месте выяснилось, что этот изверг оказался владельцем самой крепкой головы на свете. Никто до этого и после этого не оставался в живых после этого удара. Никто, кроме него. Поскольку я сильно спешил, то подобрал нож, привел его в чувство, быстро рассказал, что планирую с ним сделать и побежал в больницу. Хотя, нет, еще я сломал ему ноги и руки, чтобы он не смог никуда деться, пока я бегаю. Ах, да, еще я немного пустил ему кровь и написал ей не ближайшей стене, что это мой враг и тот, кто решит помочь ему, тоже станет моим врагом. Потом я вернулся из больницы, вставил ему в рот кляп и заставил его страдать. Очень сильно страдать.