– Позавчера, – сиплю и плюхаюсь на диванчик, – позвал к себе в кабинет и опять намекал, что в этом месяце и у меня может быть нормальная премия. А то сколько можно сидеть на голом окладе? – передразниваю его гнусавую манеру говорить.

– Вероника вроде как увольняется, – Мила присаживается рядом со мной. – Точно из-за этого козла. Я видела, Колесников и на нее пялился. Наверное, допек своими приставаниями.

– Жаль, – кладу на стол шоколадку и разворачиваю шелестящую обертку, – классная девчонка. А я подожду, пока Савицкая из бухгалтерии в декрет уйдет. Если переведут, как обещали – останусь, нет – уйду вслед за Вероникой. Везет тебе, Мила. Тебя он не трогает.

– Это потому что я колобок, – она ведет округлыми плечиками, – а Колесников как собака – кости любит.

– Ну спасибо, – я хохотнула и закинула в рот кусок шоколадки, – умеешь сказать приятное.

– Накатать бы на него жалобу, чтоб уволили, – подруга с осторожностью оборачивается на приоткрытую дверь.

– Не уволят, – я усмехаюсь Милкиной наивности, – мне Колесников рассказал, что он с Лелесом-старшим очень дружен, на рыбалку вместе ездят и все такое. Так что если кого и уволят, то это будем мы. Такова жизнь, Милка, – тяжело вздыхаю, – никому мы не нужны. Каждый карабкается сам как может. Мужчинам только проще, к ним под юбку не залезешь.

– К младшему Лелесу я бы залезла. Под одеялко.

– Брррр, у меня от него мурашки, – морщу носик, вспоминая наше столкновение.

– Это потому, что ты властных мужиков не любишь, – прикусив губку, Милка закатила глаза. – А ты представь – он как прижмет, как шепнет на ухо своим хрипловатым низким голосом: «Мила, пройдемте в мой кабинет, поговорим о ваших опозданиях»… Ох, Верка, у меня в трусах сразу болото.

– Носи с собой запасные для таких случаев, – рассмеялась я в кружку и допила кофе, прихватив немного гущи. Поморщилась и перевернула кружку на блюдце. – Вот смотри, что тут у меня?

– Зонт? – наклонилась над моим художеством Милка и принялась крутить блюдце в разные стороны.

– К дождю, значит, – я отправилась к раковине мыть за собой чашку и сразу напряглась, заметив краем глаза, как открылась шире дверь.

– А работать в рабочее время у нас уже не принято? – Колесников собственной персоной возник на пороге. Колотит от одного его вида: одутловатое красное лицо с сеткой вен, тяжелые веки, глубокие морщины и огромная залысина. Объемный живот, который он носит перед собой как драгоценность, и руки с сухими изломанными ногтями.

Он поправил на себе выглаженный старательной и слепой женой костюм и вплыл в комнату отдыха. В помещении сразу стало душно и захотелось выйти. Ненавижу таких, как он. Вообще любое принуждение ненавижу и не воспринимаю. – Милка, чего сидим? На рабочее место, быстро.

– Хорошо, – она опустила глаза и, бросив на меня сочувствующий взгляд, медленно вышла. Понимаю ее: с мужем и маленьким ребенком, да еще в съемной квартире, за хорошее место держаться надо, с начальством пререкаться не будешь.

– Я тоже пойду, – грохаю кружой о металлическую раковину и быстро разворачиваюсь. От понимания, что Колесников надвигается на меня, сердце начинает тарабанить как дурное, а ноги превращаются в вату.

– Задержись, – подступив ко мне вплотную, начальник цокает и хватает мои очки за дужку на переносице, стаскивая их с лица. – Зачем такой красотке это уродство? Давай я куплю тебе новые, – и взгляд свой на моих губах задерживает, – или лучше линзы.

– Я сама, – цепляюсь руками за раковину позади себя и смотрю куда угодно, только не на него. Старый хрыч, тварь конченая. Как можно так нагло лезть к молоденьким? Неужели не понимает, что им как минимум противно до рвоты.

Колесников двигается ближе, ставя руки по обе стороны от меня, и подается чуть ближе, обдавая резковатым неприятным запахом изо рта:

– Верунчик, давай уже не будем играть в эти игры. Тебе нужна нормальная зарплата и должность в экономическом отделе, а мне компания на выходные.

– Пусть ее вам жена и составит, – сжимаю зубы и смотрю ему прямо в глаза.

– Валя едет на дачу, – он морщится, – а я не люблю это дело, знаешь ли.

– А что любите? – криво усмехаюсь и отклоняюсь от него как можно дальше.

– Таких милых пташек, как ты, – он проводит губами по моему виску, и меня срывает. Толкаю его в грудь, и Колесников от неожиданности опускает руки.

– Вы с ума сошли, – отступаю к двери спиной, – это домогательство.

– Ой ли, – он разворачивается ко мне, обозленный, – да плевать. Никому до этого дела не было, нет и не будет. Захарка хороший мальчик, меня ни за что не тронет. А вот насчет тебя, Верочка-конфетка, не уверен. Не глупи, а то вылетишь отсюда, как пробка из бутылки.

– Не угрожайте мне, – добираюсь до двери, – я же Вам в дочери гожусь, неужели не стыдно?

– Блядь, ну ты и дура, – он вздыхает, – работай иди. Еще поговорим, когда у тебя мозги на место встанут.

Выхожу из комнаты отдыха и на автомате отправляюсь на свое место. От бессилия хочется рыдать. Милка шлет мне в чат кучу сочувствующих смайликов и забирает себе мой рабочий звонок, давая прийти в себя.

Бросаю взгляд на мобильный, что горит сообщениями, и быстро просматриваю их, чтобы немного отвлечься.

Алекс: «На вечер приват с 20 до 22. Ройс – ?»

Я: «Хорошо»

Еще раз перечитываю сообщение и выдыхаю уже свободнее. Восемь вечера. Ройс.

Вот там я точно смогу расслабиться. Потому что у моего грязного хобби есть одна замечательная особенность – там действуют только мои правила.

Глава 03

В конце рабочего для быстро сгребаю вещи в сумочку и отправляюсь на выход. Милке и Веронике на прощанье улыбаюсь. Обе отличные девчонки, несмотря ни на что, только они и разряжают напряженную атмосферу, царящую в нашем отделе.

Мимо Колесникова проскакиваю на полном ходу, пользуясь тем, что вокруг много народа. Не отзываюсь на его оклик, делая вид, будто не услышала. Сегодня этого старого потасканного хрыча было в моей жизни слишком много. Свое личное время я тратить на него точно не готова.

Попутно вынимаю телефон принять звонок.

Мама….

– Привет, как дела? Как папа? – прижимаю трубку к уху и сбегаю по ступенькам офиса. Кошусь на роскошный мерседес, к которому подходит Захар Лелес. Он пикает сигнализацией и осматривается вокруг. На меня ноль внимания. Похоже, утреннее столкновение в коридоре уже забыто.

Оно и к лучшему. Рядом с мужиками, у которых в руках есть хоть немного власти, лучше не отсвечивать. Колесников яркий тому пример. Хапнул себе десяток рабынь в подчинение и ходит, задрав хвост. Прищемил бы кто-нибудь его хорошенько, мы бы все с радостью посмотрели.

– Немного лучше, – мама пытается говорить бодро, но меня не обмануть. Полгода назад отцу сделали операцию на сердце, но восстановительный период идет не так хорошо, как хотелось бы. Есть вероятность, что придется делать еще одну.

– Мам, – последний раз равнодушно скольжу взглядом по Лелесу и направляюсь к метро, – рассказывай.

– Вчера сдавали анализы. В пятницу идем к врачу. Что-то я волнуюсь, дочка, – она говорит с придыханием.

– Все хорошо будет, мам, – останавливаюсь у самого входа в метро и отхожу, пропуская поток людей, – папа крепкий, он справится.

– Как я без него? – раздается всхлип.

– Ну что ты, мам, – до боли кусаю щеку, – он еще сто лет проживет.

– Вер, приезжай, – мама игнорирует мое желание ее подбодрить, – побудь с отцом, он ждет. Ты же у нас одна.

– Приеду, обязательно. На выходных, – смотрю на наручные часы, понимая, что надо срочно выдвигаться, а то могу не успеть подготовиться к встрече, и торопливо добавляю: – Мам, я вас люблю. Все будет хорошо, слышишь. И я приеду, точно. Ты же меня знаешь.

– Как укатила в свою столицу, так вообще не видно, – сетует она и шмыгает носом.

– Мамуль, просто ездить далеко, ты же знаешь, – сжимаю трубку в руке сильнее и терзаю зубами нижнюю губу, – люблю тебя. Папе привет.

Вешаю трубку и спускаюсь с потоком в переполненное метро. Мысли скачут что дурные. Папина реабилитация потянула очень много денег. Он работать не может, уход требуется постоянный. Так что мама отдает ему всю себя.