– Правда?

– Очнись, Вера… Это классные деньги, и делать, считай, ничего не нужно. Пофлиртовала, поулыбалась на камеру. Захотела, согласилась на горячий чатик. Пара часов в день, и можно не работать.

– Всю жизнь так не профлиртуешь.

– А всю и не надо. Куплю квартиру, выплачу кредит за машину. А там и какую-нибудь другую работу найду, поприличнее. Хотя лучше мужика богатого. На меня, такую тюнингованную, внимание обращают в сто раз больше. Так что и шансы выше.

– Хороший план, – я растерла виски до боли.

– Вот именно, – Аня довольно усмехнулась, – тебе предлагаю по большому блату.

– Точно нет, – отрезала сразу. – Я этим заниматься не буду.

– А чем будешь, – немного раскрасневшись от вина, Аня расслабленно следила за мной, – экономистка ты наша лучшая в группе? На кассу опять? Или дома по профессии где-нибудь в ЖЭКе вкалывать?

По голове словно бабахает, что завтра я буду уже дома. А работы у нас ноль. Все бегут в Москву, возвращаются только неудачники. И я одна из них.

Но вот это… это точно не для меня. Я же ни с кем и никогда еще…

– Ладно, – Анька бросила на стол пару купюр и сосредоточилась на телефоне, – номер мой знаешь, если что, звони, – и подмигнула. – Расскажешь, как тебе медаль за доблестный труд в вашем областном гипере выдадут или в садике. Им там нянечки всегда нужны.

Анька быстро вышла, оставляя за собой шлейф дорогих духов, флер сытой жизни и порока. А я так и осталась сидеть, не в силах пошевелиться.

Золотая медаль в школе, красный диплом в универе – и в садик нянечкой?

Не хочу!

Вернувшись в свою облезлую комнатушку, села на продавленный диван и с отвращением посмотрела на чемодан у двери. Из-за стены долетели звуки пьяной ссоры подвыпившей парочки. Бардак! Оставаться в этом гадюшнике? Или домой? Мне двадцать четыре, и жить опять придется с родителями. Когда я там заработаю хоть на что-то, вообще вопрос открытый.

А тут нужно просто потерпеть годик или два. Я же могу. Может быть, даже ограничусь простым флиртом, без всех этих приватов. Да и возьмут ли меня вообще, непонятно. Я совсем не такая яркая, как Аня. Мне до нее еще расти и расти.

Глава 02

Год спустя…

С трудом удерживаю в руках кипу бумажек, которые тащу в архив. До нужной двери всего пара метров, и я почти готова выдохнуть. Отнесу, вернусь на рабочее место и сяду попить кофейку. Вытяну ноги, сброшу дурацкие очки, от которых переносица чешется, и переведу дух.

Эта контора уже вторая за год, где я пытаюсь устроиться параллельно со своей грязной подработкой. Да, пока просто менеджером, но подвижки возможны. Через пару недель девушка из экономического отдела уходит в декрет, и у меня есть очень неплохие шансы занять ее место.

Так что я стараюсь как могу.

Рука, поддерживающая бумажки, от напряжения соскальзывает, и стопка  на глазах начинает медленно расползаться.

– Черт, – с трудом удерживаю себя и дурацкую макулатуру в вертикальном положении. Делаю неуверенный шаг вперед и получаю дверью в плечо.

Больно, досадно, и бумаги врассыпную. Теперь придется заново собирать каждый файлик и проверять, чтобы все было на месте. Еще час работы, что я устроила себе по глупости. Могла ведь просто два раза сходить.

Не обращая внимания на агрессора, присаживаюсь на корточки и начинаю сгребать разлетевшиеся по полу бумажки. Очки съезжают с носа, и это вызывает новый приступ раздражения.

– Не больно? – с легкой озабоченностью раздается сверху, и перед моими глазами возникают носки очень дорогих туфель.

От досады кусаю губы, потому что точно налетела на кого-то из верхушки. Не то чтобы я боялась высокого начальства, просто попадаться ему на глаза хотелось как можно реже. – Нет, – трясу головой, хотя плечо до сих пор поднывает от встречи с дверью. – Извините, я не заметила, что Вы выходили.

– Да уж, – голос становится ближе, и я понимаю, что мужчина наклонился. Смотрю не него вскользь и тут же опять впериваю взгляд в пол. Вот человек-катастрофа, в самого гендира влетела.

– Захар Петрович, я сейчас все уберу, – по позвоночнику бежит холодок.

У меня на него всегда такая реакция. Серьезный, строгий и какой-то весь из себя загадочный. «Властный пирожок», как говорит Мила, что сидит в нашем опенспейсе за столом напротив моего.

– Ладно, – до меня доносится легкий вздох, и перед глазами появляется пара бумажек. – Успел словить.

– Спасибо, – не глядя вверх, осторожно забираю листы из ухоженных пальцев и кладу поверх частично собранной стопки.

– Будь осторожнее в следующий раз, девочка, – ботинки передо мной переносят вес на пятки и разворачиваются. Сверху слышится звук телефонного звонка, затем спокойный голос Лелеса, и все стихает, когда он исчезает за поворотом.

Девочка… даже имени моего не знает.

Быстро собираю остатки бумажек и затаскиваю их в архив. Тут в тишине, между рядов пыльных полок, мешком оседаю на стул и затылком прикладываюсь к бумажным стопкам. Прикрываю глаза на секунду. Веду плечом. Больно.

Расстегиваю пиджак и блузку, отодвигаю ткань и с досадой рассматриваю синяк. Приложилась даже сильнее, чем мне казалось. Теперь придется воспользоваться плотной тоналкой, чтобы клиенты Адель не решили, что ее кто-то колотит по тихой грусти.

Адель это, кстати, мой сценический псевдоним, если можно так сказать. Звучит чарующе, тонко и дорого.

Бросаю раздраженный взгляд на бумаги и вместо того, чтобы разобрать их, как планировала, просто засовываю подальше на свободное место. Если когда-нибудь дело до них дойдет, вот тогда и разберутся. Скорее всего, это даже буду не я.

Совесть слегка скребет, но я отмахиваюсь. Меня ждут кофе и шоколадка в ящике стола. Они важнее.

На выходе поправляю одежду, очки и спешу обратно. В этот раз стараюсь держаться подальше от дверей, что могут резко распахнуться.

– Ты чего так напыжилась? – Мила с подозрением осматривает меня, выглядывая из-за своего монитора.

– Врезалась в коридоре в Лелеса, – открываю верхний ящик, откуда извлекаю большую шоколадку с лесными орехами, – точнее, я тащилась с бумажками, а он открывал дверь и хорошенько приложил меня ею.

– Ауч! – подруга быстро перегнулась через стол и стащила мою шоколадку. – Лучше бы он меня приложил, да во весь рост.

– Пошлячка. – И киваю ей на комнату отдыха – с утра даже кофе попить не успела. – Идем, – она закусывает губу и бросает тревожный взгляд на дверь начальника отдела, – Колесников отошел в бухгалтерию, он там надолго.

– Ну еще бы, – криво улыбаюсь Миле, и та понимающе морщится. Наш общий начальник та еще блядовитая скотина. И ни наличие жены, ни двое взрослых детей моего возраста его не останавливает. Ни одной юбки не пропустит. И в бухгалтерии трется не просто так – там у нас новенькая.

– Чтоб у него отсох, – комментирует Мила, затеняет монитор и оглядывается на десять женских макушек, которые склонились над столами и не обращают на нас внимания. Повезло старому озабоченному хрычу, что в менеджеры набираются исключительно девчонки. У парней на постоянное нытье по телефону выдержки не хватает. Колесникову тут рай, а нам всем дружно повеситься хочется. Ну или почти всем…

– Не все тебя поддержат, – прохожу мимо Милки, выуживая из кармана ее пиджака свою шоколадку, и киваю на стол в центре.

– Мне кажется, ей вообще все равно с кем, – подруга кривит губы и заскакивает за мной в комнату отдыха, – если даже с Колесниковым норм.

– Зато премия каждый месяц двойная, – вспоминаю Гаврирову, в общем-то неплохую с виду девчонку, что иногда в кабинете у Колесникова после работы задерживается, – каждый крутится как может.

– А ты решила играть мымру, – Мила качает головой, кивая на мой идиотский мешковатый костюм а-ля серая мышь.

– Терпеть не могу, когда он так смотрит, – меня передергивает, когда вспоминаю похотливые глазки, что вечно шарят у меня в вырезе блузки и по ногам.

– Опять подкатывал? – Мила выключает закипевший чайник и разливает кипяток по чашкам.