Принялся просматривать другие свитки, но и они были на том же самом непонятном языке.

Некоторое время он пробыл в недоумении.

Немного походил по комнате, посмотрел в окно на совершенно чистое небо, лазурь которого была окрашена жёлто-золотыми лучами солнца.

В задумчивости ощипал половину виноградной грозди, отрывая по одной сочные сладкие ягоды.

Обтёр руки и снова занялся свитками, внимательно осматривая каждый. Они были старыми, но не древними, имели хорошую сохранность. Лишь на нескольких мыши оставили следы своих острых зубов, одна страница была немного с краю надорвана, а на другой остались следы сока каких-то ягод или фруктов. Несомненно, по небрежности владельца.

Ничего другого Азван не узнал. Решил отвлечься на какое-то время от покупки, пройтись по городу, надеясь, что во время прогулки ему в голову придут какие-нибудь умные мысли. Он давно знал, что порой такое срабатывает.

Оставил свитки в комнате, снова сложив и завернув их в платок, а сам отправился в прогулку по городу, раздумывая над возникшей проблемой.

Долго, очень долго размышлял над ней, постепенно в нём крепла мысль: если кто-то знал этот язык и воспользовался им, то и кто-то другой должен был его знать. Следовало найти таких людей!..

Когда окончательно пришёл к такому убеждению, то заметил, что находится недалеко от того дома, где жил неизвестный ему старец, который написал эти свитки… Или использовал какие-то более древние рукописи, переписав их. Но он мог их и купить. Наверное, язык был ему ведом. Или он столкнулся с точно такой же проблемой, как и Азван: свитки имел, прочитать их не мог, но почему-то хранил. Если это так, то почему? Как узнать правду.

Сам дом оказался закрытым, попасть в него Азван не смог. Тогда он принялся опрашивать соседей, вручая сначала медный дирам для поощрения охоты разговаривать, а потом и добавляя монету-две. Выяснил, что старец жил одиноко, его редко кто видел. Выходил разве что за покупками, иногда выносил мусор. Но случалось сие не часто, не каждую неделю. Иногда к нему кто-то приходил. За многие годы гостей видели с десяток раз. Каждый раз другие. Лишь один являлся трижды или четырежды.

Против своего правила не вторгаться в мысли собеседника, на сей раз юноша сделал это. Рослый и мускулистый маслобой отвечал не слишком охотно, несмотря на две полученных медных монеты. Почему он ведёт себя так, Азван понял, проникнув в его мысль: маслобою собеседник казался подозрительным, потому он сдерживал себя. Помнил пословицу: «Чем язык скупее на слова, тем твоя целее голова». При этом он подавлял дурноту, испытывая боли в желудке. Это было следствием неумеренного потребления им почти каждодневно пилава - жирного риса с мясом, который он очень любил.

Из его памяти Азван извлёк облик того мужчины, который приходил к старцу чаще прочих. К своему удивлению он увидел того одутловатого толстяка, который пытался приобрести свитки, но имел при себе недостаточно наличности. Странно, зачем они ему были нужны?..

Перед расставанием с маслобоем Азван заклинанием вернул ему прежнее здоровье, вручил ещё одну монету и сказал:

- Меньше ешьте пилав, если хотите быть здоровым. Фрукты куда полезнее.

Повернулся и ушёл, оставив маслобоя с раскрытым от удивления ртом.

Отправился на базар и в писчей лавке приобрёл несколько листков бумаги, чернила и калам – заострённую палочку для письма из папируса.

В своей комнате на постоялом дворе на одном листе старательно скопировал два слова, находившихся в самом начале большого свитка. Следующую фразу он переписал с большими промежутками между словами и переставив их местами, дабы читающие не могли понять смысла, а только сообщили значение слов по отдельности. Уже после, ежели сыщется знающий неведомый язык, которым написаны свитки, юноша решит, нужно ли показывать ему свитки?..

Направился к владельцу постоялого двора Санталу и спросил: имеются ли здесь люди, знающие другие языки? Тот ответил своим вопросом на вопрос:

- А зачем? Вы хотите куда-то отправиться? Куда?

Азван сообщил Санталу, что уезжать пока не собирается, но хочет прочитать попавший ему свиток, язык которого ему неведом.

Хозяин призадумался и сказал, что один из караван-баши уже нанял толмача для посещения дальних краёв. Он оказался у себя, отдыхал в одной из комнат постоялого двора.

Азван отправился к нему, показал свой листок, но толмач оказался неграмотным. Лишь сокрушённо развёл руками: ничем помочь не могу, вот если бы вы говорили на этом зыке, то...

Затем припомнил грамотного знакомца, знающего почти десяток разных языков. Указал, где его найти.

Пришлось идти в город, в квартал москальщиков. Дома толмача не оказалось, пришлось его ждать. Когда он вернулся с базара с покупками, то за пару медных монет глянул на листок. Долго разглядывал, морщил лоб, шевелил губами, а затем развел руками:

- Понять не могу. Лишь одно, вроде бы, где-то я слышал.

Толмач указал на второе слово в заглавии списка. По его мнению оно означало нечто безжизненное, неживое, смерть.

- Нехорошее слово. Но я могу и ошибаться.

Азван добавил ещё один медяк к двум предыдущим, поблагодарил толмача и ушёл весьма разочарованным.

Когда он вернулся в гостиницу, то Сантал тут же, заметив постояльца, свёл юношу с ещё одним толмачом. Тот ничем помочь северянину не смог, но в разговоре с ним юноша узнал, что он пришёл сюда вместе с другим своим коллегой в надежде быть нанятым купцами, но после недолгого разговора те отдали предпочтение его сопернику. Азван поспешил к нему с листком бумаги, но и от него получил отрицательный ответ.

Наскоро перекусив, юноша отправился в город. Долго искал знатоков языков дальних стран. В конце концов один из мужчин посоветовал ему обратиться к каллиграфу на базаре. Принц поспешил к тому.

Каллиграф оказался человеком весьма почтенного возраста с крупным умным лицом и натруженными глазами, возле коих образовались морщины. Долгое корпение над буквами не прошло даром.

Каллиграф внимательно осмотрел написанное на листке, затем признался, что прочесть не в состоянии. Но сообщил, что очень и очень давно копировал документ с очень схожим текстом. Такой понадобился делегации, прибывшей в Занзизар из далёкой восточной страны. Сказал, заказчик документа заявил, похоже, хвастаясь, что его народ живёт очень высоко в горах, выше всех. Над ними только небо.

- А как называется эта страна?

- Не помню, давно это было.

- Как давно?

- Очень давно. С того дня новорожденные уже стали взрослыми и сами уже имеют детей.

Уходил Азван в большой грусти, размышляя: что теперь ему делать, отправиться на поиски той страны, находящейся неизвестно где?..

Заснул далеко не сразу. Несколько раз просыпался, испытывая жажду, пил воду.

Из какого-то сумрачного лилового тумана к нему вышел старец с благообразным лицом, долгой белой бородой и острым колпаком на голове. На старце был надет халат с изображением множества звёзд.

Он приблизился к Азвану, долго смотрел на него ясными глазами, проникая во все извивы мысли северянина. Затем протянул вперёд руку, раскрыл ладонь и на ней юноша увидел золотую монету. Он сразу же понял, что это та самая монета, которой он заплатил за магические свитки. Старец проникновенно сказал:

- Возвращаю вам свой долг. И вы верните мне то, что взяли.

- Я даже не прочитал ваши свитки и не знаю, что в них написано, - с горечью произнёс Азван.

- Лучше бы этого вы никогда не читали.

- А почему?

- Они не для живых. Верните свитки мне.

- Как вернуть.

- В пламени огня.

- Я верну их вам, - пообещал юноша. – Эх, так хочется прочитать то, что в них написано.

- Это вы легко сделаете, если захотите, но лучше не читайте…

- Как, как мне их прочитать?

- Прочитаете, если захотите. Для вас это легко, очень легко…