– Крепись, братан. Я, вообще, спортсмен, с восьми лет на соревнованиях, сборы, тренировки, прочая муета, а она в соседней команде прыгала с шестом. Ну и типа взяла мой шест и прыгнула. Образно. Вторая дочка уже. Нормально. Я чё, я без претензий. Но из спорта пришлось уйти. И к шесту её больше не подпускаю. Хотя и хочется порой. Но на хрен, на хрен! Как-нибудь сам…
– Та ладно! Та чё там! Меня уволили ещё месяц назад, и чё? Вы знаете, сколько у нас платят пособия на ребёнка? Вот и я не знал, а когда узнал, то охренел на месте. Мне этого «пособия» даже на пиво не хватает! И чё?
– Кстати о пиве. Моя вылила в унитаз мою «тройчатку» от нервов, решила, что это коньяк, да ещё палёный. А это просто смесь валерьянки, пустырника и боярышника. Реально нервы лечит! Ну и чего добилась? Вечером сама купила мне коньяк.
– Женщина – это диагноз, – глубокомысленно обобщил я, и все мои новые друзья-шовинисты многозначительно покивали.
Потом, посовещавшись, тощего Виталика послали в ближайший «Погребок», сто пятьдесят метров, за бутылкой «Старейшины». Там были и подороже, но смысл?
Я просто хотел насладиться вменяемым мужским обществом. Любой молодой отец меня поймёт. Дети спят на свежем воздухе, и я вдруг поймал себя на мысли, что совершенно не жду, когда вернётся Азриэлла. В конце концов, да пусть она тоже отведёт душу на любимой работе. Возможно, поэтому я чрезмерно расслабился.
– Фигасе-е! Чё, вот так прям, блин, и кричит? Прямым текстом, блин?!
– Угу, орёт мне в ухо, избей меня, сломай мне руку! Ну её это возбуждает, они там в отделе все такие.
– Круто! И что, вот так и бьёшь её? В смысле с правой хук в челюсть?
– По-разному, – не стал скрывать я. – Бывает и ногой, но чаще цепью бью, или табуретом, или ломом. Нет, ну ломом, конечно, если она сама пытается меня задушить.
– Типа ролевые игры?
– Да, примерно, но у нас всё всерьёз и всё настоящее. Ещё она травит меня ядом, выдёргивает ногти, когда я сплю, или пытается выпотрошить меня ножом – всё по-честному. Иначе нельзя. У нас же любовь.
– Уважуха. – Толик солидно похлопал меня по чешуйчатому плечу. – Крутяк! Рога такие-е…
– Рискнёшь пошутить по этому поводу, получишь моими рогами по башке, – честно предупредил я, а Виталик с Серёгой дружно хмыкнули.
– Да какая кому на хрен разница, с рогами он, блин, или нет? Абифасдон хороший, блин, парень, реальный мужик, не из этих, блин, тьфу!
– Да, брутальность у нас в крови, – сурово согласился я.
Парни полезли за сигаретами, и я пустил огонь из левой ноздри. Курили все, вчетвером, даже я, стараясь пускать дым в противоположную от детских колясок сторону. Потом за бутылкой пошёл уже Толик, принёс водку. Не самое лучшее, что стоило бы пить после коньяка, но зато значительно дешевле.
После той бутылки (стопроцентно палёной, уж я-то разбираюсь в таких вещах, сам начинал в Аду скромным лаборантом на ликёро-водочном экспериментальном заводе) мы не сговариваясь встали и пошли прогуляться по району, дабы проветрить головы.
– Значит, типа судебного пристава, да?
– Что-то вроде, – с умным видом кивал я. – Но не коллектор! Не из тех уродов, что поджигают людям квартиры или за долги калечат их детей. Я вот недавно сам встретил одного такого.
– Понимаем. – Парни уважительно покосились на мои бицепсы, покрытые грубой зеленоватой кожей, и шипастые кулаки. – В качалку ходишь или бойцовский клуб?
– Спаррингую в боях без правил. Есть у меня постоянный партнёр по боксу, Альбертом зовут, тот ещё ангел, но мы как-то дружим.
– Нормальный мужик?
– Ну… да, в целом. Только не пьёт.
– Бывает, – сочувственно вздохнули нетрезвые отцы с колясками.
Потом нас остановила полиция. Спортивный Толян сразу полез бычиться, но мы его как-то успокоили.
– Пили? – спросил в лоб старшина наряда.
– Пили, – честно ответили мы. Смысл врать?
– А сфоткаться с вами можно? – Младший умоляюще поднял брови, доставая из кармана новый «самсунг».
– Я не буду, – опять упёрся Толик, но остальные его не поддержали.
Мы снялись в обнимку с полицейскими, потом они упросили меня сделать отдельные фото, типа я нападаю, а они отбиваются дубинками, надевают на меня «браслеты», крутят руки за спину и держат на мушке. Да жалко, что ли?!
Я им ещё ради красоты кадра дым из ноздрей пустил, показал пламя изо рта. Мы недолго поболтали о работе, обменялись телефонными номерами, а потом у Серёги захныкал свёрток в коляске. Примерно через полчаса стали просыпаться остальные малыши.
Трое начали орать, и мои новые приятели, пошатываясь, разошлись по домам. Захария послушно зевал и раскрыл глаза, лишь когда на улице раздался знакомый звук шагов его мамы. Азриэлла улыбнулась нашему малышу, погугукала над коляской, потом принюхалась, печально вздохнула, сказала: «Пойдём?»
Я встал, потянулся во весь рост, с наслаждением хрустя суставами, и, помахивая хвостом, покатил за женой коляску к подъезду. Бабульки у входа на лавочке дружно бросились на колени, неотрывно крестясь с чёткостью олимпийских чемпионок по синхронному плаванию. Молчали так же истово, словно воды в рот набрали в том же бассейне.
Я дружелюбно улыбнулся во всю пасть, но никто не порадовал меня ответным оскалом. Ну и ладно, главное, самим быть вежливыми с соседями. Как я спал в ту ночь, тоже плохо помню. Проснулся на диване, значит, уже Азриэлла перетащила меня сюда. Проверил когти на руках и ногах, нет, всё в целости.
Странно, что моя жена упустила такой момент.
– Садись, дорогой, тебе чай или кофе?
– Кофе, но можешь не…
– О, не волнуйся, я с удовольствием подам тебе кофе! – всплеснула руками моя жена. – Ты ведь вчера выболтал своим приятелям-собутыльникам все тайны нашей семьи. Мне с утра звонят их жёны, визжат матом и требуют сию же минуту придушить тебя за то, что ты научил их мужей ради секса распускать руки.
Я почувствовал, что краснею.
– Теперь весь двор и половина квартала знают, что ты демон! Ты сидел с мужиками в своём истинном облике, и никто не парился! Они были в таком состоянии, что и маму родную могли не узнать. Вот точно очень надо было надираться?! И все хором говорят, что ты начал первым, всех подбил и платил больше других. За это, кстати, словишь по ушам вечером, капиталист проклятый! Деньги у нас лишние, посмотрите на него!
Я понял, что кофе не будет, а будет скандал.
– Ты разгуливал по району в своём истинном облике! Люди видели настоящего демона Ада, пришедшего забирать просроченные души! Твой шеф в ярости, он звонил мне уже двенадцать раз, я устала его посылать лесом… Оказывается, ещё вчера тебе скинули данные клиента, но ты игнорировал свои служебные обязанности ради селфи с пьяным дружбаном?! Ты хоть понимаешь, что тебя уволят к чертям собачьим, милый?
Это не фигуральное выражение, в Пекле так презрительно называют чертей, что обязаны чистить сковороды, котлы и решётки-гриль перед каждой свежей партией грешников, и это действительно собачья работа.
– Ты напился до потери самоконтроля на первой же прогулке с сыном. Твоей перекошенной мордой пестрит весь Интернет. Как я могу доверять тебе ребёнка?
– Но… с ним же ничего не случилось!
Она посмотрела мне в бесстыжие глаза, села на табурет и заплакала. Я стоял как дурак, совершенно не представляя, что делать в такой ситуации. Утешать её, извиняться, дать по башке, каяться на коленях, бежать из дома, что?! В дверь позвонили. Азриэлла вытерла слёзы и твёрдым шагом прошла в прихожую.
– Кто там?
– Полиция, – глухо раздалось в ответ.
– Доигрался, – скрипнула зубами моя жена, и я понял, что бежать из дома было единственно правильным, но, увы, запоздалым решением.
– Абифасдона можно? – На площадке стояли двое вчерашних полицейских, держа под мышки незнакомого мужчину.
– Его сейчас нет дома, – хладнокровно солгала моя жена. – Что-нибудь передать?
– Да, вот этого типа. Он вчера его взять должен был, даже ориентировку на сотовом нам показывал, но чёй-то, честное слово, заигрались мы. А вы, гражданочка?..
