— Рэрити Моденс — 468 пунктов. Немного — учитывая, что она одновременно занималась тем же, чем Пинки и Твайлайт вместе взятые: пудрила мозги народу и попутно изучала тёмную магию. Ты знаешь, что она разделила свою душу на сорок три части только для того, чтобы сделать наборы статуэток их шестёрки? Неразрушимых статуэток. По вине Рэрити также погибло много невинных пони. Её Министерство стало таким же спрутом, вцепившимся в Эквестрию намертво, как и Министерство Морали. И она сполна за всё ответила.

— Якобы случайно подавившись маффином? — Лира сплюнула на пол. — Вот ты и проговорился, убийца… Но Флаттершай… Почему ты помиловал только её одну⁈ Неужели она была рада стать единственной, кого пощадило копыто твоего — в кавычках — «правосудия»?

— Флаттершай… — По лицу Голденблада пробежала тень, словно внутри жеребца всколыхнулась старая боль. Тем не менее, он вновь овладел собой и продолжил: — Семьдесят восемь пунктов. По двадцати двум признана невиновной, по остальным помилована особым указом и освобождена из-под стражи в зале суда.

Он передал папку обратно Старлайт, и кобыла в ту же секунду телепортировала её куда-то в другое место.

Голденблад покачал головой и исподлобья взглянул на Лиру.

— Я любил её. И допустил в своё время с ней одну непростительную ошибку. Я хотел всё исправить. Но… не сумел. Она была беременна, когда вколола себе в моё отсутствие тринадцать доз мед-икса. Больше она не успела… Я потерял не только любимую — я потерял также и дочь. И не тебе упрекать меня в том, что я поступил неправильно. Особенно по отношению к той, кто предал даже не меня, а страну, передав мегазаклинания зебрам.

Голос его звучал так глухо, словно он говорил через какую-то плотную мембрану. Вот только сейчас эта мембрана, судя по всему, находилась внутри него.

— Моей ошибкой было то, что я слишком поздно смог их остановить. И для этого пришлось заплатить страшную цену. По сути, всё, что мне остаётся, — это пытаться изолентой заклеивать на тонущем корабле пробоину в трюме. А твои пламенные речи и обличительные памфлеты, которые ты неустанно произносила и публиковала с тех пор, как ДМД был расформирован, приведут лишь к тому, что вода скорее прорвётся внутрь.

Внезапно в дверь забарабанили. Санбёрст и Старлайт переглянулись, и рыжий единорог после разрешающего кивка Голденблада нажал на ручку.

В зал ворвался запыхавшийся земнопони в офицерской форме и выпалил:

— Д-директор… Это… это… случилось!..

— Что именно? — переспросил Голденблад. Его глаза превратились в узкие щёлочки.

— Зебры… они… запустили ракеты! Через пять минут всё здесь взлетит на воздух!

— Не-е-ет… — прошептал белый единорог. Но тут же посмотрел на трясущегося в ужасе земнопони и отчеканил: — Возвращайтесь к себе. Будем надеяться, это место достаточно защищено даже от прямого попадания.

Охранник лишь нервно икнул — и выметнулся за дверь, качнувшуюся вслед за ним в потоке воздуха от его бега.

Голденблад перевёл взгляд на застывших Санбёрста и Старлайт.

— Вы тоже можете идти. Полагаю, допрос можно отложить на неопределённый срок.

Те не сразу отошли от потрясения, вызванного нежданной новостью. Затем Старлайт кивнула, и они вдвоём вышли из зала.

А Голденблад повернулся к Лире. И та вздрогнула от холода в его глазах.

Рог директора вдруг засветился. Кандалы, удерживавшие Лиру, резко раскрылись, и единорожка шлёпнулась животом на пол. Кольцо на её роге раскрылось и слетело, откатившись в сторону.

— Что… вы делаете?.. — выдавила она, приподнимаясь…

И тут же замерла на месте.

В магической хватке Голденблада парил пистолет, направленный прямо на Лиру.

— Сейчас у меня нет времени разбираться с тобой, — ответил жеребец с абсолютно непроницаемым выражением. — Поэтому тебе придётся погибнуть при попытке побега.

Единорожка не успела ничего предпринять.

Пистолет громко бахнул, и сильный, болезненный удар в грудь снова швырнул её на пол.

Лёжа щекой на холодном камне в быстро расплывающейся луже собственной крови, Лира слышала краем уха обрывки фраз, которые Голденблад бормотал себе под нос, возясь с терминалом:

— … ЭП-1101… запустить… «Горизонты»… стереть все данные…

Затем его копыта протопали к выходу. Металлом хлопнула дверь.

Единорожка осталась одна — умирать от потери крови.

Но у неё как будто были свои планы на то, как потратить последние минуты жизни.

Рог немилосердно заныл — что на фоне кровоточащей раны в груди чувствовалось не сильнее лёгкого зуда. Из стола с терминалом выдвинулись ящики, после чего вылетели наружу, раскидав по полу своё содержимое.

Взгляд Лиры наткнулся на два пустых шара памяти. Притянув их к себе слабеющим с каждой секундой телекинезом, она прижалась рогом к одному из них…

На этом воспоминание обрывалось.

Но Космик уже и так выяснила достаточно.

(¤)

Придя в себя, синяя земнопони вновь оглядела помещение. Было немного жутко находиться там, где около двух столетий назад (а по ощущениям, буквально только что) произошло убийство пони.

Но не настолько, как на поверхности, где погибли многие и многие миллионы.

Скайблум и Соник, обнявшись за плечи, сидели у стены и смотрели на странную конструкцию на полу перед ними. К матрице перемещения во времени была подсоединена колба, в которой весело искрилась синяя иголка. Провода образовывали некий замкнутый контур, и если потесниться, то в него вполне могли влезть они трое.

Космик кашлянула, и оба её спутника обернулись к ней.

— А, уже закончилось? — сказал Скайблум и магией помог ей снять реколлектор. — Ну, и какие страшные тайны поведает нам это место?

— Боюсь, что тайны эти действительно страшные, — ответила она и вкратце рассказала о воспоминаниях из каждого шара.

На известии о гибели обеих принцесс и капитуляции единорог смачно выругался, а ёж только тяжело вздохнул и покачал головой. А вот эпизод в тюрьме Скайблума не сильно впечатлил, в отличие от Соника.

— Я, кажется, понял, — подал голос пришелец, когда Космик закончила свой рассказ. — После того как зебры пустили ракеты, Голденблад решил уничтожить вообще всё — и каким-то образом с помощью файла «Эквестрийский протокол — 1101» врубил собственное супероружие, которое как раз и носило название «Горизонты». Короче, с Луны прилетела глыба камня, попала в кусок звёздного металла в центре Хуфингтона, и… бабах! — Соник даже показал руками, какой «бабах». — Весь мир в труху. Чтобы уж не размениваться по мелочам.

— Шедоу, помнится, что-то рассказывал… — пробормотала Космик. — Блин, всё никак не могу отделаться от мысли о том, что всё происходящее — какие-то перекрученные, изменённые сюжеты из книг… Ещё и тот зебра в школе меня почему-то назвал «охранницей»… В этом тоже есть какой-то особый смысл, так ведь?

— Наверное, он в своих прозрениях будущего перепутал тебя с Блэкджек, — хихикнул Соник. — Или просто хотел сделать пасхалку. — Увидев непонимание на мордах обоих пони, ёж объяснил: — Ну, типа такой прикол в виде неожиданной отсылки.

— Ладно, о всяких развлечениях с Земли можно и потом, — сказала Космик и указала ногой на матрицу. — С этим -то нам что делать?

— Как я понял, — ответил Скайблум, — игла Соника служит здесь основным источником энергии. Но последняя способна лишь выполнить сам перенос — а вот чтобы активировать матрицу, нужен именно магический импульс. Как хорошо, что я единорог, — усмехнулся он, — иначе мы бы застряли тут одни на веки вечные, не в силах вообще ничего исправить.

— Да, нам очень с тобой повезло, — произнесла Космик и вдруг, подойдя, сама обняла Скайблума. Тот поначалу напрягся, но потом расслабился и приобнял земнопони в ответ. — Спасибо, что не бросаешь нас. И не считаешь меня полной неудачницей.

— Это звание надо ещё заслужить, — улыбнулся единорог. — А ты раз за разом стремишься к обратному. Ты хороший друг, Космик, и мне жаль, что я не понимал этого раньше.