Играли в подкидного дурачка до десяти побед. Поначалу игра шла без особого азарта: и инквизитор и следователь на подкидном собаку слопали и драконом закусили, так что по счёту шли нос-к-носу. Однако потом к игре подключился Артур, и дело пошло веселее.

У Зигфрида-Медичи был свой подход к игре: каждые два хода он бросал кости, и если выпадало чётное, то беззвучно подсказывал следователю, что на руках у инквизитора, а если нечётное – наоборот. Результатов броска никто, кроме Артура не видел, поэтому и Фигаро и Френн хмурились, подозревая старого колдуна в подыгрывании сопернику, зато игра пошла явно веселее. Через пару партий разгорячённый инквизитор предложил играть на щелбаны, но Мерлин и тут внёс коррективы: он быстренько обучил игроков заклятью, которое било проигравшего током – гарантированно не смертельно, но весьма неприятно.

В салоне то и дело раздавались «ой!» и «ай!»; над игроками, яростно подсчитывающими карты дым стоял коромыслом, а Артур, похихикивая, подождал пару кругов и вновь предложил разнообразить забаву: теперь существовал один шанс из трёх, что он подскажет карты соперника неправильно. Фигаро взъярился – надо же знать меру, в конце концов! – но Мерлин, кротко улыбнувшись, сказал, что если следователь будет препираться, то он обучит инквизитора новому виду преферанса. «Покажу, как мы играли в Белой Башне. Френну понравится, я уверен. Он вообще большой любитель мозголомок, хе-хе! А вам, Фигаро, придётся играть, а то со скуки помрёте»

- Хорошо, – ответил следователь, смахивая пот (у него только что чудом удалось отбиться последним крестовым королём, а на столе лежал единственный козырный туз, так что партию можно было считать законченной). – Допустим. Но зачем всё так усложнять? Почему игра не может быть просто спокойной и размеренной?

- Как это – зачем? – У Артура глаза полезли на лоб. – А в чём тогда интерес? Всегда должно быть какое-нибудь заковыристое препятствие, которое нужно преодолеть. А то победа будет как галета недельной давности. Пресноватой. То ли дело победить в такой сумасшедшей игре, когда аж мозги дымятся! Вот вы, когда ребёнком были, плавали поначалу на мелководье, так? А потом стали переплывать на спор речку, потому что у бережка барахтаться вам надоело, верно?

- Неверно. – Фигаро, надувшись, смотрел, как Френн с лёгкой полуулыбочкой тасует колоду. – Во-первых, я родился у моря. На севере. У нас там была одна-единственная речушка – мне по колено. А в море особо не искупаешься, даже летом. Скалы, прибой... Так что я учился плавать в бассейне. В Академии. И никаких речек я на спор не переплывал. Мне и у бережка хорошо. Нашли, тоже, спортсмена...

- И в этом человеке – мои гены! – Артур театрально схватился за голову. – И это – моя кровь! Конец, конец пришёл роду Зигфридов-Медичи! О позор на мои седины!.. Ну, ничего, мы вас ещё перевоспитаем. Френн, сдавайте!

Тягач ощутимо качнуло. Лампочка под потолком тревожно замигала под проволочным сетчатым колпаком.

- Ого! – Френн рефлекторно схватился за спинку кресла, хотя нужды в этом и не было: ремни крепко держали инквизитора на месте. – Вот это ухабчик! Клянсь Эфиром, мы наверняка...

Удар в борт. Звуки – шорох, скрежет насилуемого металла.

- Какого... – взвизгнул Фигаро.

Договорить он не успел: последовал страшный удар в левый борт, мгновенное, но тошнотворное ощущение невесомости, и, наконец, грохот и тряска, вышибающая воздух из лёгких.

Лампочка лопнула, зашипела и погасла. Стало темно.

Фигаро отключился – ненадолго, всего-то секунд на пять. Когда момент помутнения прошёл, следователь с трудом высвободил запутавшуюся в ремнях руку и с удивлением огляделся.

Кто-то, то ли Артур, то ли Френн, уже зажёг свет, и теперь маленький колдовской «светляк» ярко освещал салон, который, в целом, выглядел нормально, если не считать лопнувшей лампочки и того факта, что инквизитор со следователем висели вниз головами, удерживаемые на диванчиках ремнями безопасности. Судя по всему, тягач лежал кверху брюхом. Откуда-то раздавались ужасающие ругательства: шофёр, похоже, тоже был жив, но сильно не в духе.

Артур, висевший вверх ногами в центре салона (призраку колдуна, похоже, было плевать на ситуативное расположение «верха» и «низа») деловито щёлкнул пальцами, и ремни, удерживающие Фигаро и Френна сами по себе расстегнулись. Следователь с инквизитором даже не успели заорать: невидимая сила мягко подхватила их, и аккуратно поставила на ноги на потолок, ставший теперь полом.

Призрак взмахнул рукой, и наружный люк, жалобно взвизгнув крепёжными болтами, распахнулся.

В открывшийся проём хлынули дневной свет и морозный воздух. Снаружи люк, к счастью, не был заблокирован; выбраться из тягача не представляло сложности.

Вот только снаружи явно шёл бой.

Удары чем-то тяжёлым по металлу, свист, словно в воздухе с огромной скоростью летала тонкая гибкая плеть, и, конечно же, вопли шофёра:

- А ну, налетай, падаль! Н-н-н-на, тебе, ядрён-батон, на всю морду! Ша, подходи по одному, сукины дети!

Для Мерлина оказаться снаружи было делом одной секунды. Хотя справедливости ради, нужно заметить, что Френн не слишком-то от него отстал: инквизитор пулей вылетел в открытый люк, каким-то воистину магическим образом умудрившись накинуть на плечи шубу и схватить свою трость.

Фигаро пробормотал под нос проклятье, и полез наружу.

Им просто сказочно повезло: перевернувшись, тягач остался лежать на дороге. Рухни тяжёлая машина чуть левее, и они бы бочкой скатились с довольно крутого склона прямо в лесную чащу. Прицеп с грузом вообще не пострадал; судя по всему, при ударе он просто отцепился, и теперь преспокойно стоял шагах в тридцати ниже по дороге.

Глаза следователя слезились от холода и дневного света, казавшегося после полумрака салона просто ослепительным, поэтому он не сразу разглядел атакующих. Но дело было не только в свете: понять, кто же именно атаковал тягач, оказалось не так просто.

Фигаро увидел шофёра: с того слетел кожаный шлемофон, и под ним оказался молодой парень лет всего-то двадцати или даже того меньше: кое-как постриженные русые волосы, высокий лоб и заляпанные машинным маслом щёки. Шофёр прятался за бортом поверженного тягача; грязно ругаясь, он колдовал над каким-то странным устройством, похожим на обрезок трубы.

Что-то прошелестело в воздухе, раздался звук, который Фигаро уже слышал раньше: тонкий резкий свист, и что-то почти невидимое, похожее на полупрозрачный вихрь, ударило в борт тягача совсем рядом с шофёром. Тот, резко оттолкнувшись ногами, упал на спину, но следователь успел заметить, что волосы шофёра во мгновение ока покрылись белым налётом инея.

Тут следователь, наконец, понял, что за существа атаковали тягач.

«Снежинок» было две; они, издавая слабое звенящее жужжание, кружили над тушей поверженного тягача, выбирая удобную позицию для атаки. Элементали не торопились; здесь, в глухом лесу, вдали от человеческого жилья, они явно чувствовали своё абсолютное превосходство.

«Хрен вы там угадали», злобно подумал Фигаро.

Он впервые в жизни увидел «снежикок»: ледяные элементали не имели чёткой формы, больше всего походя на маленькие смерчи, внутри которых кружились ледяные иглы. Собственно, их тела и были просто клубками ледяного воздуха: дикие Другие, застрявшие в такой вот странной, отчасти нелепой, но смертоносной форме.

Тут шофёр, наконец, закончил возиться со своей «трубой», вскинул устройство на плечо, точно фаустпатрон, и, витиевато покрыв «снежинок» по матушке, нажал на гашетку.

«Труба» издала мягкое «памп!» и в воздух взлетело нечто вроде консервной банки, за которой волочился хвост дыма. «Банка» подлетела сажен на двадцать, издала странный шипящий звук, и выпустила из себя облако какого-то тёмного вещества, похожего на распылённое в воздухе масло. Что-то хлопнуло, и облако взорвалось.

Следователя тряхнуло так, что он рухнул в снег. Уши мгновенно заложило, и Фигаро, выпучив глаза, судорожно сглатывал слюну, дабы вернуть себе слух хотя бы частично. Лицом, и, кажется, всем телом он почувствовал волну иссушающего жара, прокатившуюся над дорогой; у следователя начали дымиться брови.