- Я-то отлично понимаю, – фыркнул Фигаро, – да только как это связано…

- Сейчас, сейчас, дойдём и до ваших львов, будь они неладны… В общем, остался заключительный штрих: возможность сделать колдуном любого человека. В смысле, абсолютно любого.

- Стоп! – Френн вкинул руку вверх, невольно скопировав жест «я знаю!» ученика начальных курсов Академии (следователю пришлось приложить усилие, чтобы не засмеяться с полным ртом еды). – Минуточку! Вы вообще представляете себе масштабы проблемы в чисто социальном плане?! Кто будет контролировать легионы новоявленных колдунов?! Что мы будем делать с толпой швыряющихся шаровыми молниями ткачей, токарей и пахарей?! Да мы и с теми что есть едва справляемся. А как же…

- Не торопитесь, господин инквизитор. – Князь с улыбкой покачал пальцем. – Всё не так просто. Вы, как и любой инквизитор, как-то слишком резко перескочили от преступления к приговору, не придав значения промежуточному расследованию. Все вы этим грешите… Ну подумайте: с чего начинается путь любого колдуна? Вот, например, вы сами: после того как у вас выявили колдовской потенциал, что было дальше?

- Что?.. Ну, всё как обычно: сперва инструктаж в редуте инквизиции, фильтрация, краткий курс по базовому контролю, бюрократическая возня с регистрацией в государственном реестре колдунов, потом Академия… Да зачем я вам это рассказываю, вы и сами в курсе.

- Я в курсе. Но сможете ли вы запустить даже простую шаровую молнию, не отучившись в Академии? Не говоря уже о щитах – даже базового уровня? Чем вы будете пугать честной люд после краткого инструктажа в инквизитории? Кинетиками? Спичку взглядом зажжёте?

Фигаро вдруг понял, что князь прав. Опасным любого колдуна делали не сами колдовские способности, а академическое образование. Да и взять любого студента первого курса: чем он страшнее, скажем, человека с револьвером? Вот чароплёт уровня Стефана Целесты, конечно, стал бы огромной проблемой даже для Ордена Строгого Призрения, да только для того, чтобы достичь этого самого уровня новоиспечённому колдуну пришлось бы десятилетиями корпеть над толстыми пыльными книгами, бесконечно практиковаться, сдавать кучу нормативов, и то далеко не факт, что у него в итоге что-либо получилось бы.

- Колдун, – меж тем продолжал князь, – это то, что находится у колдуна внутри черепа. Это знания, талант, практика. Инженер-механик столичной «Фабрики Балтазара Бонка» господин Фурье получает тридцать тысяч империалов в месяц и катается на новом «Фродо» с мотоприцепом. Почему же тогда всем дворникам из Северного Кудыкино не бросить мётлы и не пойти работать инженерами? А профессора квазиматиматики из Королевской академии Других наук? Да среди них колдунов хорошо если один на десяток! И ничего: делают открытия, двигающие вперёд колдовские науки… Нет, Френн, появление сотен и даже тысяч новых колдунов ничего бы радикально не изменило, кроме, разве что, раздутия бюрократической машины, которой бы пришлось всех их брать на карандаш. Но исчезнет причина вечного противостояния миров, и одна из главных и болезненных социальных дилемм нашего общества будет изящно решена раз и навсегда.

- И все бы жили долго и счастливо? – в голосе инквизитора явственно прозвучали саркастические нотки.

- Нет. Дальше мы занялись бы решением других задач. – Дикий откинулся в кресле, плеснул себе еще коньяка из бутылки (откуда она появилась и когда была откупорена, Фигаро заметить не успел). – Мы не строим утопию, господин инквизитор. Мы работаем над конкретными инженерными решениями. А романтика… Мне её и в жизни хватает. Я объехал полмира, опускался на дно океана, ходил по ледяным торосам Антарктиды, прорубался сквозь джунгли Амазонки. Вот этой самой палицей я выбил зубы льву. Я видел живого дракона… правда, после нашей встречи он довольно быстро перестал быть живым. Мне не бьёт в голову дурная кровь стремлений переделать мир. Я просто инженер. У того что я делаю есть название, формулировки и пути решений. Мир я переделывать не хочу.

- Совсем? – Фигаро приподнял бровь.

- Ага. – Князь оттопырил губу и глотнул коньяку. – У Квадриптиха было в разы больше времени и на порядки больше возможностей, но и они в итоге пришли к выводу, что мир лучше не трогать. А я не Мерлин Первый, и на судьбы Вселенной замахиваться уж точно не собираюсь. Я просто человек, получающий удовольствие от того, чем он занимается, и еще большее удовольствие от осознания того факта, что меня окружают такие же увлечённые люди… Не-е-е-ет, Френн, центр исследований Других наук и актуальной натурфилософии сегодня не в пыльных кабинетах Столицы, а здесь, на Хляби. Мы, мы – передний край науки, а не эти задохлики из Академии!.. Хотя того же Целесту, Рамзи и, конечно, мэтра Ализарда я читаю с огромным удовольствием. Но мы опять отвлеклись; я собирался рассказать вам про снежных львов. Они, как вы уже могли догадаться, продукт эксперимента, целью которого была стимуляция развития колдовских способностей. Понимаете, это не тот опыт, который можно поставить на белых мышках. И люди нам для этого тоже не подходили, хотя у нас тут целая куча сумасшедших добровольцев, всегда готовых привить себе чуму, чтобы затем испытать от неё лекарство. Нам требовалось существо с нервной системой достаточно высокой организации, но не разумное и при этом начисто лишенное колдовских способностей. Львы подвернулись случайно; мы узнали о них из старых записей кого-то из полевых исследователей. А вот документация по «Локсли» подвернулась совсем не случайно: наши сталкеры уже давно искали эти бумаги в Белой Башне…

- Стоп. – Следователь поднял руку. – Я прошу прощения, но… как вы сказали? «Локсли»? Это откуда?

- Так научная когорта Квадриптиха – первые умы Башни, объединенные вокруг Мерлина Первого – называла аналогичный проект. Или почти аналогичный: их целью, насколько можно было понять из сохранившихся документов, была стимуляция интеллектуальных способностей параллельно с развитием способностей колдовских. Создавали они суперколдунов или ещё какую гадость – без понятия. Но лаборатория называлась «Локсли», а её местонахождение было строго засекречено… А жаль: я бы руку дал на отсечение чтобы попасть туда хотя бы на пару часов.

- А эти… эксперименты Квадриптиха… – Фигаро прокашлялся и хлебнул коньяку, – они дали какой-то результат? Увенчались успехом?

- Насколько нам известно – да. По крайней мере, частичного успеха когорта Мерлина добилась. Почему проект свернули – непонятно, но, насколько мы поняли из сохранившейся документации, небезызвестный Луи де Фрикассо, например, который Лудо из Локсли – именно оттуда. Очевидно, были и прочие сверхсильные колдуны, однако об их судьбе нам ничего не известно… Хотя о Лудо, сами понимаете, нам ничего не известно тоже, но эта фигура историческая.

- Но таким образом, всё, что известно о Лудо…

- Враньё? Не совсем и далеко не всё. Вспомните основные факты его биографии: самый молодой выпускник Академии, получил полного магистра в двадцать три года, написал несколько классических трудов по квазиматематике, спас пару городов от чумы, грохнул несколько демонов, а затем в один прекрасный день просто отправился путешествовать. После этого Лудо видели то там, то сям, но, сами понимаете, это уже из области легенд. Да что там: говорят, он даже на Хлябь захаживал! Враньё в его биографии лишь то, что он родился в маленьком селе Локсли на территории современной Британии. Он «родился» в лабораториях Квадриптиха, и его духовный папаша – Мерлин Первый.

«Артур, сдаётся мне, сегодня вечером нас ждёт длинный содержательный разговор»

Артур-Зигфрид Медичи не ответил ничего. Но следователь знал, что его услышали: характерное потрескивание канала связи давало понять, что невидимое ухо Мерлина всё ещё торчит из Орба: Артур внимательно слушал.

При этом Фигаро не мог не восхититься Френном: на лице инквизитора не дрогнул ни единый мускул; оставалось лишь догадываться, почему Френн до сих пор не сделал себе карьеру карточного игрока в столичных салонах. Он спокойно откусил маленький кусочек бутерброда, задумчиво пожевал, промокнул губы салфеткой и, строго дозируя уровень любопытства в голосе, спросил: