И действительно: пол, по которому ступали следователь с инквизитором, представлял собой решётку, сквозь которую падали комья оттаявшего снега (его ещё немало осталось на сапогах). Под решёткой снег таял и куда-то утекал тонкой струйкой, должно быть, выбрасывался наружу через некое подобие ливневой трубы. А ещё из-под половой решётки ощутимо тянуло теплом; вездеход ощутимо вибрировал, мерно сотрясаясь всем своим могучим клёпаным телом – шёл прогрев двигателей.

...Метлби действительно пил кофе – тут Фигаро не ошибся. Однако вместо крендельков колдун аккуратно кусал маленький сухарик чёрного хлеба. Перед Метлби в воздухе висела большая записная книжка, над которой металось зачарованное перо, делая короткие убористые записи.

- Метлби, вы про проволочные голософоны слышали? – Фигаро просто не мог не попытаться как-нибудь цапнуть ссыльного колдуна. – Или в Белом логе такие ещё не придумали?

- То, о чём вы говорите, – Метлби флегматично пригубил кофе из маленькой голубой чашечки, – называется «диктофон». И как я, по-вашему, буду одновременно надиктовывать заметки, пить и жевать? Или вы хотите чтобы я подавился?

На этот вопрос Фигаро решил не отвечать.

- Перо считывает мои мысли, редактирует и тут же записывает, используя психографические паттерны Моне-Клейна. Выражаясь проще, оно превращает мою мысль в записанную на бумаге сентенцию так, как сделал бы это я сам. Конечно, это заметно нагружает мозг, но для того он и дан, человеку. Вам, Фигаро, впрочем, это понять тяжело, знаю.

Как всегда Метлби легко и изящно сравнял счёт. Фигаро покраснел от злости, и мысленно поклялся не пропускать более ни одной тренировки с Артуром, дабы наслать на ссыльного колдуна понос, запор, облысение и ещё множество всевозможных бед.

Каюта чем-то напоминала железнодорожный вагон класса «люкс»: бархатная с золотом обивка стен, антикварный журнальный столик, круглый кофейный стол (не антикварный, но красивый и дорогой, красного дерева) возле которого на мягком пуфе сидел сейчас Метлби, а также стол журнальный, картографическая доска утыканная всякими сложными приборами с линзами и шестернями, больше похожая на некий декоративный элемент убранства, однако на этом сходство с «люкс»-вагоном заканчивалось. Крепкие стальные шкафы, оружейные полки, где за защитными решетками тускло блестели в мягком кремовом свете толстых противопожарных плафонов стволы винтовок и револьверов, три двухэтажные койки казарменного вида, противогазные маски в настенных креплениях, костюмы полной алхимической защиты на крюках под ними, и трубы, трубы, трубы... Вдоль стен тянулось невероятное количество труб, толстых и тонких; большая часть из них проходила через каюту транзитом, убегая дальше под защитные панели, но были и такие, из которых торчали штуцеры с вентилями и аккуратными надписями «Кислород», «Пропан», «Пар», и тому подобные. Военная нотка здесь витала в воздухе так же неизбывно, как запах машинного масла.

Но Метлби вносил в этот строгий выверенный порядок какой-то ползучий пушистый диссонанс, точно мелкое божество, восседающее на облачке, на минутку залетело в казарму – так, просто от скуки. Метлби выбивался из общей атмосферы, Метлби смотрелся тут как фургончик с мороженым в хвосте артиллерийского обоза, Метлби был нагл, чист и возмутителен своим белым воротничком, модной мантией, блестящими сапожками, серебряным кофейником и скучающей миной, Метлби, в конце концов, просто не должно было здесь быть.

Или, возможно, так казалось Фигаро, у которого со ссыльным колдуном были связаны несколько двусмысленные воспоминания. На самом деле (хотя следователь не признался бы в этом даже самому себе) он не считал Метлби совсем уж законченным уголовником. Да и убивал тот Фигаро в своё время на самом-то деле понарошку, просто запугивая, пусть даже ему это и удалось. Дело было в другом: Метлби до ужаса походил на Артура-Зигфрида Медичи. Более того: сам Мерлин видел в ссыльном колдуне чуть ли не равного себе.

О нет, Фигаро не рвался к вершинам колдовского могущества. Куда там! – он слишком хорошо знал, к чему это самое могущество приводит, и отлично понимал пределы своих возможностей (Артур, впрочем, считал это, скорее, сильной стороной). Дело было в другом: если Мерлин, несмотря на всю свою напускную жестокость на самом деле жестоким не был, предпочитая решать любые вопросы бескровно, и доставая из карманов сжигающее колдовское пламя лишь в самом крайнем случае (ну, или когда он нервничал, но тогда, как правило, страдала только мебель), то Метлби являл собой полную противоположность Артура: скучающее равнодушие было его настоящим, истинным «я», а эмоции он натягивал на себя лишь в крайнем случае. Метлби был социопатом, умным, но социопатом, и его бескрайнее безразличие ко всему, кроме его книг и блокнотов с цифрами постоянно напоминало следователю о том, каким мог бы стать в один из моментов своей долгой жизни Мерлин Первый, хозяин Белой Башни, Первый Архиколдун. Людей без совести Фигаро, как правило, ловил и заковывал в кандалы, людей же без чувств он просто до колик боялся. И хотя Метлби в своё время срезался именно на своих внезапно вспыхнувших чувствах к одной милой молодой особе, следователь не знал, какие выводы колдун сделал из всей этой истории.

А вот Френн, похоже, никак не рефлексировал по поводу Метлби. Он подошёл к столику, за которым, развалившись, сидел ссыльный колдун, и принялся внимательно рассматривать какой-то пакет, торчащий между стопок книг и свитков.

- Это что у вас такое в этой милой упаковке с черепом и костями? Алхимический яд? – Инквизитор был сама любезность.

- Нет. – Метлби усмехнулся, но близко к этому. – Это кофе, великолепный, прекрасный зерновой кофе с чудовищным содержанием кофеина. Фактически, это самый крепкий кофе на планете; я заказываю его в Британских Штатах. На вкус он, конечно, лишён всех прелестей обычной арабики, но вот эффект... Если у вас проблемы с сердцем, то искренне не советую. Если же нет – вот кофейник. Чашки вот там, в тумбочке.

- Что ж, попробуем ваш адский кофе. – Френн огляделся по сторонам и вздохнул. – Вот только стулья здесь, похоже, привинчены к полу. В принципе, болты можно...

- Не стоит. – Метлби пошевелил пальцами, и рядом со столиком из воздуха сгустились ещё два пуфа наподобие того, на котором сидел он сам. Колдун едва заметно кивнул в сторону приземистой тумбочки у стены, и кофейные чашки с блюдцами и ложечками сами выпорхнули из распахнувшейся дверцы. Всё-таки телекинезом Метлби владел на запредельном уровне.

Фигаро вздохнул, и шлёпнулся объёмистым задом на пуф. Изображать из себя обиженного не было никакого смысла, воротить нос – тем более. Ситуация сложилась так, что Метлби оказался их невольным союзником в этом путешествии, а иметь под рукой колдуна которым восхищался сам Мерлин Первый не помешало бы никому и никогда.

Ну, на своей стороне, разумеется.

- Кстати, – Френн с интересом наблюдал, как кофейные ложечки сами собой мелькают в воздухе, а кофейник начинает посвистывать, нагреваясь от колдовского тепла, – никто не в курсе, как далеко до Рогатой горы? Я имею в виду не в верстах, а сколько, по факту, эта штуковина будет туда ехать?

- Ну, – Метлби аккуратно приземлил чашечки с горячим напитком на блюдца, – это зависит не столько от погоды или качества дороги, сколько от уровня метафизической угрозы. Белый лог посылал к Рогатой довольно много исследовательских групп. Результат – когда как: некоторые не встречали ничего, страшнее лешака, другим пришлось отбиваться от вендиго, а третьи не вернулись вообще. Хлябь. Тут как получится, сами должны понимать.

- Честно говоря, мне сложно вообразить Другое существо, способное причинить какой-то вред этой махине. – Фигаро взял чашечку голубого фарфора двумя пальцами и аккуратно понюхал кофе. – А что, запах очень даже.

- Запах – да, но вот вкус лично я изысканным не назвал бы... Да, так вот: волки-оборотни и ледяные элементали, конечно, не смогут остановить «Мамонт». Но помимо них существует предостаточно Других тварей, способных сравнять эту гору металла с землёй.