И сейчас, разворачивая заветную тетрадку «план группы», Иван с тоской смотрел на своих прихорашивающихся сотрудниц, которые мило щебетали свои женские сплетни, одновременно накрашивая ресницы, подводя глаза и подпиливая ногти. План, который Иван сам должен был ежеквартально составлять, утверждать у начальства, а потом сам исполнять и отчитываться имел сакральное значение. Невыполнение плана грозило лишением премии всей группе, а может быть и лаборатории. За перевыполнение можно было попасть на доску почета института и получить повышенную премию.
При этом планировались работы научные, например, выпуск научной статьи, оформление заявки на изобретение, написание научного отчета. Все вокруг понимали, что от выполнения такого плана в «народном хозяйстве» ничего не изменится, но начальство строго следило, чтобы выполняли и отчитывались. Для счастливой жизни в таких условиях нужно было правильно составлять план, и Иван быстро научился это делать. В план нужно всегда записывать работы уже почти оконченные, или даже вовсе оконченные, тогда всегда можно досрочно отчитаться об их выполнении. А в текущем квартале формировать задел на следующий. Начальство все эти уловки знало, само такие же планы писало для высшего начальства. Ивану вся эта игра быстро надоела, но прекратить ее он не мог, не уходить же было в научные сотрудники на меньшую зарплату.
Шепот сотрудниц постепенно стих, маникюрные принадлежности и косметика убраны, все открыли рабочие тетради и стали усиленно что – то писать или читать. Ивану Андреевичу стало тоскливо и захотелось курить.
«Посмотрите за чемоданом» – бросил он сотрудникам и вышел в коридор.
Вообще оставлять свой секретный чемодан без присмотра было строго запрещено, но укладывать его в сейф, опечатывать, или сдавать в секретный отдел было лень. По дороге в курилку Иван столкнулся со своим непосредственным начальником Алексеем Петровичем Птицыным. Борода всклочена, лицо красное и глаза сердитые.
«Представляешь – говорит он, здороваясь за руку – подхожу к Главному конструктору в коридоре с просьбой подписать программу испытаний, которую ты написал, а он на меня: что я вам, мальчик в коридоре разговаривать! Запишитесь к секретарю. Отчитал меня как школьника!»
«Да ладно, мало что ли он на подчиненных матом орал что ли? Не берите близко к сердцу» – сказал Иван.
На самом деле Главный, как впрочем, и многие другие начальники, с подчиненными вел себя как хам трамвайный. Он орал на всех без разбора и по любому поводу, и почти все с этим смирились. Рассказывали, правда, об одном начальнике средней руки, который при очередной истерике взял со стола Главного чернильницу и шваркнул ее об стену. И вроде были они с Главным наедине, но чернильное пятно долго не сходило со стены, как его не счищали. Говорят, после этого случаю именно с этим починенным Главный был исключительно вежлив, а потом сделал его своим заместителем.
Перекур закончился, и Иван Андреевич поплелся к себе в комнату. Дверь в одну из рабочих комнат была открыта, как всегда, и Иван заглянул в нее по привычке. Каждый день он наблюдал одну и ту же картину. Лауреат Ленинской премии Петров стоял в обычной позе лицом к окну, перекатываясь с пятки на носок. Лицо его выражало полную безмятежность, руки заложены за спину. В этой позе он простоять часами, да он и стоял так уже лет 10-15, не меньше. В свое время, лет 25 назад, Петров участвовал в разработке генератора сверхсильных магнитных полей, сделал одно изобретение и был включен в группу соискателей премии. Ее присуждение сильно отразилось на судьбе Петрова. С этих пор он совершенно перестал что – либо делать, и никто из начальства не мог его заставить работать. Магическая сила Ленинской премии делала Петрова неуязвимым. С годами лень и самомнение довели его до полного разложения. Он каждый день ходил на работу, причем четко по времени, не опаздывая утром и не задерживаясь вечером. По имени Петрова никто за глаза не звал: кличка «лауреат» прочно за ним закрепилась. Весь день он стоял у окна, как истукан, а для того, чтобы его вид не раздражал других сотрудников, ему дали комнату на двоих, а в соседи дали Лешу Раскова. Тоже был уникум. Закончил МФТИ, лучший технический ВУЗ страны того времени, с красным дипломом. Этот отличник был абсолютно бесплоден! Ему поручили рассчитывать к каждому эксперименту пояс Роговского для измерения тока. Формула была проста и доступна пониманию студента физика 1 курса. Нужно было просто подставлять численные данные в формулу и определять коэффициент передачи тока, эта работа занимала 10 минут максимум. Таких расчетов было у Леши 3-4 в неделю, другой работы ему доверить было нельзя, он мог ошибиться. Остальное время Леша читал газеты, за которыми ходил в научную библиотеку. Так он с Петровым и работал дружно, никто никого не раздражал: один стоял и покачивался, второй читал газету, подперев голову руками, опертыми на стол. Удивительно, но оба были не женаты, хотя Петрову было за 50, а Леше лет 35.
Убедившись, что его коллеги заняты привычным делом, Иван пошел к себе.
Когда он вошел, всея комната гудела женскими голосами. Обсуждались вопросы нехватки денег, очередей в магазинах, кормления детей и их оценок в школе. Все сразу притихли, испугавшись, что пришло большое начальство, но тут же разговор вспыхнул вновь – вошел свой, родной, при нем можно.
Работать в такой обстановке было невозможно, да Иван и не хотел. Да и какая могла быть работа! Смысла в ней не было никакого: результаты научного характера нельзя было опубликовать, потому что все засекречивалось, разработки военного назначения требовали огромных средств для их внедрения, и средств у государства уже не хватало. Страна не находилась в состоянии войны, а 80% усыхающего бюджета тратилось на оборону. Но советские 80% в денежном выражении составляли 10% от аналогичного американского бюджета, а это сильно раздражало руководителей. В результате научные институты оборонной промышленности, в которые традиционно вербовались лучшие выпускники ведущих ВУЗов страны, превратились в богадельни…
Время было 11 утра, до обеда оставалось минут сорок. Чтобы чем – то себя занять, Иван Андреевич раскрыл свежий номер ЖЭТФ (журнал экспериментальной и теоретической физики), и попытался прочитать статью, посвященную излучениям при соударении металлических тел.
С трудом продираясь через нагромождение формул, уже в который раз Иван поймал себя на мысли: все эти статьи пишут люди закомплексованные, не уверенные в себе, а все эти выверты со специальным терминами, мутными формулировками, якобы подтвержденными всякими дивергенциями с роторами, призваны только придать весу и солидности своему труду. На самом деле любое реальное достижение в науке и технике может быть описано простым доступным языком, так что и школьник или студент все поймет. Этому масса примеров, восхищение Ивана вызывали книги и статьи Я. Зельдовича, а также статьи американских коллег по его тематике.
Ближе к обеденному времени комната сосредоточилась около выходной двери. Радио было включено погромче, чтобы за женской трескотней не пропустить сигналы точного времени. С первым долгожданным радио пиком, означающем, что 12 часов дня все – таки наступило, дверь комнаты распахивается и народ устремляется в столовую. Она расположена в соседнем здании, на улице холодно, но большинство мужчин бежит без пальто и шапок. Некогда раздеваться и сдавать одежду в гардероб! Нужно еще успеть сыграть партию в шахматы или «забить козла». Женщины как правило одеты, идут не спеша, выступают, как павы. Их задача не тропиться, а произвести впечатление на окружающих, причем скорее на женщин, чем на мужчин. Мужчины, по крайней мере, активная часть, сейчас заняты другой задачей – занять очередь, быстро смолотить обед и к игровому столу! Среди них, правда, есть большие хитрецы. Они вообще на обед не бегут, а сразу начинают шахматные баталии, а когда обед закончиться, они тихонько улизнут в столовую, и пообедают с другим отделом. Ведь обеденное время смещено для каждого отдела, чтобы в столовой не скапливалось большой очереди.
