Оттуда донесся голос старшей сестры Вити — студентки Тани. Она завтракала и рассказывала о вчерашней встрече со студентом из Англии у них в университете на экономическом факультете, где училась на третьем курсе:

— Я ему говорю: «Да, я люблю танцевать. И люблю стихи». А он в ответ: «Вы прекрасно танцуете, совершенно современно». Представляешь, бабуля, он, наверное, думал, что я доисторическое существо, что ли.

— А из себя какой, ничего? — спросила бабушка.

— Обыкновенный. Но такой наивный — ужас! Он считает, что у них в Англии полная свобода, а все то, что мы говорим про капиталистов, — это «коммунистическая пропаганда». Я не собиралась с ним о политике спорить, но он сам всякие вопросы задавал и мои ответы записывал в блокнот.

— Зачем это? — спросила бабушка.

Вите тоже не понравилось. Но он и на этот раз проявил железную выдержку. Ему было ясно, что если кто и наивный, так это сама Таня. Зря не будут записывать.

Таня подтвердила:

— Гарри сказал, что нашу беседу он должен подробно передать у него в колледже. Я ему говорю: «У вас свобода, да? А скажите, кто у вас главный в государстве?» Он говорит: «Король». Я спрашиваю: «А кому у вас принадлежат фабрики, леса, банки — всем?» — «Нет, — отвечает, — отдельным лицам». — «Значит, — говорю, — они могут вам дать работу, а могут не дать? Не обязаны! И все! Какая же тогда у вас свобода? Свобода умирать от голода? (Ленин так говорил, но я не стала ему это объяснять). Ну, а вот у нас такой «свободы» нет и мы ее не хотим», — сказала я. И говорю: «Мы признаем только такую свободу, когда человек имеет прежде всего право на труд. Понимаете, ему обязаны дать возможность зарабатывать на жизнь себе и детям…»

— И ты все с ним на их языке? Или он по-нашему умеет? — спросила бабушка.

— Он знает немного русский. Но я старалась на английском, это отличная практика. И, представляешь, подходит к нам их руководитель, улыбается, а глаза злые. Говорит: «О, я вижу, что наш Гарри загипнотизирован вами, мисс. Он потерял дар речи. Я вынужден заслонить его, пока он не нокаутирован». И стал сам задавать вопросы, и все с подковыркой такой. Говорит, мол, где-где, а в Англии всегда богатые люди относились к бедным, как отцы к детям. Представляешь? А потом…

Но узнать, что было потом, Вите уже не удалось.

В комнату, запыхавшись, ворвался Мишка.

— Ну, что нового? Побежали на чердак! Ты все разобрал?

Они отправились по лестнице наверх. Там их ждали новые открытия.

Разбирая листки, Миша вдруг закричал:

— Вот она! Вот она! — и помахал перед Витей вырезкой из иностранной газеты со знакомой фотографией Терри. Витя склонился над листком; два имени привлекли его внимание: Терри Дюперо и Харвея.

Действительно, в заметке, попавшей в руки мальчиков, один из репортеров впервые попытался связать эти два имени. Обоих — и мужчину и девочку — подобрали в океане. Почти в одно и то же время и примерно в одном районе. Правда, разные корабли и в разном состоянии… Репортер излагал факты, не делая из них выводов.

Нет, не просто появилось здесь имя Харвея, если, судя по последним строчкам на листке, его допрашивали чиновники морской охраны города Майами во Флориде. И Терри Дюперо тоже прибыла именно во Флориду, и, как мы с вами раньше предположили, вероятнее всего, именно в Майами. И нам, по-видимому, следует попытаться проследить, каким образом могла произойти встреча Дюперо с Харвеем. Может быть, он их сам искал?.. И кто же он такой, этот Харвей?

Мистер Джулиан Харвей.

Бойтесь доктора…

Туристы стайками бродили по Майами. Отдыхающие из прибрежных отелей целыми днями валялись на пляже. На рейд то и дело входили белоснежные туристские океанские суда, торжественно возвещая трубным гласом о своем прибытии в порт. В ответ им салютовали белыми парусами и разноцветными сигнальными флажками прогулочные яхты, проносясь мимо них и разрезая форштевнем бегущую навстречу волну.

Остальные яхты покачивались на прибрежной зыби, прочно заякоренные, а их владельцы проводили время в пивных салонах на набережной в ожидании пассажиров.

Здесь и разыскивали владельцев яхт мистер Дюперо и Терри. Стояла сильная для них, северян, жара. Терри с наслаждением ныряла за отцом в прохладу салона и плюхалась на стул, пока отец, подсев к очередному владельцу яхты, начинал переговоры.

«Морские волки», с которыми говорил мистер Дюперо, торговались, уходили, возвращались, нахваливая свои яхты...

— Какие-то они все не настоящие капитаны, — заметила Терри, усаживаясь в машину рядом о отцом после переговоров с очередными владельцами яхт, заломившими непомерную цену

— Каждый, доченька, делает свой бизнес как умеет. Они ведь живут этим. Поедем-ка в рекламную контору.

Агент рекламного бюро Джимми Бузер составлял текст очередной рекламы. Выслушав посетителя, он заявил торжественно:

— Вам повезло, мистер Дюперо, что вы пришли именно ко мне. Я могу рекомендовать вам лучшего шкипера во Флориде.

Он набрал номер по телефону, но никто ему, видимо, не ответил.

— Эй, Джонни, — скомандовал он мальчику-посыльному, — разыщи мистера Харвея на пристани, и, если он свободен, попроси его зайти сейчас ко мне.

Так впервые Терри услышала об этом человеке.

Мистер Харвей вошел в контору как истый моряк — слегка вразвалку. Чуть прищурив глаза, он оглядел мистера Дюперо и Терри. Узнав, зачем его пригласили, широко улыбнулся и представился:

— Джулиан Артур Харвей, владелец и шкипер яхты «Блюбелл».

— Мистер Харвей, — поспешил вмешаться рекламный агент, — очень разборчив в выборе клиентов. Но я думаю, вы договоритесь, Джулиан.

Терри, сбоку оглядев мистера Харвея, решила, что этот капитан, пожалуй, самый настоящий из всех, кого она видела. У него твердая складка у рта, гладкие зализанные волосы. Рослый, как ее отец.

— Мистер Харвей — бывший военный летчик, майор в отставке, — сообщил маклер.

— Сто сорок три боевых вылета на бомбардировщике, — усмехнулся Харвей, и по тому, как отец взглянул на капитана яхты «Блюбелл», Терри решила, что это здорово, и тоже прониклась почтением.

Отец с капитаном стали вспоминать войну, в которой участвовали, потом быстро договорились о цене.

Под конец разговора Харвей сказал небрежно, что плату следует внести вперед.

Затем все вместе на своих автомобилях отправились смотреть яхту. Она была выкрашена в небесно-голубой цвет и выглядела очень привлекательно. На корме сидел полуголый черноволосый парень лет четырнадцати и сплетал канат.

— Моя палубная команда, — показал на него мистер Харвей. — Боцман, он же матрос, кок, юнга. Эй, Фелипе! — крикнул он парню. — Завтра с восходом выходим в рейс на три недели. Приготовь все к отплытию.

— Есть приготовиться к отплытию! — Парнишка вскочил на ноги, приложил к берету руку и поспешно скрылся под палубу.

— О! Он у вас заправский моряк, — сказал Дюперо.

— Старается! — усмехнулся капитан яхты. — Я его оттуда взял, — он кивнул в сторону большой толпы унылых людей.

— Безработные?

— Да. Итак, встречаемся завтра на борту в восемь ноль-ноль. О’кэй!

— О’кэй! Договорились! — сказал мистер Дюперо и пошел с Терри к стоянке, где они оставили машину.

Терри все оглядывалась на «их» яхту: она ей все больше и больше нравилась. И название такое красивое, как у цветка: «Колокольчик».

Она села в машину рядом с отцом и уже не видела, как подошел к капитану «Блюбелла» откуда-то появившийся мистер Тейлор. Они были, видимо, давнишними знакомыми и называли друг друга по имени.

— Послушайте, Джулиан, — уговаривал мистер Тейлор Харвея, — вы же боевой офицер. И они хорошо платят. От вас потребуют несколько вылетов. В основном же — будете инструктировать.

— Нет! Сегодня мне это дело уже не подходит. Вы немножко опоздали. Я наметил одну куда более выгодную и более безопасную для себя сделку, — отказывался Харвей.