– Клянусь, много времени я у вас не отниму. Просто мне правда ну уж очень интересно знать о том, как вы относитесь к тому, что созданный вами искусственный интеллект скоро отнимет у композиторов работу. Вам не жалко их, ведь талантливый человек, живущий в нищете в век буйства технологий… Это сколь поэтично, столь же и трагично.

– Если помечать музыку, что эту композицию сделал человек, а ту робот, тогда никакой конкуренции не будет, и люди работу не потеряют. Ведь ручной труд в некоторых сферах и сейчас ценится. Это будет касаться и музыки, и других сфер искусства. Если я ответил на ваш вопрос, прошу меня оставить… – Дитрих улыбнулся сквозь трудно скрываемый, презрительный оскал.

– А вы уверены, что человек вообще будет кому-то нужен? Ваша с Уэстом разработка настолько уникальна, что не каждая нейросеть способна распознать работу вашего искусственного интеллекта, как результат деятельности компьютера! Не боитесь ли вы, что бесталанные люди, не знающие ноты, будут приписывать себе авторство нейросетей и отнимать хлеб у настоящих музыкантов?

– Вздор. Но даже если и так, то у нейросетей, если их когда-нибудь признают субъектом права, будет возможность оспорить авторство человека. Плюс есть примеры моделей ИИ, отлично распознающих работу себе подобных.

– А что вы ответите тем, кто обвиняет вас с Уэстом в мошенничестве? Якобы всю музыку для «Шарманки» написали вы…

Дитрих рассмеялся.

– О, знаете, я бы очень хотел сказать вам, мол, да – это я сочинил все эти мелодии, вы вскрыли наш обман, робот ничего не может, а Уэст мошенник. Голосую за неолуддитов на следующих выборах, – после Роберт похихикал и развёл руками, – увы, это не так. К большому сожалению для любого человека, кому слон на ухо не наступил, «Шарманка» отлично сочиняет музыку.

– Вас это пугает?

Дитрих замялся.

– Да нет… Что вы… Ничуть, – отмахнулся, – вздор. Наоборот, Работа проделана отличная.

– Но насколько я знаю в отличие от тех, кто приписывает авторство вам, вы тоже сочиняли свою музыку. Если сравнить оценки, вы нещадно уступаете созданной Уэстом нейросети, несмотря на то, что всю жизнь потратили на изучение этого ремесла. Вас обвиняют в излишнем подражании всем композиторам до вас, а у «Шарманки» отмечают свежесть и оригинальность музыкального подхода. Получается, все ваши старания, весь ваш опыт были тщетными? А дальше что? Будете сами паразитировать уже на творчестве искусственного интеллекта?

– Паразитировать? – Дитрих покраснел от ярости.

– Э-э… Прошу прощения! Я это сказала не в контексте, чтобы вас унизить… – поспешила оправдаться журналистка.

– Я думаю, что нам больше нет смысла говорить друг с другом. Будьте так любезны оставить меня в покое сию же минуту!

– Обессудьте, мистер Дитрих! Я оговорилась!

– Нет, дорогая моя! – ухмыльнулся он, – вы не просто не оговорились, но сказали это вполне сознательно, потому что так и думаете. Это прозвучало оскорбительно и вполне сознательно. Я всё-таки предпочитаю общение с журналистами, что соблюдают этику с теми, у кого берут интервью.

– Искренне прошу прощения, мистер Дитрих. Я правда болтнула лишнего…

– Куда больше лишнего на самом деле. И скажите спасибо, что я просто предлагаю вам проваливать к чёртовой матери из моего кабинета, а не вышвыриваю за шкирку вон отсюда собственными руками! Прошу…

Дитрих указал рукой на дверь. Журналистка не стала сопротивляться, но просто встала, оделась и… Уже собиралась выходить, как вдруг обратилась к Роберту ещё раз:

– Я действительно прошу прощения. Совершенно неправильно с моей стороны было…

– Совершенно неправильно было врываться в мой кабинет без моего ведома и делать невинное лицо, будто всё в порядке, будто так и надо. Закон о работе СМИ не даёт вам права совершать столь откровенную наглость. У меня есть своё личное пространство, так что будьте добры впредь его не нарушать!

– Правда, ещё раз извините меня…

– Да, да… Приятно было поболтать! – улыбнулся Дитрих.

Девушка достала из кармана визитку и протянула композитору.

– Это на случай, если захотите дать ещё интервью…

– Благодарю!

Журналистка вышла, а Роберт показательно громко захлопнул за ней дверь.

«Вот же нахалка! Унизила меня и моё творчество, а теперь ещё и новое интервью хочет!» – подумал Дитрих. Тут же порвал визитку и бросил на пол. После устало вздохнул, сел за рабочий стол и устало поник, придерживая голову рукой.

***

– Приветствую, мистер Дитрих!

– Приветствую, Клэр.

Роберт залез в свою машину. Правда, довольно необычную даже для людей из начала ХХI века. Автомобиль был полностью беспилотным и управлялся искусственным интеллектом, названным Дитрихом по имени Клэр. Внешне машина ничем не отличалась от других, но внутри были только два сидения, аналогичных тем, что устанавливаются в спортивных авто, а также голографическая панель интерфейса под лобовым стеклом. Только Роберт вошёл, вся электроника в машине включилась.

– Здравствуйте, мистер Дитрих.

– Добрый вечер, Клэр.

– Куда едем?

– Домой. Отвези меня поскорее.

– Будет сделано.

Машина тут же тронулась с места и поехала по проспекту от филармонии в сторону жилых комплексов на окраине города.

– Как всё прошло, мистер Дитрих? – спросила Клэр своим синтетическим голосом, будто на реальный голос наложили автотюн.

– Всё просто отлично.

– Концерт понравился зрителям?

– Да, очень.

– Я очень рада за вас и за мистера Уэста.

– Я тоже. Об одном только попрошу. Поезжай молча. Я хочу отдохнуть от любого шума.

– Поняла вас. Включить на фоне классическую музыку?

– Никакой музыки! – устало вздохнул Дитрих, – включи шумоподавление, чтобы в салоне было так тихо, будто я в берушах лежу. Хорошо?

– Хорошо! А вид в окнах поменять?

Дитрих протёр уставшее и замученное лицо руками.

– Господи, Клэр… Просто оставь меня в покое.

– Будет исполнено.

В салоне машины настала абсолютная тишина. За окном было видно, как мимо проносятся другие автомобили, здания и свет освещавшего дорогу холодного и бледного, почти что синеватого неонового света.

Прокатившись так в тишине всего несколько минут, уже почти засыпавший Дитрих был разбужен голосом Клэр.

– Сэр. Вам поступает срочный звонок!

Роберт устало вздохнул и поморщился.

– Господи, Клэр! Какого чёрта?! Я же просил оставить меня в покое. Сбрось его!

– Я не могу, сэр. Звонит Лавли.

– Так скажи ему, что Роберт занят, спит! Не знаю… Придумай что-нибудь!

– Я ему сказала. Он попросил вам передать, что звонок срочный.

Дитрих вздохнул.

– Ладно. Выводи на экран.

– Готово, сэр!

В салоне раздался звонкий мужской баритон.

– Роб! – на экране тут же появилось хмурое лицо Лавли – мужика среднего возраста с ухоженной бородой типа каре.

– Да, Стэн… – вздохнул Дитрих, – чего тебе?

– Чего это ты вздыхаешь как умирающий лебедь? Проснись и пой, дружище: новая симфония «Шарманки» произвела настоящий фурор! Зрители в таком восторге были, что, казалось, уходили домой в наркотическом угаре!

– Да, да…

– Что, да? Ты вообще слышал, что я сказал? Фурор, Роби!

– Я прекрасно всё слышу. У меня громкая связь стоит.

– Ну, раз слышишь, то скажи ради Бога, будь добр, почему ты не остался на пресс-конференцию? Какого чёрта ушёл со сцены? Тебе плохо стало? Головокружение от успехов? Это всем показалось странным…

– Здоровье в порядке, просто у меня дома много работы. Настоящий завал.

– Да плевать, что у тебя там дома! Робота-пылесоса включи! Пусть он тебе всё уберёт, и никакой работы не будет. Но на встречу с прессой ты должен был остаться.

– У меня чисто. Мне не по дому надо дела делать. Я под работой имел ввиду музыку. Надо сочинять новые композиции.

– Да зачем? Шарманка отлично сочиняет…

Дитрих раздражённо цокнул.