…Где-то в Таросе, в храме Лейцока, местного бога обмана и торговли, вдруг с пололка посыпались монеты, одаряя щедро молящихся. Но потом, в руках людей, что почитали бога лишь словом, а не мыслью и делом, золото превратилось в простые листья! Чудо. Бог проснулся.

И повсюду нарушался сон Спящих Богов: в Гахаре и Кошоре, в Веросе и Таросе. Те, кто хранил верность, награждались щедро дарами пока что ослабших богов. Те, кто забыл — зачастую сурово карались. Жрецы, впервые за множество лет обретшие силу и настоящую веру, направлялись к правителям, королям, лордам, чтобы те поняли: мир отныне будет меняться. Боги изъявили желание вновь занять свое место!

В Харакор возвращались воины. Безумие Ледяного Бога покидало их, по мере того, как жрецы ослабляли свой контроль. Жизнь постепенно входила в прежнюю колею, но теперь, с возрожденным Килхейдхеером, строились новые планы — маги севера обещали благословление в походах и помощь. Больше Харакор не собирался ни просить, ни поставлять на убой воинов своим зажравшимся соседям.

Для этих людей война была привычным состоянием — только вот с этого дня северяне твердо решили воевать лишь за себя… Но небольшая группа харакорцев, верная Деве Гор, продолжала свою деятельность. Тогда, во время Ритуала Пробуждения, они сумели выжить: их богиня, сбросившая многовековой сон, защитила своих сыновей. Силы ее нельзя было сравнить с мощью Килхейдхеера, но Ледяной Бог тогда был занят другим.

На западе Радории, там, где людям приходилось воевать с монстрами леса, проснулись мелкие боги, божки, почти духи. Когда-то давно и у них были свои почитатели, еще до того, как в местных чащах завелись лютые чудовища.

Вскоре лес, и без того опасный, стал просто излучающим ужас. Монстры будто обрели разум, стали нападать вместе, тщательно выбирая цель. Охота на них из способа заработка для умелых авантюристов превратилась в настоящую войну. Охотники, вчерашние конкуренты, стали объединяться в отряды. И без того причиняющий королю головную боль, запад Радории стал просто жутким местом!

…Где-то высоко в небесах парил летающий остров, которые фиолетовоглазые называли Новой Абаттой. Возрожденным Городом. Стройные башни разрезали облака, тонкие мостики казались обманчиво хрупкими… Пока там было тихо: всего несколько обитателей, из которых половина — обессилены, истощены магически. Но скоро об этом острове узнают люди, и вновь слово «Абатта» будет вселять гнев и бессильную ярость в правителей и жрецов!

— Да, сейчас нас можно брать голыми руками! — Заметил один из кхае, светловолосый, с острыми чертами лица, обладатель очень ярких фиолетовых глаз. Ветер заботливо кружил вокруг него даже сейчас, когда тот не имел над ним власти.

— Сейчас у всех появились свои заботы, — спокойно ответил другой. С виду он был лишь чуть постарше, но глаза его были темными, почти черными… Он выглядел молодым — и, одновременно, стариком.

— У нас этих проблем не меньше, — заметил третий кхае. Он отличался от остальных абаттцев. И не только тем, что на глазах его была повязка. Не тем, что по меркам фиолетовоглазых он был еще почти ребенком, нет. Было в нем что-то от человека, как и в девушке, что по старой привычке прикрыла свои глаза полупрозрачной тканью. И еще — в них легко было распознать воинов.

— Для начала, надо собрать всех кхае… Точнее, всех, кто захочет, — предложила вторая девушка, невысокая и миниатюрная. У любого человека, при взгляде на нее, возникло бы маниакальное стремление хранить и защищать. Большие глаза, упрямый взгляд, немного неправильные черты лица… Было в ней что-то особенное, как и во всех, здесь собравшихся.

— В этом вам поможет ваш Демиург, — насмешливо произнес откуда-то сверху еще один кхае. Да, теперь у обладателя двух сабель, множества тайн и секретов глаза были фиолетового цвета.

— Уж передай ему наши пожелания, — устало произнес слепой кхае, рефлекторно проведя рукой в сторону обладателя сабель.

— Можешь считать, уже передал, — кивнул тот.

Еще одна женщина просто промолчала. Она просто пыталась разобраться в себе: память говорила одно, душа — совсем другое. Ей было стыдно за свои прошлые поступки, но, с другой стороны, было понятно: тогда она сама была другой. Иногда возникали странные желания, для бывшей робкой Ледяной Волшебницы неприемлемые, иногда снились сны. Они не были кошмарами, но пугали ее, перенося женщину в странные места, приоткрывая чью-то чужую жизнь.

Пока летающий город пуст — один лишь камень, скала, подгоняемая ветром. Но когда-нибудь в окнах загорится свет, появятся деревья, скамейки. В домах появятся двери, внутри поселятся кхае. Он оживет, становясь настоящей Абаттой. Когда-нибудь.

Ибо, как говорят кхае, "Абатта будет жить!"