Она дёрнула. Потянула так, что я едва не сравнялся лицом с краем ямы.

Медленное дыхание над ухом.

Кабаны были там. Сразу двое. Поджарые и такие же до странности лохматые, как и тот, которого мы видели на озере. Одного заинтересовали обломки сарая. А другой очень звучно втягивал длинным рылом воздух у самого рва. Белёсый пар вышел сдвоенной струёю. Он поднялся.

Несколько комьев земли упали в воду.

— ***, — негромко, но понятно, с чувством выругалась Эль. — Я была уверена, что они только к вечеру появятся.

— А что там с парнем? — прошелестел я еле слышно.

— Которым?..

Эль не спросила, а отмахнулась. Я промолчал. Бросив быстрый взгляд, она нахмурилась.

— Жить будет.

Вой.

Я не ожидал такого и замер, чувствуя, как бьётся сердце. Ощущая землю между лопаток. Чистый и протяжный, но при этом какой-то булькающий звук легко прорвался через баррикаду. Разрушил утреннюю тишь.

Глава 4

Дух человеческий

XVII

Пос. Трува.

Пятнадцатый день седьмого месяца двадцать третьего года.

День начался необыкновенно рано.

Ночь я не спал, а после… После я просто позабыл об этом. Прямо совсем. Какая-то необыкновенная лёгкость чувствовалась во всём теле. И в голове… И искры как будто гуляли по пальцам.

Лишь взгляд нет-нет, но возвращался к баррикаде. «Никого».

Вместе с первыми лучами звери ушли. Но для меня это ровным счётом ничего не меняло.

«…»

Наёмница никак не продолжила нашу беседу. И я сделал вид, что всё уже сказал. Как-то совсем не до этого было. Мы разошлись. И оба начали готовиться к вечеру.

Старосте (которого пришлось будить) девушка велела собрать людей. А Гратцу (который тоже до этого момента мял подушку) приказала поговорить с людьми. Стражник долго зевал. А после начал произносить слова. Гратц сам, похоже, не понял, что он пытался сказать. Он часто ссылался на «кареты» и «повинных», пока, наконец, не указал на церковь.

— А не то сожрут, — сообщил мужчина уверенно.

Задрав взъерошенные головы, люди сощурились на горящий в рассветных, золотых лучах витраж. Кажется, кто-то что-то понял.

А после наёмница выбрала десять селян покрепче, и каждому вручила по щиту. И по копью! Пару внушительных на вид и заострённых молотков, на очень длинных ручках, девушка отложила в сторону.

— А эти-то зачем? — поинтересовался я из одного лишь любопытства.

— Чего стоите, — бросила Эль в ответ. — Там ещё полдня копаться, а вы… с-стоите!

Заминка. Как-то то не сразу поняв, что от них требуется, мужчины смотрели то на копья, а то на лопаты. На серых, уставших лицах отражалось непонимание. Наконец, они двинулись. Но каждый будто бы в свою сторону. И почти сразу всё остановилось.

— Ну⁈ — поспешила подбодрить их наёмница.

Но на сей раз обычная её тактика не сработала. Оглянувшись, Эль нашла позабытый плащ, который висел до этого момента на крестовине. Она набросила.

Не застёгнутый и с растрёпанной бородою, Див наступил на бревно — и едва не навернулся. Закачался, пытаясь подобраться ближе.

— Нда, — начал он. А после кашлянул: — С баррикадой проблема. Перенести бы границу надо, а у нас нет других веток. Те станем таскать — на полдня проход оголится.

Пауза. Ярко-алые разводы быстро переплыли на уши девушки. Ко вспотевшему лбу её прилипло несколько белых волосков.

— Днём звери уходят!

— Так-то оно так, — кивая подтвердил староста её слова.

И на этом и остановился.

«Всё равно не хватит, — подсказал кто-то из толпы. — Там линия такая… подлиннее нужна». — «Других же нет?» — пробубнили настороженно.

Загорелые и с обветренными лицами, с красными руками люди все больше смотрели в сторону домов. Или в землю. На доводы они никак не реагировали. Я молчал.

— Ну, всего ведь не предусмотришь, — заметил староста весомо… — Бывает.

— Ещё один, — процедила Эль негромко.

Селяне посматривали на неё очень дико. В молчании наёмница подошла к неровному краю. Она сама взялась за лопату.

Я уже подумывал вспомнить о славе «Трана»… но какой-то парень, тощий и с реденькой бородкой, наотмашь бросил щит на землю. И копьё следом.

— Руби заразу! — охрипшим, надорванным басом указал он на кустарник. — Всё одно не цветёт!

Он нервно дёрнул плечом.

«И как это он догадался, что и в этом году не будет⁈» — подумал я. Но спорить не стал. Кто-то сунул мне в руку ствол (криво подрубленный и с торчащей длинной полосою коры). И я потащил. Хотя толком не знал, где и зачем она может пригодиться.

… Почему-то куст совсем не «тащился».

И петух прокричал над ухом как-то необыкновенно громко.

И есть теперь уже хотелось.

Взгляд снова остановился на баррикаде…

Лишь спустя некоторое время, я заметил, что сучья моего куста забились под ограду. Не ствол я тащить пытался, а целый забор.

— Брёвна!… Брёвна уберите!.. — сложив ладони рупором уже вовсю командовал Гратц. — Уберите, я вам говорю!… На кой… На кой вы… Дурак! Разве будешь ты нужен без ноги — господину Мизэну⁈

И на меня указал.

А я дёргал куст! Согнувши спину и напрягая лицо… Как-то неприятно сделалось… Не меньше полутора часов, мы удлиняли баррикады. А после, когда подлезть к ловушке стало очень сложно, решили продолжить копать. Несколько женщин уже продлевали ров вокруг новой границы, а дети с серьёзными, такими же сосредоточенными лицами занимались кольями.

После полудня все они согнали скотину. Блеющую и недовольно мычащую, её всю закрыли в самом большом, самом крепком сарае. Нашем.

Отдыхать и есть никто не пошёл. Парень с рогатиной под мышкой всё продолжал подтаскивать ветки. По одной. Он тяжело дышал.

Где-то за полтора часа до заката со всеми приготовленьями наконец-то было покончено. Яму прикрыли сбитыми досками от забора, сверху положили сучья, а на них насыпали слой земли.

И разошлись.

Кто-то поесть отправился, а кто-то просто не прочь был отдохнуть. На некоторое время посёлок вымер. Не было слышно ни ударов молотка, ни криков, ни даже голоса. А после какой-то парень вышел к церкви… Кажется, уже знакомый, с козлиною бородкой и басовитым, разбитым голосом. К нему подошла тощая, простоволосая девушка. С таким же мальчишкой.

Вышла согнутая жизнью старушка, которую вёл под руку мужчина с лысой макушкой. Тут же вышел ещё один, очень долговязый тип. И женщина, с которой он толкался локтями. Девчонка с круглым лицом и толстой косою вышла вместе с матерью. Десять, двадцать, тридцать человек теперь стояли на площади.

Тихо было. Ни единого слова не было слышно. Наконец, золотая полоса заката скрылась за крышами. Яркий луч подсветил традиционный, хотя и намалёванный здесь простою краскою витраж: человек покоряет дракона.

А после стемнело.

* * *

Взошла луна.

Не полнолуние, но и этого света вполне хватало, чтобы отчётливо высветить спины селян. Кто-то сидел, но многие лежали — на крышах. Это была моя идея.

Я первый озвучил мысль, что просто запереться по домам недостаточно. И тут же предложил решенье. С крыши мельницы (самого высокого строенья) я теперь без труда мог видеть и вилы, и просто палки в руках ожидавших. Великана под яблоней. И даже пару мужчин с щитами, которые скрывались за телегой.

Все, кому хватило копий, были там.

То лязг доносился снизу, а то и кашель.

Некто очень смелый даже громко высморкался.

Несложно было вообразить, как Эль поговорит с этим «больным», когда ночь подойдёт к концу. Я улыбнулся.

И перевёл взгляд.

Кинжал снова оказался в руке.

Я снова спрятал.

Не так и холодно было. И спать вроде не хотелось. Но неприятная дрожь нет-нет да заставляла вздрогнуть.

«…»

Время шло. Я смотрел на ловушку, что скрывалась под ветками. На бревно, которое чуть возвышалось в центре и на плоский камень с помаргивающими углями. Даже с такого расстоянья, я слышал запах томящегося мяса.