Annotation
Рассказ о том, что для любого изменения нужна капля вдохновения. О том, что после жизни наступает смерть. И о том, что за прошлым следует будущее.
Никита Орлов
Никита Орлов
Искры в пустоте
Всё это было, было, было,
Свершился дней круговорот.
Какая ложь, какая сила
Тебя, прошедшее, вернёт?
Александр Блок
* * *
Мой демон страшен тем, что, душу искушая,
Уму он кажется святым.
Приветна речь его, и кроток взор лучистый,
Его хулы звучат печалью неземной;
Когда ж его прогнать хочу молитвой чистой,
Он вместе молится со мной.
Николай Минский
Звонки. Разговоры. Совещания. Проекты…
Бесконечные события настолько утомили Дориана, что ему хотелось бросить всё и уехать. Уехать как можно скорее. Не важно, куда, как и на чём.
Дориан сидел в своём личном кабинете, располагавшемся в пент-хаусе элитного небоскрёба. Он возглавлял отдел инвестиций крупнейшего в городе банка. Сейчас у Дориана появилась свободная минута, и он зашёл в кабинет, чтобы выпить чашку крепкого кофе.
Дориан смотрел на город, раскинувшийся внизу. Машины ползали по дорогам, как муравьи. Лавины людей наплывали жаркими, душными волнами то на одну улицу, то на другую. Из огромных фабричных труб, черневших на горизонте, валили густые клубы дыма.
Уже который раз Дориан подумал: «Зачем уезжать, если можно выбрать более лёгкий путь?»
…Рабочий день подходил к концу. А полноценная часть жизни Дориана только начиналась.
Дориан пришёл в свой собственный дом неподалёку от центра города, переоделся, сел в роскошный лимузин и поехал в пригород.
…
Двери отворились, пропуская Дориана в полутёмное помещение, знакомое ему вот уже несколько месяцев. Справа от входа располагалсь барная стойка, слева — несколько столов, а впереди — чёрная сцена, окутанная табачным дымом. Помещение было окурено тяжёлой смесью пряностей, табака и эфирных масел. Запах одурманивал разум, опьянял сознание, дарил сладостное ощущение полной безопасности.
Дориан сел за стол и попросил коньяка. Когда ему подали гранёный стакан, он сделал из него большой глоток и откинулся на спинку стула.
Дверь отворилась, и внутрь зашёл мужчина лет двадцати. Он гляделся по сторонам, не зная, куда идти. Дориан жестом пригласил его присоединиться к нему. Мужчина сел на краешек стула, напротив Дориана.
— Первый раз здесь? — Дориан окинул его цепким взглядом.
Мужчина кивнул.
— Скоро вы привыкнете, — уверил его Дориан. — А пока давайте посмотрим на представление.
Дикое, безудержное действо, разворачивавшееся в тот момент на сцене, шокировало молодого мужчину настолько, что он не мог вымолвить ни слова. А для Дориана это давно стало обыденным.
Когда всё закончилось, мужчина пристально посмотрел на Дориана.
— Вы находите это приемлемым? — тихо спросил он.
— У человека лишь одна жизнь, — сказал Дориан, глотнув ещё коньяку. — Так пусть она пылает. Пылает ярким пламенем.
— Это пагубно.
— Чем? — Дориан кинул на собеседника равнодушный, уже затуманенный взгляд.
— Воздействием на душу.
…Дориан снова был дома после бессонной, праздно проведённой ночи. По дороге домой он обокрал слепого старика. Во что превратилась его жизнь? В жалкое существование, полное предательств, преступлений и разврата.
…
Дориан стоял перед большой картиной в позолоченной раме, прикрытой чёрной драпировкой. Он решительно откинул ткань. Впервые за пять лет.
Вопреки его ожиданиям, на портрете был изображён вовсе не уродливый старик. Портрет нисколько не изменился: правильные черты лица, карие глаза, гладкая кожа… Выходит, жизнь принимает его? Или всё это — иллюзия, и его взгляд настолько затуманен, что он не способен ясно видеть портрет?
Да. Нужно было выбирать путешествие.
* * *
И каждый вечер друг единственный
В моем стакане отражен
И влагой терпкой и таинственной,
Как я, смирен и оглушен.
А рядом у соседних столиков
Лакеи сонные торчат,
И пьяницы с глазами кроликов
«In vino veritas!» кричат
…
В моей душе лежит сокровище,
И ключ поручен только мне.
Ты право, пьяное чудовище,
Я знаю: истина в вине!
Александр Блок
Михаил ввалился внутрь, упал на деревянную скамью и громко потребовал:
— Две пинты!
В глубине небольшого помещения, в тёмном углу, сидели двое мужчин. Через стол от них храпел, уронив голову на стол, молодой краснолицый человек.
— Что это с ним? — шёпотом спросил один мужчина другого.
— Скоро отойдёт. Сейчас с ним лучше не разговаривать, — ответил второй.
Низкий человечек в потрёпанном фраке, явно не с плеча, подал Михаилу большую кружку. Михаил выпил пиво до дна, вытер рот и направился к мужчинам.
— Я сяду, — сказал Михаил и, не дожидаясь ответа, приземлился на скамью. — Как живётся?
— Да так… — один из мужчин отодвинулся от Михаила, пристально смотря за его действиями.
— А меня вот с работы уволили, — проговорил Михаил и вздохнул.
Он хотел сказать что-то ещё, но тут внутрь зашёл ещё один человек и сел за стол.
— Вася! — воскликнул Михаил и подсел к мужчине. — Сколько лет, сколько зим!
Васе было явно неудобно сидеть рядом с напившимся Михаилом. Он попросил бокал белого сухого.
— Что это ты сегодня так рано? — Вася подозрительно прищурился.
— Да меня с работы уволили… — Михаил почесал затылок.
Некоторое время Михаил говорил с Васей, а потом в помещение зашёл ещё один посетитель.
…
Спустя три часа внутри всё было совсем по-другому: десяток маленьких столов сдвинули вместе. За этим длинным столом собралось человек тридцать. Каждый держал в руках бутылку или кружку. Многие курили сигареты, положив ноги на стол. Некоторые храпели, подперев голову рукой, иные и вовсе лежали на полу.
Люди шумели, кричали, спорили… Содержатель заведения бегал от стойки к столу. На него то и дело сыпались ругательства, но он исполнял все поручения. Ведь и для него будет выгода…
…
— тут она и говорит: «Катился бы ты отсюда куда подальше!» Вот я и ушёл! — сказал Михаил, потрясая кружкой в подтверждение своих слов.
Зал взорвался недружным смехом, представлявшим собой жуткую смесь хохота гиены, воя шакала и хриплого лая собаки.
В это время из маленького чулана в зал вошёл содержатель заведения. В тот же миг рядом с ним о стену разбилась бутылка. Содержатель ойкнул и закрылся в чулане.
…
На улице давно наступила ночь; ночная стражница освещала обманным призрачным светом улицы города. А в трактире, в котором собрались все обездоленные, прокутившие и промотавшиеся, не было счёта времени. Люди пировали, опускаясь всё ниже и глубже.
На дно.
* * *
…На берегу у самой воды стоишь,
Брызги, как поцелуи, ловя лицом.
Море глотать не хочет один голыш,
Ну, а тебе что за дело, в конце концов?
Нам ли в расклад этот тайный, пасьянс глухой
Лезть, исправляя порядок заветных дел?
Но, осторожно погладив голыш рукой,
Будто случайно сдвигаешь его к воде.
Может быть, план Вселенной сейчас задев
Или нарушив движенье незримых сил,
Ты на себя навлекаешь священный гнев —
Ради того, чтобы камень дышал и пил.
