– Когда вы ушли вместе со своим дядей, я решил покопаться в архивах. Вот что я нашел в старых записях: эксперты не выявили в доме никаких следов от взрывного устройства или иные предметы, указывающие на явный поджог, – сказав это, он встал из-за стола, подошел к открытому окну и закурил. Выпустив клуб белого дыма, продолжил: – Датчики противопожарной безопасности не сработали. Служащие домашнего персонала сказали, что бытовая техника и проводка были исправны, и электрики приходили каждые две недели. И, тем не менее… – мужчина вздохнул, бросил окурок в окно и вернулся за стол. – Камеры видеонаблюдения в доме не запечатлели никого подозрительного. На территории в тот день находилась лишь пара сотрудников охраны с собаками. Всех, кто когда-либо приходил в дом, проверяли лично по документам и записывали поименно в журнал. Никого постороннего, по их мнению, ни в тот день, ни в другой не было. Полицейский, который вел то дело, сообщал, что сам проверял каждого и их алиби были подтверждены, – Захар вдруг замолчал, задумчиво смотря на девушку, но затем выдохнул и спросил: – У вас есть другое мнение на этот счет? Вам что-то стало известно?
– Нет, – пожала она плечами и отвела взгляд, а затем тяжко вздохнула. – Я рассчитывала, что у вас, может, что-то есть…
– Какие отношения были между вашим отцом и Давидом Багировым? – поинтересовался он со свойственной ему строгостью в голосе.
– Обычные отношения двоюродных братьев. Мелкие споры по работе, которые потом заканчивались семейным застольем и игрой в бильярд. Давид ревностно относился к бизнесу и успеху отца, поэтому старался ему подражать во всем. А после смерти отца, когда Давид узнал, что доли на компанию были разделены, то сильно разозлился. Ведь, как оказалось, я стала главным акционером.
– А между вами?
Мира молчала, думая, как лучше ответить. Нервничала. В любом случае, ответ он уже понял еще в прошлый раз, когда она наглядно дала понять, что никаких положительных отношений между ними не может быть.
– Думаю, вы и сами все поняли еще в тот день. После смерти отца Давид пытается полностью контролировать мою жизнь и бесится, когда ему это не удается. Отец позаботился, чтобы бóльшая часть акций компании досталась мне. Давид владеет лишь тридцатью процентами. Да, «Лаэль» управляет он, но лишь на ту половину, что есть у него. Окончательные решения все же стоят за мной, как за главным акционером.
– Думаю, вас это тяготит.
– У меня нет выбора. Это моя ответственность.
– Наверное, вам нелегко жить под пристальным наблюдением своего дяди? Никогда не знаешь, чего ожидать от такого человека, правда? – уверенным тоном произнес следователь.
– Я бы хотела поговорить с тем, кто вел дело о пожаре в доме Куприяновых.
– Это будет сложно сделать, так как он умер несколько лет назад, – сообщил следователь, поерзав на стуле. Мира заметила некую взволнованность в его голосе. – Тогда дело быстро закрыли из-за отсутствия улик и свидетелей. А затем, спустя короткое время, вдруг появляются подтверждения, и выясняется, что в пожаре виновата домработница. Она в порыве ревности к одному из членов семьи спровоцировала неисправность газового шланга. Сама женщина, по ее словам, находилась вне дома и даже были какие-то свидетельства, но суд не принял их, подсчитав недостаточными для освобождения. В итоге, ее осудили и посадили. А потом кто-то внес крупный залог. После освобождения под залог она исчезла. Следователь, которой вел дело, спешно уволился по состоянию здоровья, – здесь Захар, словно провалился в воспоминания, затем глубоко вздохнул и закончил мысль. – Это все, что я смог узнать.
– Отсутствие улик и их внезапное появление было предумышленно, верно? – решила Мирослава.
– Ничего не могу утверждать. Я вообще не должен говорить об этом с вами. Дело давно закрыто, – пожал плечами мужчина.
– А на счет взрыва в отеле?
– На деталях от взрывного устройства нет отпечатков и нет номеров, по которым можно было их отследить. Каждая деталь сделана вручную, что затрудняет поиск. Кем бы ни был тот человек, он знаток своего дела. Честно говоря, вы поставили меня в затруднительное положение.
– И чем же?
– Абсурдной мыслью о том, что вы были в отеле. Я думал над этим.
– И что же вы решили?
– Допустим, вы приходили в отель и были в номере, значит, должны быть записи с камер, но их нет. И, допустим, я лишь предполагаю, что кто-то сильно умный хорошо потрудился, чтобы это уладить… по своей инициативе или же за достойную плату.
– А так можно?
– Вполне, если имеешь полный доступ к камерам города. Этот «кто-то» сейчас держит у себя подлинную запись, на которой вы есть. Возникает вопрос: что он будет с этим делать и какова его цель? Деньги? Личный мотив? Он хочет навредить или помочь? Никто никогда просто так не станет уничтожать доказательства, если нет причин. У меня есть пара наводок на некоторых «умников»…
– Думаете, дело дойдет до шантажа?
– Не исключаю. Если, конечно, то, что вы говорите, правда…
– Ваша семья знакома с Давидом. Я думала, вы станете защищать его, – неуверенно заговорила девушка.
– Я его не защищаю, но и обвинять не могу. Моя семья дружит со многими людьми, и это никак не влияет на мои решения. Вы пришли ко мне за помощью, и я готов помочь. Я мог бы отказать или держать под арестом до последнего, если бы хотел, – Захар замолк, уставившись на нее, и позже добавил: – Вы должны понимать, что если вдруг ваша семья имеет какое-то отношение к происходящему, то удар придется и на вашу голову.
– Я понимаю, – согласилась она.
– Но что бы ни случилось, на протяжении этого времени, вы можете мне доверять.
Мира не могла выбросить из головы одну единственную, навязчивую мысль: если настоящая запись находится у Давида, то где он ее прячет? Отыскать будет не так просто. Вряд ли он признается в этом сам. Нужно убедиться, что такая запись точно существует. Но как?
Как найти того фокусника, имеющего свободный доступ к камерам? Где он прячется?
– Я знаю, что ты сделал! – Мирослава влетела в кабинет Давида. – Решил поиграть со мной? Не выйдет!
Давид поднял изумленный взгляд на племянницу и откинулся на спинку кресла. Мира повернулась к столу. Но не стол ей был интересен. Быстрым шагом девушка пересекла комнату и сняла со стены картину, обнажив стальную дверцу небольшого тайника. Чтобы открыть сейф, нужно было ввести цифровой код, и тут Мира сникла. Хотя, если подумать…
– День рождение папы. Нет, мамы, – быстро произнесла она и стала нажимать на кнопочки. – Ты всегда любил мою маму и завидовал папе, поэтому я не удивлюсь, если код окажется верным.
Давид резко поднялся на ноги и двинулся к ней.
– Что ты хочешь там найти?
– Ты знаешь, – Мира замерла, гадая над числами.
– Неужели ты думаешь, что я прячу что-то от тебя в этом сейфе?
– Я знаю, что это твоих рук дела, – Мирослава посмотрела на Давида.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь. Что я сделал на этот раз? В чем ты меня обвиняешь?
Мира отвела взгляд от Давида и разочарованно выдохнула. Как она собирается объяснять ему, что именно ищет?
– Снова одни лишь подозрения и догадки. Без основания. Без причины. Обвиняешь меня в чем-то, чего сама не понимаешь. Так что же я там прячу? – кивнул он на сейф.
– Черт, – Мира отошла от стены на шаг.
– Думаю, тебе стоит навестить психиатра, – Давид повесил картину обратно на крючки. – Сара недавно спрашивала о твоем здоровье. Я позвоню ей и запишу тебя на прием.
– Ты же никогда не признаешься, да?
– В чем я должен признаться?
– В том, что причастен в смерти отца и Степана Рудольфовича. Что тебе мешает избавиться и от меня, а?
– Не перебарщивай! Хватит видеть во мне монстра! – возмутился мужчина, шагая к двери, чтобы закрыть.
– Боишься подозрений и давления со стороны журналистов? Ведь, если со мной что-то случится, то первым в списке будешь ты. Ты силен лишь на тридцать процентов, и тебя это гложет на протяжении долгих лет. Убрав отца с пути, не думал, что я получу больше, так? И любой вопрос по изменению чего-либо в компании требует моего одобрения и согласия. Почему ты не обратишься к совету? Ах, да! Потому что любой член совета директоров будет на моей стороне. Жаль, что я не могу доказать твою вину сейчас, – выдала Мира и тут же направилась к двери. А выходя из кабинета, добавила: – Ты не получишь желаемого. Никогда!
