– Вполне возможно! – горячо откликнулась Сиплая, когда дверь за Пофигеевым закрылась. – В последнее время с ним что-то происходит неладное. Со стола всё падает, компьютер у него гудит как трактор, а на мой макияж – ноль внимания! Как Вам это? – растерянно и крайне озабоченно заглядывала Фрося в глаза Фролу Кузьмичу.

Начальник же не стал дожидаться ухудшения ситуации с сотрудником и поспешил в отдел. Там он застал Пофигеева за рабочим столом, где взмыленный бухгалтер заканчивал писать заявление об увольнении…

Жара наконец-то спала. Более того, заглянувшая с севера тучка пролилась коротким, но интенсивным дождиком, и всё вокруг ожило, заблестело, хотя и повеяло осенним холодком. Природные перемены как бы подтвердили и лишний раз удостоверили изменения в жизни самого Афиногена Петровича. И хотя на рынке он занимал наихудшее с точки зрения бывалых торгашей место – в углу последнего ряда, а ассортимент товара был более чем странен: советские учебники, книги про войну и строительство социализма соседствовали с поношенными сапогами жены и такими же туфлями его собственными – весь вид бывшего бухгалтера излучал довольство и неиссякаемый оптимизм. Он, как ещё не проголодавшийся пёс, весело поглядывал на проходящих мимо покупателей, пытался заглянуть им в глаза и проворно вставал с маленькой скамейки с намерением предложить что-нибудь купить. Когда очередной посетитель рынка, с недоумением глянув на благостного продавца, проходил мимо, Пофигеев разводил руками, пожимал плечами – мол, зря игнорируете – и с достоинством садился на скрипучий стульчик.

С начала новой бизнесовой жизни прошло несколько дней… Скудная последняя бухгалтерская зарплата, шедшая в основном на “местовое”, таяла как мороженое на солнце. Жена с дочерью всё более хмурились и начинали беспокоиться, с недоверием и даже неодобрением поглядывая на мужа, отца и кормильца. Но деловое настроение и энтузиазм Петровича стойко питала всё та же баба Параска: она уже торговала в собственном киоске, расположенном тут же у входа в рынок, и не только мороженым, но и “сникерсами”, “натсами” и тому подобным. Более того – наняла людей: грузчика, полупьяного небритого мужика, и реализатора, пышную, всегда улыбающуюся девицу, разукрашенную почище Фроси Сиплой. Приоделась в джинсовый костюм, и стал Афиноген замечать, что удачливая женщина пожилого возраста уже разъезжает на такси!… А, может приобрела свой транспорт?…

И тут Петровичу привалило везение! Началось с учебников по бухгалтерскому учёту. Их скупила молодая парочка за приличную (по мерке Пофигеева) цену. Затем стало продаваться всё остальное: старая, но добротная магнитола, ещё новый фотоаппарат “Зенит”, поношенные женские сапоги… Получив первый капитал, Афиноген, припомнив былой советский опыт – быть ближе к начальству, потратил его разумно: установил контакт с директором рынка, строгим грузином, и его замом, добродушным армянином, бывшим участковым. “Контактные” деньги ушли не даром, и вскоре Пофигеев торговал в первом ряду у входа, недалеко от киоска Параски. Ещё через месяц, когда обильно полетели жёлтые листья, чаще стал досаждать дождик с ветром, а солнце словно забывало о своих обязанностях – радовать людей и землю теплом и светом – Афиноген установил большую палатку с ходовым сладким ассортиментом: конфетами, печеньями, халвой и иже с ними.

К весне взял кредит в банке и построил на территории рынка магазинчик, в котором торговал всем, начиная от хлеба и заканчивая широчайшим набором спиртного! Теперь уже баба Параска поглядывала на удачливого дельца с уважением и скрытым недоумением. У самой же бабули дела стали паршиветь, мягко говоря, день ото дня… Киоск обветшал и требовал ремонта, пышная девица-реализатор похудела, уже не улыбалась, сошлась в греховной связи с грузчиком и стала спиваться. Пришлось помощников рассчитать и самой стать за прилавок. Поездки на такси прекратились…

Увлечённый нагрянувшими успехами, Пофигеев этих метаморфоз со своей деловой “крёстной” не замечал. С утра до вечера он мотался по городу, расширяя круг поставщиков товара до границ области, с намерением махнуть и дальше, а там и за… Естественно, купил подержанный “жигуль”, нанял шофёра, подумывал о собственной фирме и шикарном офисе! Жена и дочь радовались, а бывшие коллеги по бухгалтерии, посещая Пофигеев магазин, пучили глаза, губы, животы и долго обсуждали увиденное. Фрося Сиплая после такой экскурсии вообще на неделю слегла… от отравления польской колбасой одесского варианта изготовления.

И вдруг процветание сначала затормозилось, а потом стало пятиться, как тот рак, назад.

Ещё в мае, когда отгремели праздничные победные марши второй мировой, подстрелили директора рынка!… Может обстановка праздника навеяла кое на кого воинственный пыл, может, повлияли приближающиеся свободные, демократические выборы и началась борьба за места во власти, но и зама директора, бывшего участкового-армянина, тоже наказали. Бедолагу побили… больно и акцентировано: сдвинули влево нижнюю челюсть, оторвали половину правого уха, подбили оба глаза и намяли рёбра. Пока рыночное начальство залечивало и зализывало раны в больнице, их сменили. Новый директор рынка, молодой парень – косая сажень в плечах и бездонная пустота в глазах – сразу же заинтересовался Пофигеевым торговым местом, его законностью расположения на рыночной бесценной площади! Затребовал документального подтверждения…

Пришлось Афиногену Петровичу раскошелиться, но сумма компромисса с новой властью оказалась такой, что бизнесмен не спал несколько ночей, думая, где взять столько “зелени”. Пришлось пойти на непопулярные меры: сократить ассортимент товара, снизить зарплату работникам, уволить шофёра и, главное, влезть в долги…

Не успел приспособиться к новым хозяевам, как нагрянули проверки: санитары, пожарные, налоговики… После очередной такой “очистительной” встряски, взбудораженный, вспотевший, со слабостью в ногах, зашёл в кафе-забегаловку выпить пивка и снять напряжение. Подошёл к столу, за которым основательно расположился мужичок неопределённого возраста. Неопределённость создавала роскошная борода и всколоченные волосы с лёгкой проседью. Мужик одолевал очередной бокал и с видом бывалого завсегдатая таких заведений степенно разделывал высохшую, тощую тарань.

– Свободно? – устало кивнул бородачу Пофигеев.

– Присоединяйся… – прошамкал тот, пережёвывая кусок рыбы.

Уже после первой кружки пива, употреблённого Петровичем, они разговорились. Захарыч, так звали бородача, оказался человеком толковым, много повидавшим и немало знавшим. Он, как недавно отлученный от церкви священник, странствовал по стране в поисках правды и истины бытия земного! В данный момент временно проживал у набожной старушки, а средства к существованию добывал целительством, предсказаниями, пророчествами и иными магическими деяниями.

– За сие и отлучили неправедно от святой церкви! – горячо высказался Захарыч и перекрестился. – Но я зла не держу, хожу с богом в душе и людям помогаю словом пророческим. – Он поднял глаза к потолку. – Да будет воля твоя… Аминь!

– Так ты, брат, провидец? – восхитился захмелевший Пофигеев.

– Провидец не провидец, а человека и его судьбу вижу насквозь!

– Да ну! – ещё больше оживился Афиноген. – И про меня можешь рассказать?

– Ежели с Богом в душе… – задумчиво протянул Захарыч. – Ты только вошёл в сие греховное, но для некоторых заблудших весьма полезное, заведение, а я уже увидел над тобой роковой ореол злого сглазу!

– Ну-ну… – заёрзал в нетерпении Афиноген Петрович, допил остаток пива и заказал ещё… на двоих, – что там за сглаз такой?

– Страдаешь ты последние дни душой и телом. Плохо спишь, дела твои пошли не убыль…

– Точно! – даже привстал Пофигеев и вытянул лицо во внимании. – Неужели кто-то сглазил? Ведь так удачно всё складывалось… А можешь подсказать, как этот сглаз убрать и что за тварь мне пакостит?

Захарыч неторопливо сделал глоток пива, обсосал рыбью косточку, хитро сощурился и сказал со значением: