Невероятная музыка и необычная девушка, в сочетании с осенним настроением, создали в душе парня сумятицу чувств, которая требовала какого-то выхода. Не осознавая своих действий, он направился к коляске.

– Простите… Я, наверное, Вам помешаю…

– Нет-нет! Не беспокойтесь! – глянули виновато бездонные печальные глаза, цвет которых был пока не ясен. – Я Вас слушаю…

– Эта музыка… Очевидно, Вы тоже её слушали?… Не подскажите её название и автора?

– О… Это невероятный полонез композитора с непростой судьбой…

Грудной голос был таким мягким и мелодичным, что в нём Саше послышались отзвуки умолкнувшего полонеза. Она говорила размерено, восторженно, не прерываясь, словно боясь, что её остановят и не выслушают до конца. А он невольно наслаждался этим голосовым колокольчиком и не перебивал его звона. Наконец, она спохватилась:

– Что это я разговорилась! Простите, пожалуйста…

– Ну что Вы – так занимательно! А как Ваше имя? – механически спросил Саша, находясь под впечатлением услышанного.

– Катя…

– Какое чудесное имя… – продолжая рассматривать её лицо, задумчиво проговорил он.

А лицо было красиво, нет – прекрасно! Ему показалось, что в нём нет ни одного изъяна, всё гармонично, строго и просто: пышные волосы окаймляли прямой лоб, естественной ширины полоски бровей, большие глаза с длинными ресницами, маленький, слегка вздёрнутый носик и пухлые губы над аккуратненьким подбородком… Но коляска?… Пока парень разбирался со своими сложными ощущениями, и мучительно соображал, как продолжить беседу, к ним подошла пожилая, строгая женщина. Она сердито, тяжёлым взглядом осмотрела незнакомца, молча сзади взялась за ручки коляски и покатила девушку по дорожке. Катя успела виновато пожать плечами и прикрыть глаза на прощание. Орлов в растерянности остался на месте…

Теперь-то он припомнил, что не раз видел эту коляску с девушкой, но почему-то не обращал не неё никакого внимания. Наверное, настроение было не подходящее? Но, скорее всего, срабатывала психология здорового человека, который чувствует себя не совсем удобно, при виде больного, ущербного и отводит взгляд в сторону… Так и девичьей красоты не заметил!

После этой встречи, Саша стал задерживаться в сквере, надеясь вновь увидеть Катю. Для него было понятно, что девушка попала в сложную, скорее трагическую, ситуацию. И это понимание волновало его ещё больше, чем её прекрасный образ. Ему остро захотелось познакомиться с девушкой поближе и, возможно, чем-то ей помочь. Его старания увенчались успехом – они снова встретились…

Настало время коротких, насыщенных искренними чувствами встреч, которые, как и их финал, остались в памяти, душе, сердце Орлова “на всю оставшуюся жизнь”.

Катя оказалась не только красивой, но и очень интересной, с тонкой, поэтической натурой – она писала стихи! К поэзии он относился нейтрально, как к чему-то для него не совсем понятному и недоступному. То, что Катя наделена таким даром, его поразило. Оказалось, что поэзия – это так здорово! Привыкший к математической точности и логике, Саша удивился, что нелогичность, необычность образов и сравнений, присущая поэзии, может так трогать ум и сердце.

Вертелось в голове желание узнать хоть что-то о Катиной прошлой жизни. Однако он проявил такт и не стал расспрашивать девушку о её горе, отодвинув этот неприятный момент, и вёл себя так, как будто не замечал инвалидной коляски. Его захватило в ней всё: простая, не показная, девичья красота, своеобразный внутренний мир и особое вдохновение, с которым девушка читала свои стихи, рассказывала о прочитанных книгах, своих впечатлениях и мыслях.

Чтобы лучше видеть лицо девушки, он опускался на корточки перед её ногами, подпирал подбородок ладонями, тонул в ясных глазах и слушал…

Туман осенний опустился

На изумрудный шёлк травы,

Мне этой ночью сон приснился:

Я по росе бегу и – ты…

В своих стихах, которые она с удовольствием, запросто, без присущего в таких случаях смущения, читала малознакомому человеку, она ходила, бегала, прыгала, летала… Словно наслаждалась тем, что было сейчас недоступно.

…Лечу душой,

Машу рукой,

Ногами в небо упираюсь!

Вокруг простор,

В глазах восторг –

Я этим миром упиваюсь!…

Лаская слух, восторженно летели ввысь звуки серебряного колокольчика. Лицо её светилось, волосы пушил ветерок, она подавалась вперёд и, казалось, вот-вот поднимется и… побежит! В такие мгновенья Катя была особенно привлекательна, и, глядя на блеск её глаз, Саша восхищённо улыбался: готов был слушать её голос вечно! Они так увлекались друг другом, что не обращали внимание на прохожих, любопытных и не очень. Сухая, прагматичная душа программиста словно окунулась в озеро новых ощущений, чувств и как губка впитывала их целиком. Даже природа радовалась: тучки в панике разбегались и сквозь голые ветки проскакивали ласковые лучи заходящего солнца, а ветер замирал, стараясь не мешать зарождающейся любви. Но…

Их встречи заканчивались одинаково – с приходом строгой пожилой женщины, которую звали тётя Эмма. Она была дальней родственницей Кати и ухаживала за племянницей, в частности, вывозила её на прогулку. Куда подевались более близкие родные, Саша спрашивать не спешил. Почему тётя отнеслась к нему настороженно, даже враждебно, понял позднее.

Несмотря на такую недружественную предрасположенность тёти, Саша решился однажды проводить Катю до самого дома, который располагался рядом; ненавязчиво помог закатить коляску в лифт и, попрощавшись, медленно, глубоко задумавшись направился домой. От него не скрылось, что девушка в эти минуты замкнулась в себе и практически не разговаривала. Её словно подменили. Глаза померкли, лоб укрыли непривычные мелкие борозды, концы губ опустились вниз… И только позднее он осознал, что такой естественный для парня поступок, как проводить свою девушку домой, доставляет ей только страдания! Не мог он понять, что ощущение своей убогости, беспомощности в этом унизительном процессе доставки домой в инвалидной коляске в присутствии молодого, здорового, небезразличного ей мужчины – для Кати было пыткой и моральной, и физической.

После такого стресса, она не появлялась несколько дней. Саша волновался, но зайти к ней в дом почему-то не решался. Что-то удерживало его: может враждебность тёти, может природная скромность, может малое время знакомства…

Чем приглушить мне эту боль,

Какой слезой утешить душу,

Какой водой разбавить соль,

Что разъедает всё и сушит?…

С поволокой в синих глазах (такими они виделись парню впервые) читала Катя очередные строфы. Ему даже показалось, что красота её сегодня не та: лицо посерело, губы стали тоньше с морщинками по краям, волосы не пушились, а только блестели холодом в лучах заходящего солнца. Вдруг, опустив голову, она попросила голосом, чужим, охрипшим:

Не провожай меня больше, пожалуйста…

– Катя! – взяв её руки в свои ладони, пытаясь заглянуть в самую глубину глаз, пересохшими от волнения губами прошептал Саша. – Ты не должна… Понимаешь, не должна обращать внимания на своё нынешнее… положение, потому что его не замечаю я… И это главное, потому что ты… я… – Он опустил глаза, непроизвольно прижался губами к ладоням её сложенных рук и замолчал… Она высвободила одну руку, нежно погладила его голову и начала рассказывать…

Случилось это давно, ещё в детстве. Играла она с малышами на детской площадке. Один мальчик был к Катюше не равнодушен и постоянно её занимал: то за косички дёрнет, то сзади ущипнёт, то толкнёт. Такая своеобразная детская любовь привела к беде. Мальчик шутя толкнул девочку с горки, она неловко упала на спину и повредила позвоночник. Долгое лечение результатов не дало… Дальнейшая её жизнь превратилась в постоянную борьбу и с собой, и со своей судьбой. В конце концов, освоив самостоятельно школьную программу, она увлеклась поэзией. Собиралась печататься. Однако, жизнь подкинула новые испытания…