Интересны особенные предписания, красочно написанные великолепным языком, актуальные и для нашего времени и касающиеся правил хорошего тона, например, “… св. крест, образа, мощи целовать перекрестясь, дух в себе удержав, губ не разевая; зубами просвиры не кусать, как обыкновенный хлеб, но ломать маленькими кусочками и класть в рот, есть губами и ртом не чавкать. Если с кем хочешь сотворить целование о Христе, также должен дух в себе удержать и губами не плюскать. … Порассуди человеческую немощь: нечувственного духа гнушаемся-чесночного, хмельного, больного и всякого смрада: коль мерзки пред господом наш смрад и обоняние". [5]
Домостроем предписывалось мыть избу, стены, лавки, скамьи, пол, окна, двери. Что бы не тащить грязь в дом, рекомендовалось положить сено для обтирания ног у нижнего крыльца, а перед дверями – рогожку или войлок. Иконы “должно ставить на стенах, устроив благолепно, со всяким украшением, светильниками и завесою”. [5]
Начинается книга с поучения отца сыну. Много внимания уделено нравственным ценностям и состраданию, отношениям в семье и некоторым правилам общежития. В старину жёны мужьям во всем покорялись, замужняя женщина ходила в церковь по совету с мужем. “Вставши и помолившись, хозяйка должна указать служанкам дневную работу”. [5] Еду она должна сама уметь готовить и рукодельничать, чтобы могла и служанку научить, и тогда “…все будет споро и всего будет много”. [5] Сама хозяйка никогда не должна бездельничать, не слуги должны будить хозяйку, а “… хозяйка должна будить слуг”. [5] Домострой велел каждый день жене с мужем советоваться обо всём, знаться только с тем, с кем он велит. С добрыми женщинами “…пригоже сходиться; не для еды, не для питья, а для доброй беседы и науки, внимать себе на пользу, а не пересмехать и никого не переговаривать; спросят о чем про кого другие, отвечать: не знаю, ничего не слыхала и сама о ненадобном не спрашиваю, о княгинях, боярынях и соседях не пересужаю”. [5] Женщина должна беречься от пьяного питья, не должна “…тайком от мужа ни есть, ни пить … “ [5]
Очень любопытно наставление о поведении гостя на свадьбе, показывающее нравы и обычаи времени: "Угощение не хули, а ешь с благодарностью. … Когда зван будешь на брак; то не упивайся до пьянства и не засиживайся поздно, потому что в пьянстве и долгом сиденье бывает брань, свара, бой, кровопролитие. Не говорю не пить вовсе, нет! Но говорю не упиваться; я дара божия не хулю, но хулю пьющих без воздержания“. [5]
Кстати, у Забелина есть упоминание о русском обычае, касающемся свадебных подарков. Оказывается, молодожён должен был впоследствии их выкупить у дарителя или возвратить ему.
Жена вместе с мужем должна воспитывать детей в страхе божием и благочестии, учить дочерей рукоделию. Со дня рождения дочери мать должна копить ей приданое с тем, чтобы к двенадцати годам, когда она могла по закону выходить замуж, всё должно быть готово. Домострой, кроме всего прочего, учит как вести хозяйство: “… как всякое платье кроить, остатки и обрезки беречь, всякую посуду и снасть ремесленную в порядке держать, чтоб всё было своё, не нужно было идти ни за чем на чужой двор; как всякое платье носить бережно, как запас годовой и всякий товар покупать; покупать всё, чему привоз, что дёшево; как огород и сад водить, … как избу устроить хорошо и чисто”. [5]
Мужья должны были учить жён своих “с любовью и благорассудным наказанием”. [5] Если жена не слушает мужа, то муж должен наказывать её наедине и, наказав, пожаловать и примолвить: “друг на друга не должны сердиться”. [5]
Слуг и детей также необходимо наказывать, а потом пожаловать. Хозяйке за слуг велено печаловаться, а если домочадцам неймётся, то Домострой рекомендует вежливенько постегать плетью, за руки держа, наедине “… а по уху, по лицу не бить, ни под сердце кулаком, ни пинком, ни посохом не колотить и ничем железным или деревянным”. [5]
К величайшему сожалению наши предки не считали важным стремление к наукам. В Домострое нет пожелания отцам, учить детей грамоте, которая признавалась необходимостью только для духовного сословия и людей приказных.
Об обязанностях родителей к детям в Домострое говорилось: "Иметь попечение отцу и матери о детях: снабдить их и воспитать в добром наказании; учить страху божию, приличному поведению (вежеству) и всякому благочинию; по времени, и по детям, и по возрасту смотря, учить рукоделию, кто чего достоин, кому какую способность (просуг) бог дал. Любить их и беречь и страхом спасать; уча и наказуя, и рассуждая раны возлагать. Казни сына своего от юности, и будет покоить тебя на старости; не ослабевай, бия младенца; если жезлом бьешь его – не умрет, но здоров будет; бия его по телу, душу его избавляешь от смерти и прочее. А у кого дочь родится, то рассудительные люди откладывают на неё от всякого приплода: также полотна и прочее каждый год ей в особый сундук кладут, всего прибавляют постоянно понемножку, а не вдруг; дочери растут, страху божию и вежеству учатся, а приданое с ними прибывает, и как замуж сговорят, то все готово". [5] Забелин считал такую семейную жизнь идеалом и рассуждал о том, что женщина в древнерусском обществе была поставлена на видное место, но даже в девятнадцатом веке люди не разделяли его мнения.
Ключевое слово здесь – наказание. Предки видели необходимость держать народ в страхе. Русские до сих пор выдавливают в себе раба, несмотря на успехи образования и цивилизации. Но есть и другая сторона медали. Наши либералы готовы на что угодно, лишь бы внедрить идеи Запада, например, ювенальную юстицию, не задумываясь о том, что мы принадлежим к разным цивилизациям. Дай Бог, чтобы этого не случилось, ибо тогда постепенно будут разорваны все семейные скрепы.
Здесь уже упоминалось, что Россия и Запад – разные цивилизации. Отсюда вытекают и различия в ментальности русских и западного населения.
Многие повсеместно считают, что византийская цивилизация – сплошное варварство, что не верно. Европейские государства основаны на обломках Западной Римской империи и озаряются светом католицизма32. Так уж случилось, что православие33 России пришло из Константинополя. На Западе была принята античная норма, чему восточные цивилизации не соответствуют. Провидение распорядилось, предназначив нашу страну, возможно для того, чтобы сохранить и развить особую сторону православия, тем более что схизма9 уже произошла и христианство разделилось. Поскольку Запад и Русь развивались, не зависимо друг от друга, отсюда и различия, и разные цивилизации. И даже то, что более трёх столетий идёт взаимопроникновение западной и нашей культур, ничего не меняет. Варварства хватало и на Западе. Одна Варфоломеевская ночь34 в Париже чего стоила! И публичные казни были у них не менее жестокими, чем в России. Кстати, наши староверы жгли не последователей Никона (Ники́та Ми́нин (Минов), 1605 – 1681, Патриарх 1652 – 1666. Его церковные реформы с 1650-х годоввызвали раскол Русской церкви, что привело к возникновению старообрядчества https://ru.wikipedia.org/wiki/Никон_(Патриарх_Московский)), а себя. Вот оно и коренное различие наших цивилизаций. В Средневековье в каждой цивилизации хватало своего варварства.
Мракобесие всегда было характерно для наших предков. Наверное, это не столько влияние язычества, сколько наследие Византии. Оно отличалось большой дикостью. Вот что писал об этом Забелин: “Тайная, скрытая, подземная вражда и ненависть к победившему самовластью, которое, к тому же, не переставало оскорблять, унижать и всячески изводить противную себе среду, – эта-то вражда и поднимала всевозможные ковы на государя. Она зорко следила за каждым шагом самовластителя, за каждым мелочным происшествием его домашней жизни, за каждым событием в его семействе. Собирался ли государь жениться, она портила его невесту и отнимала у него любимую женщину; она портила его супругу, его детей. Разводился ли государь с женою по случаю неплодия и женился на другой, она распространяла слух, что оставленная неплодная царица разрешалась от бремени наследником. Умирал ли у государя сын, она распространяла слух, что он жив и удален от царства лишь кознями близких к государю людей. В еству и питье, в платье и во всякую обиходную вещь она клала или всегда была готова положить лихое зелье и коренье, и на смерть, и на потворство, или прилюбленье, что равно было опасно. Конечно, по большой части, такие обстоятельства являлись одними только сплетнями, которыми обыкновенно боролись между собою мелкие самовластцы из боярства, низвергая ими друг друга с высоты государских милостей; но бывали и настоящие дела. Нельзя было верить никому. Необходимо было беречься от людей всякими мерами”. [8] С целью «избежания напастей всякого нравственного зла» [8] требовалось связать окружавших государя людей, скрепить нравственной ответственностью и «святою присягою, крестным целованьем» [8] с помощью крестоцеловальных записей. Известно, что при великом князе Иване Васильевиче (Иване III35), во время его домашней смуты с сыном Василием36 о наследии престола, даже его супруга, гречанка Софья37, прибегала к ворожбе; и к ней приходили «бабы с зелием» [8], отчего и с нею, с своею женою, государь должен был жить “в бережении”. [8] Московские цари, чего уж говорить о простом народе, были вынуждены жить в страхе и постоянной борьбе в своём доме. Московские цари, чего уж говорить о простом народе, были вынуждены жить в страхе и постоянной борьбе в своём доме. Несмотря на всё своё могущество, у них не хватало силы справиться с силой слабого. Отсюда и их жестокость, и необходимость первому нападать на врага, тем более что человеческая жизнь не стоила ровным счётом ничего. Забелин привёл такой пример: «Когда, при царе Алексее Михайловиче8, сын Ордына-Нащокина бежал тайно за границу, то самый гуманный из древних наших царей, посылал к несчастному отцу подьячего с таким наказом: «Афонасью говорить, чтоб он об отъезде сына своего не печалился и в той печали его утешать всячески и великого государя милостью обнадеживать… о сыне своем промышлял бы всячески, чтоб его, поймав, привести к нему; за это сулить и давать 5, 6 и 10 тысяч рублей: а если его таким образом промышлять нельзя, и если Афонасью надобно, то сына его извести бы там, потому что он от великого государя к отцу отпущен был со многими указами о делах и с ведомостями. О небытии его на свете говорить не прежде, как выслушавши отцовские речи, и говорить, примерившись к ним. Сказать Афонасью; вспомни, что больше этой беды вперед уже не будет; больше этой беды на свете небывает.» [8] Одной из самых больших опасностей для государей была возможность их отравления, поскольку волшебство, в понимании предков – умных и практичных, понимающих безвредность ведовства в большинстве случаев, не отделялось от лиходейства, но невозможность отличить вредное от безвредного, принуждало предков преследовать любой признак ведовства.
