– А что, с характером тут нельзя?
– Можно, – добродушный ответ. – Только тут твой фибровый норов быстро утюгом прогладят.
– А норов у нас не оловянный, господин мусье. На паяльник не возьмёшь.
Вика снисходительно осмотрела носильщика. Человек кавказских кровей. Его Фортуна застряла под вокзальными сводами. Носильщик катил тележку без окриков по пробитому Викой проходу в толпе под величественными буквами на фронтоне вокзала. В поезде эти буквы вызвали вздох облегчения у столетнего деда и слова.
– Ну, вот и матушка наша. Тут и решим всё.
Голос диктора дрожал, когда он говорил о "матушке". Проводница выбрасывала из накуренного тамбура мусор, который грязной шлеёй вился за последним вагоном. Вика стояла у окна, испытывая вулканические встряски сердца, в котором умирали поселковые пепельные посадки и задыхающиеся в пыли морщинистые акации.
Носильщик выслушал историю Вики о тяжбе с родителями, распрях с директором школы, личном самопале, которую она изложила ему, дабы выбить у него мысли об оловянном норове и заикаясь спросил.
– Самопал при тебе?
«Подкапывается гад, ограбить хочет», – подумала Вика. – Ну, держись сволочь».
– Да, – небрежно сплёвывая, бросила она и сунула руку за пазуху. – Возле сердца лежит. Вначале думала положить в чемодан, да долго доставать, а из – за пазухи раз, два и ой, мама, гони гроши, а то дырку сделаю.
Носильщик принял это на свой счёт.
– Постереги тележку, – затравленно бросил он. – Я мигом за грошами.
Минут через пять Вика увидела мчавшегося огромными прыжками, словно кенгуру полицейского, а за ним хлыщущего потом носильщика.
– Давай самопал, – рявкнул с ходу полицейский. – Руки верх.
– Как же я тебе дам, когда ты кричишь: руки вверх!
– Опусти вниз и вытаскивай свою пушку
– Да я пошутила, – усмехнулась Вика. – Кто ж в столицу с самопалом приезжает. Это же пшикалка.
– Ты что ж мать твою, – напустился полицейский на носильщика.
– Она зараза так сказала. Я чуть не обмочился.
– А ты козёл поверил. Уматывайте с глаз моих.
– Вижу я, – сказала Вика, – что в этом городе шутки не любят.
Носильщик промолчал.
– Что молчишь, мусьё? – с досадой спросила она.
– Сейчас заговорю, мисс – ответил носильщик.
Мисс понадеялась на французскую деликатность, но разговор оказался чисто русским. Он существенно уменьшил грошовый бюджет в мелком карманчике цыганской кофты под тупоголовой булавкой.
– Но за что? – спросила потрясённая Вика.
– За услугу и самопал!
Носильщик наградил её великолепной улыбкой, показав две подковки червонного золота.
На площади чемодан оказался объектом великолепных улыбок человека в чёрной кожанке и со связкой разнокалиберных ключей с ярко – жёлтым, словно крохотное солнышко брелочком, которыми он позвякивал, чуть ли не перед носом прохожих и нашёптывал медовым голосом: «Прокатиться дёшево и с ветерком по древней столице, посмотреть знаменитый паровоз, на котором везли Вождя Революции. Сейчас на бронетранспортёрах возят, а раньше на паровозе. Чуете разницу. Смена эпох». Великолепные улыбки Вике уже не нравились. Она попыталась нырнуть в толпу пассажиров, которые выдавливались из вагонов, как паста из зубного тюбика, но таксист так дружески просигнализировал ей, что пригвоздил к месту.
– Куда?
– Прямо! – бросила Вика, пощупав остаток бюджета.
– А дальше куда? – спросил таксист, когда дорога раздвоилась, как клешня рака. – Хочешь отвезу к паровозу.
– Да что я паровозов не видела? – ошалело бросила Вика.
-Тогда гони бабки.
– Да что вы все: гони бабки, гони бабки, – взвинтилась Вика. – Ты случайно не бандит?
–Какой же я бандит, – усмехнулся шофёр. – Таксист.
– Смотри, а то самопальчик вытащу и дырку сделаю.
Такси резко тормознуло, шофёр рывком открыл дверцу, выскочил и на утёк.
– А гроши?
– Подавись ими зараза, – заголосил таксист. – Я сейчас полицию вызову.
– Да не голоси, я понарошку сказала. Какие же вы все пугливые, а ещё столица. Самопалов пугается.
– Морду тебе бы набить за понарошку. Давай бабки за услугу.
– О! – возмутилась Вика, – то подавись бабками, то гони бабки. Ты уж определись. Какие – то вы низкопробные. Шуток не любите, пугливые.
Город обладал гипнозом. За час он нанёс ощутимый удар, который. прорвал кофту провинциалки в том месте, где ещё находился островок тверди среди бушующего океана страха. Вика стояла возле трёхглазого фонаря в позе полководца, проигравшего битву вопреки заманчивым обещаниям Фортуны, пока не вспомнила, что градостроители, закладывая фундамент города, заложили и фундаменты студенческих общежитий.
В будке с табличкой "Справка" за адрес потребовали монету. За так информацию давал благотворительный человек. Вика нашла его на перекрёстке. Полицейский отрабатывал свой хлеб под палящим солнцем с палкой, затянутой в шкуру «зебры». Вика взяла угол и почувствовала себя отмщённой, когда знакомое такси, чтобы избежать столкновения с ней, ухнуло в трёхглазое чудовище, которое выбросило весь спектр солнечных цветов.
Через два часа пёходралом Вика оказалась возле студенческого общежития. Его зодчий любил строгие линии и в погоне за ними достиг резкого контраста со старинным особняком с округлыми формами. Общежитие находилось возле церквушки имени Святого Пантелея и известного всем респектабельного кладбища, засеянного памятниками, под ними ютился прах великих, на берегу просторного озера, в водах которого отражались байковые одеяла и вафельные полотенца на железных спинках кроватей. Комендант общежития среди вафельных и байковых горок посоветовал обратиться в гостиницу.
– Там примут!
Он надел чёрные очки с серебряной цепочкой, закинул её за громадные, чуть ли не в пол лица, уши, чтобы смягчить впечатление от кофты и чемодана абитуриентки.
– Там что, райские кущи? – спросила Вика.
Из общежития она вышла со «стальными» пробками в ушах. Администратор загнал их, чтобы поставить на место зарвавшуюся, чемоданную абитуриентку
Вечерело. Город погружался в часы пик. Они несли несчастье провинциалки. Жизнь обитателей города давала ей основание предполагать, что город живёт в ожидании извержения космического вулкана.
Гостиница обслуживала только интуристов. Сухопарый швейцар с золотистыми галунами отшил отечественную провинциалку, обозвав её деревенской чуркой с фибровыми амбициями, которая вполне может выспаться и в собственном чемодане.
Вика устроилась спать на лавке на свежем воздухе. Чемодан положила под голову. Покрепче завязала шнурки на туфлях с обугленными подошвами. Утром она обратилась в дежурную комнату полиции, как в последнюю инстанцию. На одной из стен дежурки висело круглое зеркало, на полу валялись пуговицы, клочки волос… Вика дрогнула, но осталась. Она продемонстрировала дежурному старшине пустые карманы и попыталась заставить его изъять деньги у носильщика.
– Как это я должен сделать?