В конце трапезы Василий выразил общее мнение новичков:
– Да-а-а… А в карантине было повкуснее и посытнее!
– Это еще ничего! – вступился за поваров Леонидыч. – Пока тут Пудальцова не подвезли, с едой совсем плохо было. Сейчас хоть мясо в супе появилось, да и на второе сосиски стали давать с котлетами, а то все селедка да селедка… Спасибо вам за это, Сергей Станиславович! – с иронией в голосе сказал он и засмеялся.
– Не за что, кушайте на здоровье! – ответил ему с подколкой в ответ Сергей и тоже хмыкнул.
Выходили из столовой группами, снова строились в коробку по трое и такой фигурой возвращались в барак.
– Не хотите прогуляться после обеда? – спросил Леонидыч Гришу, когда они очутились в локалке2.
– С удовольствием, – ответил Тополев, и они пошли накручивать круги по асфальтовой дорожке вдоль здания.
– В колонии негласно принято сперва рассказать о себе, а потом уже расспрашивать собеседника, – начал Алексей Леонидович после короткой паузы. – Так вот, я полковник запаса, москвич, всю свою сознательную жизнь провел в армии, но не в боевых частях, а в научных. Изобрел один нехитрый прибор, помогающий нашим войскам вести прицельный огонь по противнику, получил патент за изобретение, после чего создал юридическое лицо и стал участвовать в тендерах Министерства обороны на поставку моего изобретения. Выиграл несколько небольших конкурсов миллионов на сто, нарастил производство, а когда мне предложили контракт на несколько миллиардов, то сразу появились люди в штатском с красными удостоверениями и тремя буквами на корочке, потребовавшие внушительную долю в моей компании. Я человек уже немолодой, воробей стреляный, поэтому, конечно же, сразу принял их предложение и переписал на их представителей четвертую часть фирмы. Но этого им показалось мало. Главный бухгалтер, которого они мне навязали, якобы нашла нарушения в использовании денежных средств при государственных закупках за прошлые периоды, и меня быстренько обвинили в мошенничестве. Правда, сразу не арестовали – отпустили под подписку о невыезде. Как я потом выяснил, это делалось для того, чтобы было проще забрать у меня все остальное. Вечером мои новые компаньоны приехали ко мне на дачу под Можайском и попросили временно переписать оставшиеся у меня доли на них, чтобы не срывать госконтракт ввиду моего уголовного преследования. Обещали все порешать по своему ведомству и сразу же все вернуть, как только обвинения с меня будут сняты. Я им поверил, старый дурак, и на следующий же день снял с себя полномочия генерального директора и основного участника общества. А через неделю после очередного допроса меня признали обвиняемым и арестовали. Через три месяца состоялся суд, и, благодаря моим старым заслугам и возрасту, мне дали всего два года вместо запрашиваемых прокурором четырех. Приехал сюда в начале мая. Космос пристроил меня садоводом – цветы развожу на территории колонии. Может быть, обратили внимание на розовые кусты и хризантемы с тюльпанами на клумбах рядом с санчастью и вахтой?
– Да, конечно, заметил! Очень красиво, – отреагировал Гриша.
– Жена ко мне на свидание длительное приезжала в июне – тоже Космос устроил – и привезла саженцы, луковицы, семена, лопатки, грабли и прочие хозяйственные инструменты. Она их отдала оперативнику до захода на свидание, а тот уже пронес в лагерь и передал на склад, откуда я их и получаю. Мне за это зарплату платят и даже обещали поощрения и поддержку колонии при подаче на УДО. Но это только через год произойдет, а пока занимаюсь любимым делом – садоводством.
– А кто такой этот Космос? Не первый раз о нем слышу, – поинтересовался Гриша.
– Коля – человек в лагере известный! Когда я приехал, он был завхозом нашего отряда. Потом, когда привезли Сережу Пудальцова, его перевели в медсанчасть на аналогичную должность. А на его место поставили это недоразумение – Женю. Имя-то какое у него? Не мужское и не женское – ну прям точно для него!
– Не нравится вам, как я погляжу, Соболев? – весело прокомментировал слова Леонидыча Гриша.
– Он трус и подлец! Избавь вас Бог иметь с ним хоть какие-то дела! Он предаст вас и не побрезгует. Ему наказали на вахте ремонт в бараке доделать – крыша совсем прохудилась и течет в дождливую погоду. Так вот он свои кровные тратить не хочет и пытается с мужиков деньги собрать. Вам он еще не предлагал свои небесплатные услуги?
– Еще нет.
– Ну вот увидите, очень скоро предложит. Не вздумайте соглашаться! А то деньги возьмет, а обещание не выполнит. Станете напоминать – сдаст вас операм или подведет под взыскание, а то и под ШИЗО. Был у нас уже такой прецедент… Хорошо, что Коля вовремя вмешался и спас парня.
– Спасибо вам большое, Алексей Леонидович, за предупреждение! Буду начеку, – поблагодарил его Гриша.
Леонидыч оказался прав: буквально через несколько дней Евгений пригласил Гришу на разговор. Сразу после утренней проверки Соболев подозвал к себе Васю и Тополева и попросил написать заявления на имя начальника колонии о желании выйти на работу и просьбой предоставить рабочее место. Затем завхоз отпустил Василия и предложил Грише прогуляться на природе.
– Я слышал, что у тебя был большой бизнес в аэропорту Шереметьево. Я почему спрашиваю… – не дожидаясь ответа Тополева, продолжил Женя. – Я просто сам занимался почти тем же, что и ты, только в Домодедово. Бизнес шикарный, конечно! Только, как оказалось, политически неверный. Как только Каменщика3 решили подвинуть, то первым делом ударили по его команде. Так я и попал под раздачу. Против меня как директора компании завели уголовное дело по мошенничеству. Якобы моя фирма необоснованно завышала тарифы за услуги, предоставляемые аэропорту, чем ввела менеджмент Домодедово в заблуждение и обманным путем причинила убытки в размере тридцать восемь миллионов рублей. А ты сам знаешь, как эти тарифы формируются! Тебя вызывают на ковер и говорят: «Значит, за буксировку будешь брать столько, а за подачу трапа – столько. И каждый месяц десять процентов наличкой вынь да положь!» Таким образом, с десяток уголовных дел завели. У Каменщика бизнес частично отжали, а вот мне семерку дали. Так что ты еще легко отделался со своей трешкой!
– Во-первых, я сижу не за Шереметьево, – безапелляционно строгим тоном ответил Гриша. – А во-вторых, что значит «легко»? Пять пуль в мотоцикл и три – в меня. Слава Богу, что я в защите был и только рука сильно пострадала. Потом два года в розыске по надуманному уголовному делу, из них год – по больницам и госпиталям, затем – вынужденная эмиграция в Израиль, чтобы пулю уже в голову не получить. Я только через четыре года я смог спокойно обратно в Москву вернуться. Это ты называешь «легко отделался»?
– Ты это время на свободе провел, а я буду в лагере жизнь коротать. Не знаю, что лучше.
– Вот поэтому я и принял для себя окончательное решение: больше никогда бизнесом не заниматься! – категорично заключил Тополев.
– Я тебе честно скажу, – начал почти шепотом Женя, перескакивая не другую тему, – несмотря на все твои потуги выйти на работу, заявления, договоренности с Дубровским или еще с кем-то, на промку тебя не пустят, а тем более – в библиотеку или на место Улицкого.
– Тебе об этом Олег рассказал? – сильно удивившись, спросил Гриша, шокированный осведомленностью Соболева.
– Нет, конечно, – спокойно и тихо ответил Евгений. – Ты же наверняка слышал, что я работаю в тесном контакте с оперчастью? Сам понимаешь, должность моя это подразумевает. У меня срок семь лет и возраст намного выше среднего по отряду, поэтому я сделаю все, чтобы поскорее увидеть жену и детей.
– Женя, я, наверное, один из немногих, кто тебя очень хорошо понимает и сочувствует. Да, я никогда не поддержу тебя в теме сотрудничества с операми и не буду помогать в этом вопросе, но и мешать в поисках скорейшего пути домой не стану. Все, что от меня требуется для поддержания твоего авторитета как завхоза, я буду делать и по возможности что-то для бытовых нужд обеспечу. Я так же честен с тобой, как и ты со мной. Поэтому, раз ты сам начал разговор на эту тему, ответь мне, пожалуйста, почему я не смогу найти работу в колонии.
