Это смешно. Даже если мы, правда, все из неблагополучных семей, сироты, это не значит, что после детдома мы бы все докатились до того, что стали бы продавать своё тело.

А после этого места у нас выбора не остаётся. Нам не разрешено выбирать.

В дверь моей комнаты кто-то стучит, я вздрагиваю, Дарина быстро прячется в шкафу, потому что нам запрещено ходить друг к другу в гости без разрешения.

– Да, войдите, – говорю я, когда Дарина закрывает дверь шкафа.

Входит Эмма, лицо у неё не такое встревоженное, как прежде. Параллельно с этим я выглядываю в окно: и вижу, как машины уезжают одна за другой.

Сообщает мне:

– У меня для тебя новости. Не знаю, обрадуешься ты или нет. Но это уникальный случай.

Я уже не рада. Сглатываю. Неприятное предчувствие.

– Ева, – начинает она и вздыхает, – в твоих документах с самого поступления к нам значилось, что тебя купят, когда тебе исполнится восемнадцать.

– Но мне уже двадцать два.

– Верно! – в том-то и дело, покупатель не явился и все забыли об этом. Даже я не знала, пока не начала оформлять твои документы. Я позвонила ему, он все ещё готов тебя купить.

Сердце бьется так, как будто сейчас протаранит мою грудную клетку.

– Кому, ему? И что теперь? – еле слышно спрашиваю.

– Мы решили, что будет аукцион.

– Что? Какой аукцион?

– Тебя купит тот, кто больше заплатит. Готовься, это будет послезавтра, – улыбается Эмма и собирается выходить.

Я хватаю ее за руку, никогда так прежде не делала. И это запрещено, но я не могу поступить сейчас иначе:

– Кто этот второй покупатель?

Отдергивает мою руку так, как будто я ее испачкала.

– Тебе фамилия с именем ни о чем не скажут. Не задавай лишних вопросов.

– Он тоже хочет на мне жениться?

– Этого я не знаю. Ева, будь умницей, не задавай лишних вопросов. Все равно от тебя ничего не зависит. Будешь с тем, кто больше заплатит.

– Что это за глупости? Зачем устраивать аукцион для двух человек? – возмущаюсь я.

– А кто тебе сказал, что для двух? Приедут и другие. И не только тебя будут продавать. Руководство решило попробовать такой метод продаж, – улыбается Эмма и уходит.

Руководство? Значит, это они приезжали? Жаль, что у меня нет фотоаппарата, надо было сфотографировать этих людей. Мне может пригодиться потом эта информация.

Мне сейчас так паршиво. Хочется реветь навзрыд. Но слёзы не капают: я привыкла сдерживать свои эмоции. В конце концов, я начинаю трястись от разных чувств: больше всего от злости.

Дарина выходит из шкафа и обнимает меня, чтобы успокоить. Это бесполезно. Я ложусь на кровать и зажимаю рот подушкой, чтобы прокричать в неё свою ярость.

Аукцион! Меня будут продавать на аукционе.

– Тебе не кажется это странным? – спрашивает Дарина, поглаживая мою спину. – Он давно хотел тебя купить, значит, знает, может быть, что-нибудь о тебе?

Я перестаю трястись.

– Ты права. Это очень странно.

И вслух думаю:

– Значит, чтобы узнать что-нибудь о своём происхождении мне надо сделать так, чтобы Ратмир меня не купил?

Дарина пожимает плечами:

– Ты сначала посмотри на второго покупателя, вдруг он один из тех, кто сегодня приезжал на машине, – смеётся Дарина.

Удивляюсь силе ее духа. Ведь ее тоже, возможно, будут продавать на аукционе, а она сидит и улыбается.

Ратмир

– Ратмир Денисович, но у нас есть много других похожих девушек, давайте я скину вам фотографии? – слышится приятный голос в трубке.

– Мне не нужны похожие.

– Они тоже шатенки с карими глазами, и размер груди…, – продолжает говорить, как будто меня не слышит.

Взрываюсь:

– Я же сказал – нет!

– Извините, тогда вам придётся приехать на аукцион.

Снова тащиться в это богом забытое место? Они издеваются.

– Знаете что? Да пошли вы в п*з*д. Если вам не нужны мои деньги, до свидания, – я не кладу трубку, а буквально кидаю телефон на стол.

Встаю и развязываю галстук.

Какое-то вымогательство. Надо бы сообщить об этом месте в соответствующие органы… Хотя, судя по тому, что я успел узнать о «Красной Лилии», это не поможет, у них везде есть свои люди. И, скорее всего, за всем этим бизнесом стоят очень высокопоставленные люди не только в России, но и за границей.

Наливаю себе воды.

В кабинет заглядывает секретарша.

Кричу на неё:

– Я сколько раз тебе говорил стучаться?

– Извините, Ратмир Денисович, я подумала, что-то случилось, – хватает ртом воздух, как рыбка. Тупая до невозможности.

– Скажи, Катя, ты читала «Илиаду»? – вопрос вырывается из меня прежде, чем я успеваю переварить его в голове.

– Что? Нет. Ну, кажется, слышала.

Киваю и велю рукой выйти прочь. Катя чуть ли не кланяется до пола. Старательная, но слишком уж меня боится. Слова лишнего сказать не может. Но лучше, чем другие, которые проходили на работу в мини-юбках и все, о чем они могли думать: как бы затащить начальника в постель.

Я давал им желаемое, а после шлепал по попе и увольнял, мне нравилось смотреть, как в их глазах разбивались надежды на серьёзные отношения с богатым Буратино.

В эту минуту меня вдруг осеняет. Вот что есть в Еве. То, чего я не видел в других.

Есть две категории женщин.

Те, которые меня боятся и избегают.

Те, которые хотят затащить в постель, чтобы пользоваться моим влиянием и деньгами.

Ева не относится ни к одной категории.

Я видел, как другие при личной беседе пытались понравиться мне, заворачивали волосы за ухо, говорили тонким голосочком, смеялись.

А она нет. Ничего не сделала. Разделась по моему приказу, но осталась равнодушной.

Не могу понять: в чем причина ее странного поведения? Девушка из такого места особенно нуждается в покровителе… В муже, который ее оттуда вытащит. А ей все равно как будто.

Черт возьми. Возможно, я идиот и это просто ее тактика привлекать мужчин. Но она на меня подействовала.

Беру телефон и перезваниваю. Когда писклявый женский голос произносит «Алло», я кратко сообщаю:

– Я буду на аукционе Евы Кольцовой. Запишите меня.

***

И вот я снова тащусь по этим ухабистым дорогам, но на этот раз не за рулём. Взял водителя. А ещё очень много денег наличными. На всякий случай.

Это безумие, на самом деле. Одно дело – просто купить себе жену, которую выбрал. И совсем другое устраивать из этого представление. Соревноваться с другими, удваивать ставки.

Внутри бурлит злость. Я не могу проиграть этот аукцион. Я обязан выиграть.

Подъезжаю и просто не верю своим глазам. Огромная парковка перед зданием усеяна машинами. Почти все автомобили очень дорогие.

Про себя ругаюсь самыми нецензурными выражениями. Меня не перестаёт колотить. Хочется уже купить и поехать домой. Больше никогда здесь не появляться.

Вхожу и не могу протолкнуться. Толпа мужчин разделилась по группам и беседуют , сидя у разных столиков, перекусывают. Оглядываюсь по сторонам, не знаю, куда дальше идти.

Очень много мужчин за шестьдесят, но есть и ровесники.