Всю дорогу не покидает мысль, что я сошла с ума. Как говорят: если ты разговариваешь с Богом – это нормально. А вот если он с тобой, то это психическое отклонение.
Дошла. Толкаю дверь. Захожу внутрь. Чувствую себя безмозглой курицей. Пусто. Кроме меня здесь только ветер. Делаю вид, что хочу снять деньги. Вставляю карту. За спиной слышу шаги. Боюсь оглянуться. В голове всплывает имя – Дима. Проносится мысль, что у детей будет красивое отчество. Сразу же одёргиваю себя, напоминаю, что фату повесила в шкаф.
– Девушка, не поможете?
Поворачиваю голову и утыкаюсь в дублёнку. Смотрю вверх. Мимоходом отмечаю: чтобы поцеловаться, придётся вставать на цыпочки. Он щёлкает пальцами перед глазами, чтобы привлечь внимание. Золотой ободок вспыхивает на свету. На среднем пальце.
– Аушки? Что случилось?
– Девушка, милая, выручайте. Пятьдесят рублей не дадите? – Он нагло разглядывает меня, жадно ощупывая глазами. Снова и снова лапает взглядом.
– Щас, – захлёбываясь смехом, не могу закончить фразу. «Вот ведь ангел-хранитель у человека. Это же надо – отправил меня денежку ему принести».
Выходим с новым знакомым из банка. У крыльца новенький «Мерседес» весело мигает фарами. С водительского сиденья подрывается мужчина со словами: «Дмитрий Сергеевич, это она, наша благодетельница?»
Я перевожу взгляд с одного на другого. Теперь они начинают переглядываться и ржать. Наконец Дима произносит:
– За стоянку надо заплатить пятьдесят рублей. Они только наличкой берут. А в банкомате купюры по пятьсот, других нет.
Роюсь в сумочке, пытаюсь найти кошелёк. Выуживаю случайно оказавшийся там полтинник.
– Я не знаю, как вас благодарить. – Дима берёт мою руку в свою и целует кончики пальцев.
Я отдёргиваю руку. Его поцелуи обжигают.
– Сегодня в 19:00 я заеду за вами. Поужинаем?
Моя рука снова оказывается в плену его лап. Пока я нахожусь под гипнозом его поглаживаний, он успевает выведать и записать мой номер.
– Ну всё, до вечера. – Он мимолетно целует меня в щёку.
Уже двенадцать лет мы рассказываем эту историю каждому, кто интересуется: «А как вы познакомились?»
Юлия Башинская
Тёткин шифоньер
Сентябрь выдался холодным, всё время шли дожди, а отопление не включали. Люба простудилась и сидела дома на больничном. Свою неделю отлучения от работы она проводила в обнимку с коробкой конфет перед телевизором. ⠀⠀
Телевизор и кровать были единственными современными предметами в старой, уютной тёткиной квартире. Всё остальное убранство состояло из громоздкого шифоньера с резьбой, серванта с хрусталём и дивана. Картину дополняли кресло, торшер и часы с маятником. ⠀⠀
Квартира располагалась в старом доме, построенном ещё до войны. В окна единственной комнаты были видны сквер и проезжая часть. ⠀
Люба переселилась в это ветхое жилище полгода назад, почти сразу после смерти тётки, и обосновалась в нем, как будто прожила тут всю жизнь. Немногочисленные тёткины родственники попытались было вмешаться в дело наследования, но она предусмотрительно оформила завещание. ⠀⠀
Родня вынуждена была утереться и успокоиться.
Иногда приезжали пожить на время экзаменов дальние родственницы-студентки. Люба не могла отказать родне. Ей не жалко, а вместе веселее. Но прагматичным студенткам не нравились размеры жилплощади и присутствие Любы, поэтому они быстро исчезали. Понятное дело, хозяйка ни разу об этом не пожалела. ⠀⠀
Тётя была старшей сестрой покойной матери Любы и совершенно удивительной особой. Женщина элегантная, лёгкая на подъём, острая на язык, с несуразной и захватывающей личной жизнью. Она даже поваром – коком – на корабле плавала несколько раз. Точнее, ходила. Тётку всегда раздражало, когда говорили «плавает».
– Плавает, Любаша, только кое-что на букву «г», – повторяла она при случае и смеялась.
Пока тётя была жива, Люба с удовольствием навещала её. У той всегда были наготове пироги, воспоминания и разные причудливые истории для племянницы. На три жизни хватило бы! Если, конечно, это была правда. Любаша сильно в этом сомневалась, но любила тётку и её россказни.
Ещё у Любы была сводная сестра. После смерти мамы отец быстро женился. В новой ячейке общества практически тут же родилась ещё одна девочка. Назвали ее Вероника. Домашние упростили имя и стали называть девочку Вера. Отец ещё всё шутил, что до комплекта не хватает Надежды.
Вероника пользовалась всеми привилегиями младшей дочери, тем более что мачеха, как в сказке, не жаловала Любашу. Нет, не подумайте, у девочки всегда было всё необходимое. Но стоило ей получить подарок, как тут же сестрёнка закатывала истерику, а мачеха выразительно смотрела в сторону девочек. Тогда отец начинал долго говорить про то, что нужно делиться. Люба терпеливо делилась. Сначала книжками, карандашами и конфетами, а потом – деньгами, которые иногда получала от тётки.
Девочки повзрослели, а отец умер. Получалось, что Люба была кругом сирота, а Вера только наполовину. Даже больше: у Веры были муж Вадик, дети и мать, а у Любы только Вера и возраст. Тёткина квартира уравновешивала эту жизненную несправедливость.
Люба уже лежала в постели. Согревшись под одеялом, она сонно думала о своей жизни и о жизни других людей. Сравнение было явно не в пользу Любы. Работа у неё самая обычная – медсестра в детской хирургии, зарплата средняя, рост средний, вес и возраст тоже. Личная жизнь не складывалась, так как Люба попросту не умела её сложить. Шестилетний настырный Ромка из пятой палаты накануне сообщил, что Люба красивая и очень похожа на курочку-гриль, поэтому он, Ромка, женится на ней, когда вырастет. Других претендентов на руку и сердце у Любаши вроде не было. Тех граждан, которые периодически возникали в жизни племянницы, тётка называла «галантерейным отделом» – очевидно, по причине их незначительности и взаимозаменяемости. Выходило как с перчатками: хорошо, если они есть, а если нет, то и обойтись можно. Исключение составлял Костик, друг детства и бывший Любин одноклассник, инженер, увлечённый коллекционированием всякой старины. Тётка его любила за редкую теперь эрудицию, вежливость и деликатность. Она советовала племяннице присмотреться к кандидату, но та и слушать не хотела.
Свет фар проезжающей машины выхватил на несколько секунд блёклые обои, старинные часы и тёткин шифоньер. Кровать, на которой уже дремала Любаша, несуразным островом современности располагалась в стороне от всего этого истрёпанного советского антуража. Огни улицы отразились в хрустале серванта и вызолотили полуночный циферблат часов с латунным маятником.
Раздался натужный скрип. Часы собрались по старой памяти пробить полночь, но стихли, и слышно было только уютное тиканье. Любаша завернулась в одеяло, зевнула и всё-таки провалилась в сон. Блаженный покой накрыл комнату.
Утро ворвалось кавалерийским горном будильника – Люба забыла его отключить накануне. На часах было шесть. Сквер за окном желтел, утопая в тумане. Люба потянулась за халатом и, ловко закутавшись в него прямо под одеялом, стала нашаривать тапки под кроватью.
Раз уж пришлось подняться так рано, необходимо закрепить эффект. Люба поплелась на кухню. Там она немедленно зажгла все конфорки и поставила чайник на газ.
В огромной красной кружке дымился горячий кофе с молоком, а в кухне наконец-то стало совсем тепло. Любаша уселась поближе к столу, водрузив ноги на соседнюю табуретку. На столе под стеклянным колпаком лежали остатки вчерашнего пирога с яблоками. Завтрак. ⠀⠀
Совсем скоро утреннее оцепенение покинуло её. Люба, прихватив последний кусок пирога, вернулась в комнату. Включила телевизор и поймала своё отражение в зеркале. Трёхстворчатое трюмо явило миру всё Любино великолепие: халат, торчащие волосы, крутые бока и круглые щёки. ⠀⠀
Любаша нашарила пульт и не глядя нажала кнопку.
– Любое ваше желание может исполниться! Главное – окружить себя предметами, которые поддержат вашу энергетику! – вещала по одному из каналов красивая ухоженная дама с гладкой причёской, в шёлковом костюме.
