- Если вы найдёте выход - я и мои коллеги по Совету колдунов будем вашими должниками.

Тот некоторе время словно обдумывал услышанное, чуть кусая губы, а затем поднял кажущиеся почти чёрными в уютном полумраке комнаты глаза.

- Знаю я человека, что сможет или предоставить вам такую сумму - или найти беглецов.

Колдун молчал, и не надо говорить, как внимательно он слушал слова представителя Полночной Империи.

- Только… только я сам даже под страхом смерти не хотел бы иметь дела с этим человекам. Да и вам, возможно, лучше вынести репрессии, чем связываться с ним. Ибо он в состоянии найти беглецов, даже если они уже и не на этом свете.

Двое сильных и крепких мужчин при этом смотрели друг другу в глаза. Хотя назвать их друзьями было бы крайне неверно. Вчерашние враги, а ныне представитель Победителя - и вовсе не радый этому обстоятельству представитель побеждённых. Однако не зря древняя поговорка гласит - договоры следует соблюдать. И коль скоро Крумт обязан выплатить астрономически гигантскую сумму выкупа в качестве контрибуции - это должно быть сделано.

Потерявши честь единожды, в дальнейшем уже терять нечего.

И всё же, последние слова смутили почтенного Эккера своим вторым, тайным смыслом. Морской колдун был отнюдь не дурак, да и подборку сведений о самых сильных полководцах и магах Полночной Империи изучал регулярно. Да, он сразу понял, о ком идёт речь. И действительно, говорить о чернокнижнике вслух во дворце Совета было бы весьма и весьма опрометчиво.

И всё же, о молодом герцоге Саймоне говорилось в тайных бумагах, как о чертовски порядочном человеке. Не мог он дать совсем уж плохого совета… И, так и не догадавшись о подоплёке дела в силу своей удалённости от тонкостей политических интриг, главный колдун Крумта откинулся на высокую спинку резного деревянного кресла и спросил напрямик:

- Я догадываюсь, о ком пошла речь. И о том, что этот неназванный неслыханно богат. Но с другой стороны, идти на какой бы то ни было договор с тёмной стороной мы не станем. Не зря ведь ваш Император не имеет с этим… скажем так, человеком - никаких официальных дел.

Герцог неожиданно улыбнулся. Тонко, еле заметно, как умеют это делать обладающие огромной властью по праву рождения и древности рода. Он поиграл вином в бокале, любуясь отблесками рдеющих в камине угольев на витиеватой прихотливой резьбе, и только потом пожал плечами.

- Я ни разу не слыхал, чтобы упомянутый мною человек нарушил своё слово или поступил против законов чести. Хотя меня лично точно так же отталкивает цвет его мастерства. И всё же - это лучший совет, что я вам могу дать.

Эккер украдкой почесал изуродованную ещё в юности ногу, отчётливо - куда лучше магии - предупреждающей о непогоде. Что ж… сказано достаточно откровенно.

- Хорошо. Предположим, что ваш э-э… посредник предоставит нам нужную сумму в кредит на некоторое время. А как быть с пропавшими вместе с деньгами регалиями Морских Ярлов? Что, если они окажутся утерянными безвозвратно?

Саймон подался вперёд, и его лицо на миг стало хищным.

- А вот об этом попрошу подробнее. Как вам известно, я в магических делах невежда.

Колдун сделал вид, что поверил его словам. Хотя - всё может быть. Как удалось выяснить, молодой отпрыск герцогского рода действительно не владеет Даром, а посему кое-какие тонкости может попросту и не знать. Ну что ж… история эта очень долгая.

И поспешим добавить - куда более долгая, чем о том знал даже старый Мастер Моря…

От звука близкого разрыва, показавшегося в глубине укреплённого форта просто ударившей под ноги тряской и глухой волной, со сводчатого потолка просыпалась тонкая струйка песка и древесной трухи. От неприцельных и случайных попаданий дальнобойных, начинённых шимозой снарядов укрепления пока что спасали…

- Merdie… проклятые япошки, - поморщился мичман Деколь, грязным пальцем брезгливо вытащив из стакана попавшую туда щепку.

Покачав седой от известковой пыли головой, добавил:

- Что ж, господа офицеры - упокой бог душу капитана Борисенко… - и опрокинул в рот сладковатую рисовую водку.

Лейтенант Валтонен собрался было последовать его примеру, но, забывшись, почесал немилосердно зудящую рану на плече. Рука наткнулась на несвежего цвета бинт и лишь скользнула по марле. Сквозь зубы помянув узкоглазых примерно такими же нелестными словами, молодой минный офицер с "Решительного" вздохнул.

- Да, етто короший бил человекк. Бравий морякк, и коммандер не из последних… помянем, коспода… - и тоже выпил свою долю местного, отдающего сивухой пойла.

Волей-неволей и сидящий на треснувшем снарядном ящике у стены мичман Давыдов поднял глаза. Усилием воли он разогнал мутную, застящую глаза пелену усталости. Обвёл взглядом душный полумрак каземата, в котором огненным светлячком чадил произрастающий из снарядной гильзы огонёк. И в этом аду моряки, оказавшиеся по приказу комендант-генерала на суше и командующие отрядами, обороняющими подступы к седьмой батарее, казались бесплотными призраками, заглянувшими на пир из преисподней.

С тех пор, как японцы устроили русским войскам кровавую бойню под Мукденом, дела пошли совсем плохо. Порт-Артур оказался в осаде. А говоря совсем уж откровенно, господа - и в полном дерьме. Лучший на тысячи миль в округе порт, непрестанно укрепляемый, и в то же время почти беззащитный. Катастрофа, постигшая сухопутную армию под руководством бездарных *** - прости Господи, что так выразился - привела к тому, что крепость-порт штурмуют с суши.

Мало того, японский флот под командованием адмирала Того полностью блокировал все подходы с моря. И в довершение всех бед, пришло известие, что идиот Рождественский позволил в битве под Цусимой разбить спешащие на помощь силы! Кретин - другого слова мичман просто не находил.

Потерев рукой подбородок с противно скрипнувшей по пальцам щетиной, Павел Андреевич другою взял с заменяющего стол ящика помятую жестяную кружку. Выдал по адресу наседающих японцев, их детей и матерей и даже их е***утого Императора такой морской загиб, что в другое время позавидовал бы и боцман Терещенко с "Изумруда". Отведя малость душу, он поднял кружку.

- Да, Петрович был моряк от бога, и человек что надо. Эх-х…, - а затем, не чувствуя вкуса, выпил китайскую водку.

Пошарил пальцами на столе, отправил следом в рот ломтик вяленой рыбы. Выдохнул, брезгливо морща пропитавшиеся пылью усы. Прикурил от самодельной лампы последнюю, припасённую на крайний день "Северную Пальмиру" и уселся обратно на ящик.

Так вышло, что четвёртый в их компании, бравый капитан Борисенко сегодня утром во время вылазки схлопотал осколок под сердце и отдал Богу душу. И перед тем, как выпить за упокой доброго человека, каждый из оставшихся высказал о врагах отечества кое-что из того, что он о них думает. Но всё же - не к лицу флотским офицерам поддаваться унынию!

- Да, господа, слыхали, что намедни учудил мичман Пустошкин? - Деколь пыхнул чудовищных размеров "козьей ножкой" и те, кто знали его похуже, могли бы сказать, что он вполне доволен жизнью.

- А что таккое? - заинтересовался некурящий финн, продолжая умело разделывать вяленую треску.

- Сообразил такое, что мне, европейцу, поначалу показалось дикостью! - давно обрусевший потомок французов ещё тех, Петровских времён, он упрямо считал себя европейцем, а русских и иже с ними - грязными варварами и азиатами. Впрочем, к этому все давно привыкли, тем более что Карлович частенько оказывался прав. Да, скифы мы - что есть, то есть…

- Представьте - предложил атаковать япошек морскими минами! - мичман развёл руками, демонстрируя своё весёлое недоумение.

- Ну и что таккого? - не понял лейтенант Валтонен, протягивая ему полупрозрачный, светящийся янтарным жиром ломоть рыбы.

- Как что, господа? Морскими минами - и на суше! - Деколь хохотнул и даже хлопнул руками по коленям давно потерявших лоск флотских брюк.