А в следующую секунду рыжий оказался у моей клетки.

– Ты в порядке? – спросил он.

Голос оказался приятным, мелодичным, а смысл вопроса – понятным. Образы и эмоции ввинчивались в мою голову так, что на мгновение захотелось даже закрыться: настолько сильный напор и открытость для эмпата уже немного сродни насилию. Я кивнула, он недоумённо нахмурился: похоже, такая невербальная форма согласия была здесь не в ходу. Пришлось повторить, сопровождая пояснительным импульсом.

Рыжий вспыхнул радостью:

– Хорошо. Бежим!

Он двинул руками, как-то дико изгибая пальцы и запястья, и снова бабахнуло. Клетка развалилась на части, верх от неё отшвырнуло шагов на тридцать. Рыжий ухватил меня за руку – меня, эмпата! – и вздёрнул на ноги.

А в следующий момент мы уже бежали как сумасшедшие, и спасибо умнице Нэсс за то, что она отговорила меня идти на свадьбу на каблуках.

Каменный пол оказался предательски влажным и осклизлым. Кое-где попадались здоровенные пятна то ли плесени, то ли водорослей, и там скользили даже шипованные подошвы. Рыжий перепархивал через них с жутковатой грацией и каждый раз так дёргал за руку, что плечо простреливало болью. Мы выскочили из пещеры и нырнули в туннель с низким потолком. Зеленоватый свет лился непонятно откуда, а наши тени, диспропорциональные, с троящимся контуром, насмешливо неслись на шаг впереди.

Вскоре дыхание сбилось. А рыжий скакал всё так же резво, без сомнений, выбирая дорогу на развилках. Хватка у него была стальная. Я чувствовала себя так, словно меня пристегнули наручниками к роллеру на полном ходу.

– Подожди… Не могу больше…

Лёгкие разрывались. Ноги отказывались сгибаться. Эмпатический купол давно развеялся, но рыжий меня понял. Затормозил, успел подхватить прямо у пола и одним движением закинул на плечо.

От удара воздух вылетел из груди, и в глазах потемнело.

Мой спаситель опять ринулся вверх по скользкому подобию ступеней. Всё происходило ошеломительно быстро, и уже мерещилось, что грубо отёсанные камни сами задираются к потолку уступами, а тот испуганно отскакивает – так же рывками. Ещё через две развилки рыжий застыл и ругнулся – это и без эмпатии было ясно, – а затем вдруг взвился в прыжке.

«Голову расшибёт о камень!» – промелькнуло в мыслях, но потолок куда-то исчез. И не только он.

Мы летели через расщелину, которая никак не кончалась.

Не кончалась.

Не кончалась!

Я заорала от ужаса. К шраху принципы дяди Эрнана, мы же сейчас сдохнем!

Не сдохли.

Рыжий приземлился на краю расщелины и даже устоял. Покачнулся, резко отставил ногу назад – и всё. Я вцепилась покрепче в его одежду, бросила взгляд на другую сторону пропасти и едва удержалась от нового вопля. У обрыва замерли, переступая с лапы на лапу и скаля полуметровые пасти, две чудовищные химеры, не похожие ни на одно известное науке животное. Над тварями – явно плотоядными и, кажется, очень агрессивными – приплясывали в воздухе зеленоватые светящиеся шары.

– Айры, – рыжий ткнул пальцем в сторону чудовищ.

В голосе у него сквозила досада – ни страха, ни отвращения не было, что интересно. Он взмахнул свободной рукой, и зеленоватые шары перелетели через пропасть вслед за нами.

– Айры, – тихо повторила я; во рту как-то резко пересохло.

Рыжий одобрительно хлопнул меня по бедру, перехватил поудобнее и снова побежал по туннелю, быстрее и быстрее.

Вскоре позади осталось несколько больших пещер, где текли реки и росла настоящая трава, правда, белесоватая. Промелькнули даже кусты или низкие ветвистые деревья с мелкой россыпью красноватых ягод, но зелёные шары-фонари не позволили разглядеть яснее. Наконец мы выбрались на открытое пространство. Ночь, безлунная и беззвёздная, лишь немногим отличалась от непроглядного мрака подземелий. Рыжий поставил меня на ноги и повёл к лесу, на ходу гася «светлячки». Затем мы спустились в овраг, под естественный навес – переплетение корней, ветвей и сизоватых вьюнов под самым обрывом… И лишь там спаситель отпустил мою руку.

Я перевела дыхание. Почти час бешеной гонки сдерживать способности при таком близком контакте… О, дядя бы мной гордился. А злючка Лоран наверняка выдала бы очередную гадость об эмпатах, навязанных прикосновениях и личных границах.

Рыжий задал вопрос – о моём состоянии, судя по обеспокоенному выражению лица. Пришлось вновь разворачивать эмпатический купол, не такой широкий, зато сразу на третьей ступени интенсивности. Парень вздрогнул – похоже, всё же ощутил что-то – и настойчиво переспросил:

– Ты в порядке?

Общий смысл я поняла, затруднение возникло только с обращением. Вероятно, в ходу тут было три формы вежливости – по крайней мере, из такого количества выбирал рыжий. Для себя я сразу решила переводить всё в привычные категории, больше слушать и меньше говорить. И быть осторожнее с невербальным общением – кивки и мотание головой мой новый знакомый явно не воспринимал, вернее, не считывал смысл.

Кстати, знаки для согласия и возражения лучше бы определить сразу.

– Да, – произнесла я чётко, наклоняя голову и посылая соответствующий импульс. – Нет, – добавила, покачав головой.

Рыжий сообразил тут же. Оказалось, что согласие у них – склонить голову к плечу. Отрицание – вздёрнуть подбородок, как у нас делают иногда, если не слышат, хотят уточнить что-то или ленятся показать направление рукой.

Продолжая улыбаться и трещать без умолку, рыжий разложил костёр из подручного материала и поджёг его щелчком пальцев. Я делала вид, что рассматриваю заросшие склоны, а сама чутко вслушивалась в чужие мысли, соотнося образы со словами и запоминая как можно больше.

Только это меня и спасло.

Агрессивное намерение проскочило фоном, не успело созреть до готовности действовать. Но образ был точь-в-точь как у тех ублюдков из пещеры – насилие и ещё что-то, очень неприятное.

Рассуждай логически, поступай рационально, ожидай худшего, так?

Я поступила рационально – соединила руки, замыкая энергетические каналы, и рывком вывела напряжение эмпатического купола на максимум.

Четвёртая ступень – самое мощное воздействие, на которое я способна. На два порядка более интенсивное и в десять раз более энергозатратное, чем любые манипуляции на третьей ступени.

Рыжего буквально придавило к земле. Он распластался у костра, осоловело глядя в тёмное небо. Мне тоже пришлось несладко, нормально подняться я не смогла. Проползла на четвереньках по мокрой траве и села ему на живот.

Какой же он весь горячий, шрах… от макушки до пяток, как в лихорадке.

Содранные от падения колени саднили, голова трещала, состояние – хуже не придумаешь. Но выхода нет. Надо прояснить ситуацию как можно быстрее и полнее, чтобы не метаться от одной смертельной опасности до другой. И способ один: просканировать «спасителя» прямо сейчас. Если повезёт и транс не развеется слишком быстро, то и язык немного подтяну… А извинюсь за ментальное насилие потом.

Если он заслуживает моих извинений, конечно.

– Отнесись к этому как к медицинской процедуре, – посоветовала я от души, хотя он, оглушённый, конечно, ничего не понял.

Второй раз за вечер выйти на четвёртую ступень оказалось ещё сложнее. Единственное, что облегчало задачу – нужно было делать не купол с равномерно рассеянным покрытием, а нечто вроде иглы. Концентрированной, тонкой, острой.

Я и вонзила её рыжему в лоб – и пропала.

…Звучит как полный абсурд, но меня, очевидно, утащили в другой мир.

Пока рыжий без сознания валялся под боком, тёплый и безвредный, я размышляла и подводила итоги.

Итак, парни, которые испортили свадьбу дорогой кузины, тут что-то вроде местных сектантов: мысленный образ колебался от кустарных ремесленников до отступников, нечто малопочтенное и пугающее одновременно. Ритуал переноса – дело обыденное, хотя и сложное: можно сравнить с запуском нового космического корабля у нас. Выдернутых из другого мира, то есть людей вроде меня, рыжий воспринимал как нечто среднее между подарком, другом по несчастью и конкурентом – алогичное сочетание. Себя он считает магом. Что ж, вполне возможно, если вспомнить все эти прыжки, полёты, парящие светильники-шары, сам по себе вспыхнувший костёр…