– Частного учителя? – презрительно поморщившись, спросила Маргарет. – Зачем фабрикантам понадобились манеры джентльменов и классическая литература?

– Некоторые из них вполне приличные люди. Они осознают свои недостатки, которых, естественно, больше, чем у студентов и преподавателей Оксфорда. Они вошли в зрелый возраст, но хотят учиться. Другие мечтают о том, чтобы их дети получили лучшее образование, чем они сами. В любом случае, как я уже говорил, там имеется вакансия частного учителя. Мистер Белл рекомендовал меня мистеру Торнтону, его арендатору и весьма интеллигентному человеку, насколько я могу судить по нашей переписке. В Милтоне меня ожидает если не счастливая, то достаточно деловая жизнь. Люди и события там будут настолько другие, что я забуду о Хелстоне.

Маргарет догадалась, что это был его тайный мотив. Все будет другим! Но ее душа протестовала. Рассказы, которые она слышала о севере Англии, фабрикантах и людях этого дикого сурового края, вызывали у нее отвращение. Единственное оправдание заключалось в том, что Милтон будет разительно отличаться от Хелстона и никогда не напомнит им о прошлой жизни.

– Когда мы уезжаем? – спросила Маргарет после небольшой паузы.

– Точно не знаю. Я хотел поговорить об этом с тобой. Понимаешь, твоя мать еще ничего не знает. Но через две недели – после того как пришлют постановление о моей отставке, – мы уже не сможем оставаться в пасторате.

Маргарет оцепенела от изумления.

– Через две недели!

– Нет, конкретная дата не установлена, – с тревогой произнес отец.

Очевидно, он заметил, как побледнело лицо дочери, а глаза заволокло пеленой печали. Впрочем, она тут же сумела взять себя в руки.

– Да, папа, лучше действовать быстро и решительно, – сказала Маргарет. – Жаль, что мама ничего не знает. Вот в чем главная проблема.

– Бедная Мария! – с нежностью в голосе воскликнул мистер Хейл. – Моя бедная супруга! Все было бы проще, если бы я не был женат на ней и сам отвечал за свои поступки. Прости меня, Маргарет. Я не смею изъясняться с ней на эту тему.

– Я сама расскажу ей о возникшей ситуации, – печально произнесла Маргарет. – Дайте мне время до завтрашнего вечера, чтобы я могла выбрать подходящий момент. Ах, папа, как же так!

Она заплакала, а затем со страстной мольбой продолжила:

– Пожалуйста, скажите мне, что это кошмар, ужасный сон, а не реальность! Вы, наверное, шутите, говоря, что собираетесь покинуть Церковь, оставить Хелстон и навсегда увезти отсюда меня и маму. И все из-за какой-то иллюзии. Какого-то искушения! Скажите, что все это неправда!

Мистер Хейл ответил ей хриплым от волнения, но непоколебимым голосом:

– Это правда, Маргарет. Ты не должна сомневаться в искренности моих слов. В намерении и твердой воле.

Какое-то время он наблюдал за ней с застывшим выражением лица. Она тоже с мольбой смотрела на него. Но затем ей стало ясно, что ситуацию не изменить. Тогда она встала и без лишних слов направилась к двери. У самого порога он окликнул ее. Мистер Хейл стоял у камина, сутулясь, как больной старик. Однако, когда дочь подошла, он выпрямился и, возложив руки на ее голову, торжественно произнес:

– Благослови тебя Бог, мое дитя!

– И пусть Он вернет тебя в лоно Церкви, – ответила она, выражая искреннее желание своего сердца.

Маргарет боялась, что ее ответ на благословение будет воспринят как недостойный и непочтительный, возможно, даже обидит отца, поэтому она обвила руками его шею. Он прижал дочь к себе, и она услышала его бормотание:

– Духовники и мученики за веру переносили еще большую боль… Я не должен падать духом.

Они вздрогнули, услышав голос миссис Хейл. Та звала Маргарет. Они отпрянули друг от друга, с грустью думая о том, что им предстоит сделать в ближайшее время. Мистер Хейл торопливо произнес:

– Ступай, Маргарет. Завтра меня не будет дома весь день. Постарайся до вечера рассказать все твоей матери.

– Да, – ответила она и, потрясенная до глубины души, вернулась в гостиную.

Маргарет внимательно слушала мать, которая рассказывала ей о своем плане по улучшению жизненных условий самых бедных прихожан. Ей приходилось все это выслушивать, хотя каждый пункт проекта отдавался болью в ее сердце. К тому времени, когда начнутся морозы, они будут далеко от Хелстона. Ревматизм старины Саймона еще больше усугубится, а зрение вообще испортится, но некому будет прийти и почитать ему, обрадовать миской бульона и хорошей красной фланелью. Если кто и придет, то, скорее всего, чужой человек. И старик напрасно будет ждать ее. Маленький ребенок Мэри Домвилл, калека от рождения, будет долго еще подползать к двери в надежде, что она выйдет наконец из леса и направится к нему. Эти бедные друзья никогда не поймут, почему она покинула их. А ведь было много и других.

«Обычно папа сам планировал траты на помощь прихожанам, – подумала она. – Возможно, я вторгаюсь в семейный бюджет, но зима, похоже, будет суровой. Нашим пожилым и малоимущим людям нужно оказать поддержку».

– Мама, давайте сделаем для бедных все, что сможем, – пылко сказала Маргарет. – Вдруг из-за каких-то обстоятельств нас уже не будет здесь зимой.

Забыв о рациональной стороне вопроса, она думала только о том, что это будет их последняя помощь прихожанам.

– Ты не заболела, моя дорогая? – встревоженно спросила миссис Хейл.

По всей видимости, она неправильно поняла намек Маргарет на неопределенность их пребывания в Хелстоне.

– Ты выглядишь бледной и усталой. Это все из-за сырого, нездорового воздуха.

– Нет, мама, вы ошибаетесь. Воздух прелестный. После дыма печей на Харли-стрит он кажется наполненным ароматами свежести и чистоты. Но я действительно устала. Наверное, пора уже готовиться ко сну.

– Еще не так поздно. Всего половина десятого. Но тебе лучше пойти в постель, дорогая. И попроси у Диксон теплой каши. Я навещу тебя, когда ты ляжешь. Боюсь, ты простудилась или подышала плохим воздухом у какого-нибудь застоявшегося пруда.

– Мама! – с вымученной улыбкой произнесла Маргарет, целуя ее в щеку. – Я хорошо себя чувствую. Не тревожьтесь обо мне. Я просто устала.

Чтобы успокоить мать, девушка послушно съела тарелку каши, а затем поднялась наверх, вошла в свою комнату и, совершенно опустошенная, легла на кровать. Вскоре миссис Хейл заглянула к ней, поинтересовалась ее самочувствием и, поцеловав, пожелала спокойной ночи. Как только дверь родительской спальни закрылась, Маргарет соскочила с постели и, набросив на плечи халат, начала беспокойно ходить по комнате. Громкий скрип одной из половиц напомнил ей, что она должна вести себя тише. Сев на широкий подоконник, девушка уютно устроилась в нише окна.

Этим утром, когда она смотрела сквозь стекло, ее душа ликовала при виде сияющих отсветов на башне церкви, которые предвещали прекрасный солнечный день. Вечером же, всего лишь через шестнадцать часов, она сидела на подоконнике, исполненная печали и уже не способная плакать, с холодной болью в груди, которая, казалось, выдавливала из ее сердца всю прежнюю жизнерадостность. Визит мистера Леннокса и его предложение походили на сон, на нечто нереальное, стоявшее за гранью ее жизни. А суровой реальностью были непонятные сомнения, одолевшие ее отца и позже заставившие его расстаться с Церковью. И теперь вследствие предпринятого им губительного шага на их головы сыпался град ужасных перемен.

Маргарет взглянула на серые очертания церковной башни, выделявшиеся на темно-синем полупрозрачном фоне постепенно сгущавшейся темноты. Она могла бы смотреть на эту дымку вечно, погружаясь в нее с каждым мгновением все больше и больше… но не находя в ней Бога. Казалось, земля обезлюдела и ее накрыл железный купол, за которым находился вечный мир и слава Всемогущего. И бесконечные глубины космоса в их неподвижной строгости были более обманчивыми, чем любые материальные границы. Они заглушали крики земных мучеников – мольбы, которые поднимались в это абсолютное величие и терялись там навсегда, так и не достигнув Его трона.