Еловые ветки хлестали по лицу. Но она бежала. Бежала, уже не разбирая дороги по притихшему ночному лесу.

Промозглый осенний ветер. Холодная сырость и слякоть. И тишина в лесу. Какая-то загробная.

Ей казалось, что вокруг все вымерло слышно лишь ее громыхающее сердце и четкий ритм отбивающих дробь кроссовок.

Вновь раздался лай собаки.

— Как же так! Снотворное должно было действовать еще какое-то время. Видимо, он не допил… Пустил Джека по ее следу. Надо было брать его с собой. Пожалела животинку. И о чем только думала… Куда я его дену? Надо уходить налегке.

А он же быстро смекнул направить Джека по ее следу. Ищи хозяйку. А пёсель и рад услужить.

Бежать, нужно бежать.

Как же так! Такой идеальный план побега трещал по швам. Ой, что же будет…

— Настя, где ты? — заискивающе и зло прокричал он, — Тварь. Вернись! Все равно найду!

От этой фразы все свернулось комком внутри. Как же близко его голос. Голос, от которого когда-то разлетались бабочки и бегали табуны мурах. И от которого она в страхе зажималась, за кроватью, в углу спальни. Стараясь сжаться и стать меньше прикроватной тумбочки.

Бежать, нужно бежать.

Громом раздался хлопок. Выстрел. Мимо. И совсем близко. В воздух. Чтоб страшнее было.

Бежит, не разбирая дороги. Но вот, споткнулась, кубарем падает вниз. Кроссовок зацепился за какую-то корягу, так некстати попавшуюся на пути. Пытается вытащить ногу из крепкого деревянного захвата. Но, нет. Слишком крепко просела нога с обувью.

Не вытащить её по-быстрому. Кое-как вытаскивает правую ногу из-под коряги, без обуви. Встала, попыталась пробежаться.

Слишком большой контраст между толстой подошвой и босой ступней. Неудобно бежать. Расшнуровывается и снимает второй кросс и опять… Бежать.

Она торопилась, и не нашла носки под кроссы, и сейчас бежала босиком.

Хвоя, ветки, камушки и мелкий сор впиваются в кожу. И холод пронизывает иглами снизу, вверх.

Так некстати и не по погоде одета. Простенькие джинсы, серая футболка. Некогда было наряжаться. Резко похолодало. По любому заболеет. Сюда бы хотя бы еще свитерок.

Высокий хвойный лес стал еще неприветливее. Словно обидевшийся ребенок, стал кутаться в пушистое одеяло холодного тумана. Бррр, зябко. И это мягко сказано.

Слабой надеждой у нее мелькает мысль — «А может он меня все же не заметит? Туман кругом, такой плотный, надежный…»

Нужно стать блеклой тенью (как он и хотел) и тихонечко, незаметно убежать. Но куда? На панике не знает что делать, куда бежать. Неужели заблудилась?!. Вроде бы верное направление. Лес не бесконечный, рано или поздно выйду на дорогу.

Но вот Джек опять взял след. Залаял. Это эхо или он действительно так близко? Слишком близко. Кажется, она уже слышит это сбивчивое собачье сопенье.

Бежать, надо бежать.

Хлопок. Она вновь падает кубарем.

Сейчас, сейчас… Встану. «Домой» уже не вернусь. Сильный толчок в район где-то между лопаток. Упала. Надо собраться, нужно встать. Но глаза, как назло закрываются, теряет сознание.

И только мысль, что нужно бежать, тормошит ее и заставляет открыть глаза. И вновь чувствовать холод. Как же холодно-то…Жгучее ощущение холода продолжает медленно, тонкими иглами, залезать под кожу.

Густой, молочный туман распластался над лесом. Она неуклюже пыталась подняться. Тело саднило и не слушалось. Словно управляемая неумелым кукловодом, деревянная кукла на шарнирах, дергаными движениями, она все пыталась как-то подняться с земли.

Похоже нехило так шандарахнулась. Руки и ноги словно одеревенели. И холодно, уже почти не чувствует своих ног и рук. Почти не замечает, как ледяные иглы холода проникают сквозь открытую кожу.

Эй, пальцы, руки, ноги давайте дружить, начнем уже движение!

Провозившись какое-то время, она все-таки смогла встать. Оглянулась. Кругом туман. Ничего не видать дальше своего носа.

Может спрятаться. Прислушалась… Опять какая-то запредельная тишина. Неслышно, чтобы где-то раздавался лай собаки. Но вот вой… Вой раздался. Протяжный, жалобный и тоскливо страшный.

Наверное, нужно спрятаться. Отсидеться где-нибудь. Дождаться, когда спадет туман и там уже определиться куда идти. Заблудилась окончательно. Идти на ощупь бесполезно. Ну вот, прошла буквально пару шагов, и чуть не врезалась в огромное дерево.

Здесь и пересижу. Устала. Плюхнулась на землю рядом с каким-то деревом. Шмыгнула носом, нечего тут реветь. И облокотившись о ствол, незаметно для себя, Настя задремала.

Странное наваждение, сон. Словно тонкие, кое-где посеребренные инеем, черные нити прошивают ее тело, врезаются ледяными иглами. Везде, где ее руки и ноги касаются земли — будто прошивают ее насквозь. Быстрыми, тончайшими ледяными струйками вливаются, вбиваются иглами, шипами. Но сил сопротивляться будто нет. Тело сковал «сонный» паралич. Дыхание становится все тише, глубже.

Стоит почти осязаемая тишина. Но стало так спокойно. Еще один легкий вдох. Еле уловимый последний выдох.

Как вдруг по венам стремглав, разрядами тока, побежали яркие трещащие искорки. Эти искорки словно маленькие разряды тока пробежались по всему телу, мгновенно согревая. Она открыла глаза. Уже день.

Не думала, что ее лес может быть таким дремучим. Какие толстые деревья. И трава по колено. И куда я это забежала? Ну и место для ночлежки выбрала. Странное. Страшное и притягательное.

Она стояла у огромного дерева, которое когда-то чудом уцелело в пожаре. Левый бок его покрывали черные следы пожара. Ну а справа настойчиво росли ввысь и ширь крепкие ветки, пробивалась ярко-зеленая листва. Засмотрелась на эти листики. Пытаясь вспомнить, что это за дерево такое. Такая сочная, по-весеннему яркая листва… осенью?

Постепенно звуки нового дня настойчиво стали доходить до нее. Будто стали прибавлять громкость. И среди этих звуков, где-то слева, она отчетливо расслышала скулеж. Едва различимый, но «собака» поскуливала.

От этого звука ей стало не по себе. Сердце защемило. Сразу подумала о том, что он выместил злость на ее обожаемого пса Джека. И вспомнила один из самых тяжелых случаев в ее ветеринарной практике. Как волонтеры притащили замызганную доходягу хаски. И этот звук у нее неразрывно ассоциировался с болью, безнадежностью и, тем не менее, острым желанием помочь животинке.

Она пошла на этот звук, пробираясь сквозь заросли кустов и травы. Сколько колючек, репейников, «крапивы» здесь было. Просто рассадник какой-то шипасто-жалящих растений. Они больно обдирали ее руки и ноги, оставляли небольшие ожоги.

Но Настя все шла на этот звук. И вышла на свою голову.

На поляне то и дело торчали обгоревшие черные пеньки, деревья. Судя по всему, здесь когда-то был сильнейший пожар. Торчит лес черных деревяшек. Но пожар был давно, ведь такой буйной растительности Настя давно не видела. Бывала на пикниках дикарем, но, чтобы такой сочной зеленой травы по колено?! Там явно не росло.

Ну и в центре этого многотравья, рядом с огромным поваленным обугленным бревном она увидела то, отчего ее сердце облилось кровью. Что за пристанище живодеров!

Застрявшая в четырех капканах, тощая светло-серая собака, так похожая на волка, безнадежно положила голову на черное бревно. Чуть позже Настя поняла, что это и был волк, а точнее, волчица. Глаза ее были закрыты. Но все же она еще была жива. Ее грудная клетка слабо поднималась. Тяжело дышала. Вокруг ее шеи и этого черного бревна тугой удавкой было что-то намотано. Веревки, какие-то зеленые лианы, и еще тонкий, блестящий и черный шнур.

Пригляделась. Этот тонкий черный шнур среди веревок и травы шевелился.

Да это же змея! Похоже, что змея запуталась (или ее специально запутали?) среди веревок и травы. И она невольно, пытаясь выбраться, душила волчицу.