В Центральном мире Даймонии жила только чистая кровь, элита высшего общества. Именно после катастрофы чистота крови и признаки этой чистоты, вроде наростов на лбу вместо полноценных рогов или же куцые хвостики, как у меня, были возведены в культ. Такое отношение к проявлению даймоновской крови повлекло за собой новый общественный строй, где смескам места не нашлось. В моем нечистокровном случае даже рудимент хвостика не спасал положение. Смешанная кровь занимала последнее место в социуме, и в Центральный мир нечистокровные отбросы не допускались совсем. Смескам разрешалось жить только на остальных объединенных планетах, а на какой, зависело от качества родословной. Покинуть территории Даймонию разрешалось исключительно после рождения определенного количества отпрысков, где количество зависело от чистоты этой злосчастной крови.
Властитель Даймонии вел жесткую внешнюю и внутреннюю политику, и в отношении своего народа он так же был исключительно жесток. Даймоны – не самая порядочная раса во всех мирах и вселенных, в силу своего по-звериному эгоистичного отношения ко всему и ко всем. А после этих посткатастрофических изменений даймоны стали еще изворотливее, подлее и злобливей, и меры борьбы с беззаконием еще более ужесточились.
И да, я действительно обладала небольшим двадцатисантиметровым рудиментом хвоста. Если раньше даймон, обладающий добротным толстым крепким хвостом с очаровательной кисточкой, выпячивался его обладателем при малейшем поводе, то я свой хвостик прятала в мешковатых штанах. Кстати, это была еще одна причина ненависти собственной матери ко мне – у меня был хвостик, несмотря на то, что во мне была лишь половина крови даймона, ее половина. А она, зачатая от родителей даймонов, не имела даже и намека на великое прошлое собственного народа. За что ее сослали на планету Ц – четырнадцатую, я понятия не имела, но вряд ли за что-то законопослушное.
Все высшие расы, участвующие в опосредованном уничтожении человечества, хотя бы остались существовать, а вот коренное население Земли, которому удалось частично спастись с разрушенной планеты, расселилось по множеству миров, слилось в миллионах генов и потеряло свою человечность, способность проводить и преобразовывать энергии вселенных. Для многообразного космоса был утерян наиважнейший энергетический потоковый трансформатор, что привело к катастрофе и к новым реалиями жизни.
Альянс предпринял отчаянную попытку вернуть прежнее положение, задобрить Создателя и вернул к жизни бывшую человеческую планету за несколько тысяч лет, основав там Земную свободную республику. Однако, демиург милости не проявил – все осталось как прежде. Высшим расам пришлось адаптироваться к новому образу жизни, что у них довольно удачно получилось. Земная республика стала воплощением прошлого Земли и ее человека, не позволяя забыть каждому жителю космического пространства о том, что каждое творение Создателя важно для всех нас, каким бы оно слабым не казалось первоначально.
Мысль, что мне, полукровке с рудиментом хвоста, обязательно найдется свой угол на бывшей планете Земля, мотивировала меня к побегу и не давала отчаяться до совершения абсолютных глупостей. Призрачная надежда заставляла меня действовать: работать продуктивнее и узнавать больше. Я была твердо убеждена, что в глазах Создателя, я являлась уникальным божественным творением. И, там, за пределами даймоновской границы на свободных территориях, где когда-то жили земляне, я смогу найти свое место и буду свободна.
Земная республика, где власть была в руках межрасовой ассамблеи, принимала у себя любые народы без предвзятости и без покушения на чужие убеждения, требуя взамен строгое соблюдение местных законов и правил. Республиканское законодательство не обязывало выкупить свою свободу, собственноручно отдав своих детей в рабство Властителю, но и не позволяло вредить остальным обитателям. Свобода, которую обещала мне, Кларе Годесск, Земная республика в моих мечтаниях, прочно поселилась в моей голове. Оставалось дело за малым – покинуть границы объединенных планет Даймонии.
Пересечь пограничный контроль Даймонии зарегистрированным жителям было не просто. Покинуть свое место рождения было разрешено только в двух случаях: родить пятерых даймонов при условии, что второй партнер был чистокровным даймоном, или же требовалось произвести на свет трех смесков, в качестве откупа Властителю. И только тогда сканирующий луч на орбитальной пограничной станции давал зеленый свет и позволял свободно покинуть территории объединенных планет. Мне казалось, что таким образом Властитель пытался нивелировать последствия катастрофы, заставляя выбирать «правильных» партнеров, но на деле данная политика лишь усугубляла положение, и пропасть между Центральной планетой и остальными лишь росла.
На моей родной Ц – четырнадцатой планете из чистокровных даймонов жили лишь сосланные Властителем, но даже провинившиеся перед его ликом «чистые» даймоны заняли более привилегированное положение по сравнению с остальными жителями, нечистокровными. Даймоны моей родной планеты, чья родословная желала лучшего, тяжело трудились на загрязненных мануфактурах по переработке и утилизации отходов остальных тринадцати планеты и Центральной. Бюджет «планетарной помойки» не позволял оборудовать предприятие робоботами или же соответствующей техникой. Жители четырнадцатой выполняли грязную, тяжелую работу, получали нищенское жалование, и в таких жестоких условиях озлобились и деградировали. Несмотря на бедственное положение, все равно каждый из них стремился показать и доказать обществу, что их место должно быть выше, чем есть, что они заслуживали иной статус. Способы для того, чтобы хоть каплю преувеличить свой вес в глазах «чистого» общества, выбирались самые разные, насколько хватало коварства и фантазии даймонов. Предательства, любовные интриги, доносы, бахвальство, хитрость, изворотливость: в ход шло все. Разве такое существование можно было назвать жизнью, тем более счастливой? Я этого не хотела. Я не желала этого ни себе, ни своим теоретическим детям. Мне пришлось вести одинокий и непонятый другими образ жизни, бросить все силы для того, чтобы пересечь границы объеденных планет.
Было ясно, что для того чтобы покинуть космическое пространство Даймонии, я не смогу произвести на свет маленьких даймонят, об этом не могло идти и речи. Мне необходимо было пойти на нарушение закона, пойти против Властителя и против его реардов и их департаментов. Обмануть всех и сканирующий луч тоже.
За регистрацией и чипированием свежерожденных даймонят отвечал департамент контроля, под руководством одного их верховных реардов. Верховных реардов было не так много, и каждый из них руководил своим департаментом и нес ответственность перед монархом Даймонии. Безусловно реарды являлись показательным примером чистой родословной, имели военную подготовку, последние технологии, знания и жили на Центральной планете. Они были почти такими же могущественными, как и сам Властитель.
Департамент контроля координировал не только рождаемость, но и регистрацию посетителей Даймонии, оставляя и на их руках соответствующие коды, как и у тех, кто был рожден на одной из объединенных планет. Без сканирования этого чит-кода на пограничной станции, где подтверждается разрешение покинуть территории, ни один корабль не сможет покинуть орбиту планеты. Даже вокруг Ц-четырнадцатой был выстроен барьер и современная контрольная станция, технологию которой мне предстояло обмануть.
Пройти сканирование и правомерно уйти в космическое пространство, я не имела возможности. Готовясь к побегу, я прорабатывала любые варианты, даже самые абсурдные. И все равно у меня не получалось благополучного исхода, даже в собственных мыслях. Пока в мою жизнь не постучался случай, посланный самим Создателем.
Однажды, когда я в очередной раз отмывала экспонат с далекой планеты Тихин, обитатели которой скидывали хитиновый экзоскелет по мере роста в течении всей жизни, собственно чью-то плотную скинутую оболочку я и терла тряпкой, в лавку зашел странный нетипичный посетитель. В магазинчик полной всякой всячины, явился старый, если не сказать древний, чистокровный даймон, что само по себе было необычным явлением. Даймон ехидно разговаривал с двергом, который стоял у прилавка. Он явно искал что-то, что одному ему было известно. Его взгляд скользил по полкам, по висящим с потолка экземплярам, по уставленным разнообразными экспонатами помещению, но стоило ему увидеть меня, как он оставил свои поиски. Даймон долго рассматривал меня, кажется, даже принюхивался, пока не заговорил голосом полным сладости:
