– Это пареная репа, мил человек, – пояснил коренастый.

– А хлеба нет?

– Не обессудь, сегодня не успели испечь!

За едой больше не говорили. Только жевали. Да уж, от такой диеты можно коньки отбросить. Без хлеба репа набивала желудок, как огурец – быстро, но ненадежно. Но вот котелок выскребли до донышка, откинулись на лавках и уставились на меня. Словно я был заядлым сказочником.

– А ты молодец, славно отколотил Сеньку-ирода, – сказал коренастый, пытливо вглядываясь в моё лицо, – а то он нас всех прямо измучил. Орет, придирается, чуть что – кулаки распускает! Вот третьего дня к Ивану приложился, – он кивнул в сторону парня, – не так поклонился, как надо, ишь ты!

Только сейчас я заметил, что лицо парня украшает расплывшийся светло-желтый синяк под глазом. Фингалы – они такие, прежде чем сойдет, все цвета радуги поменяет.

– А ты славный ратник, – продолжил коренастый с уважением, – небось в дружине княжеской служил?

Я промолчал, потому что не знал, что ответить. Я просто решил перетерпеть, перекусить (я действительно был голоден) и идти домой. А что они говорят – неважно.

– Не хочешь, не говори, – не обиделся хозяин, – не наше это дело. Я вот к чему говорю – вижу я, человек ты благородный, да и сильный к тому ж. Князь таких любит. А Сенька теперь позору не оберется – с дружиной вооруженной не смог безоружного победить. Будь нашим тиуном – мы тебе верно служить будем.

– А как я им стану? – подыграл я.

– Иди, мил человек, в стольный город, на поклон князю и скажи: «Так мол и так, князь-батюшка, смерды смеются над тиуном твоим, не хотят его видеть больше. Дозволь я стану ими от твоего имени править?»

– Ну ты простой, как пять копеек! – восхитился я. – А князь меня – вжик и на кусочки нарежет!

– Да нет, он добрый у нас, князь-батюшка. Это слуги у него дурные бывают, доброе имя позорят. Ступай, не бойся.

– Хорошо, – «согласился» я, – показывайте дорогу.

Меня вызвался проводить Иван. Он повел меня сквозь лес по еле заметной тропочке. Вскоре мы вышли на неширокую грунтовку, причем по ней явно ездили на телегах, а не на автомобилях, судя по узким колеям. Отпустив проводника, я пошел к городу. Не помню я такого пути к моему родному городу. Ну да всех путей не упомнишь – обязательно найдется какой-нибудь нетипичный подход, да еще на самом заметном месте. Небось сейчас выйду опять к каким-нибудь гаражам. И всё-таки, куда меня занесла та самая «аэродинамическая труба»?

Грунтовка вела меня то через чащу, то через луга и овраги, но еще ни разу не вывела на такое место, откуда можно было бы посмотреть вдаль. Я уже изрядно запыхался, когда увидел впереди невысокий холм. Когда я поднялся на него, то некоторое время стоял в оторопении…

Передо мной расстилался натуральный древний город. Я не видел такого даже во время экскурсии по Золотому Кольцу России. Нельзя даже и сравнивать – город имел жилой вид. Да и выглядел он совершенно новым, только что отстроенным.

Вначале я увидел стены – здоровенные, высотой с пятиэтажку, в которой я живу. Или даже не стены, а земляные валы. А на них уже небольшие бревенчатые пристройки со сторожевыми башнями. Я задумался: как же насыпали такие крутобокие валы? Почему они не рассыпаются? Память подкинула решение – сперва сложили стену, а потом обложили её землей, чтобы нельзя было поджечь.

За стенами виднелись крыши домов и храмов – самые высокие здания города, а в сторожевых башенках, едва заметные с моего наблюдательного пункта, стояли часовые. Так, нормально, город охраняется, ведь памятники архитектуры нужно беречь.

Я тихонько, бочком пошел влево, вдоль крепостного вала, не отрывая глаз от этого чуда. В голове вспыхивали и вертелись разные мысли. В частности, я думал, куда же меня занесло. В радиусе пятисот километров от моего степного города не наблюдалось ничего подобного – тысячелетие моя родина справит лишь через шестьсот лет. Поэтому подобных раритетов в области, к сожалению, нет.

Так, бочком, словно черноморский краб, я прошел метров двести. И тут мне всё стало ясно. Или почти всё.

Во-первых, мне открылась река. Не очень широкая по сравнению с Волгой. Но в Европе она считалась бы большой. Город стоял на крутом берегу этой реки. Но главное было не в этом.

Главное было в том, что у города имелись ворота. Да-да, настоящие такие древние ворота, где путник может попасть внутрь по опускающемуся на цепях деревянному мостику. А над воротами… Над ними была построена церковь. Деталь, казалось бы незначительная для неизощренного глаза. Но мне она сказала многое.

Дело в том, что подобные ворота были, как мне помнится, только в славном граде Киеве. Сегодня они имеются лишь в реконструированном виде – то бишь, их возвели заново, руководствуясь древними изображениями.

И как окончательно добивающая деталь – далеко за стеной, в гуще застроек, я увидел высоченный храм, пирамидально вздымающий свои купола высоко над всеми остальными зданиями. И куполов было совершенно случайно тринадцать.

Конечно, тринадцать – это число апостолов вместе с Христом. И немудрено, что многие храмы имеют именно такое количество куполов. Но река, похожая на Днепр, ворота, похожие на уже давно разрушенные Золотые, говорили мне, что этот храм – знаменитый Софийский собор.

Приметы Киевской Руси меня не обрадовали – как-то больше хотелось увидеть сейчас пусть неприметную, но всё-таки свою хрущевку. А вместо этого я сидел сейчас неведомо где и глазел на неведомо что. А тут еще, приглядевшись, я увидел людей, которые заходили в ворота – они казались мне совсем маленькими фигурками, и чуть не взвыл от отчаяния. Это были вовсе не японцы с японскими фотоаппаратами. И даже не американцы опять-таки с японскими фотоаппаратами. Это были всё те же, одетые как и полагается в старину «бортники». Лапти, шнуровка, холщовые рубахи, кое-где мелькали нарядные кафтаны. В общем, хана.

В этот момент я почему-то вспомнил о своём сотовом телефоне. Обычно я не слишком уважаю эту назойливую машинку, готовую ежесекундно вывести тебя на разговоры о пустяках. Но сейчас мобилка показалась мне чем-то родным, связывающим меня с внезапно ставшей зыбкой реальностью. Слишком далеко я зашёл сюда, в эту страну любителей исторических игр…

Так и есть. Абсолютно нет связи. Да и батарея разряжена. Внутренний голос подсказал мне, что я вряд ли найду здесь зарядку для «Нокии». Впрочем, как и розетку. Поэтому я выключил телефон – про запас.

Трудно было решиться сделать первый шаг в сторону города, который я идентифицировал как Древний Киев. Съёмочных стрел «Мосфильма» или «Уорнер Бразерс» поблизости причудливых строений по-прежнему не наблюдалось, также не было видно ни Михалкова, ни Спилберга с рупорами в руках.

Впрочем, не исключено, что всё это – обыкновенная историческая реконструкция. Я сам знавал многих толкиенистов, которые, хлебнув лишку тёмного пива с гордым названием «портер», носились по лесу полчищами с воплями: «О Элберет Гилтониэль!» Ведь брали же они где-то «эльфийские доспехи» и многочисленные мечи, каждый из которых претендовал на роль «Гламдринга».

Не обращая внимания на мои утешительные размышления, в ворота города заходили толпы людей в разнообразных эксклюзивных костюмах. На конях и пешие, иногда попадались целые караваны, гружёные тюками, перемежаемые простыми телегами. Из города выходили, как правило, налегке, с довольными лицами, похлопывая себя по поясу, где звенели монеты в кошельках-мешочках. Знатные и простолюдины двигались зачастую бок о бок, но не наблюдалось, чтобы кого-то втаптывали в грязь при движении очередной «vip-колонны».

…Сделав глубокий вдох, я пошёл к дороге, которая была от меня в каких-то пятидесяти метрах. Даже если это розыгрыш, трудно придумать лучший способ его раскусить, чем оказаться в самом большом скоплении ряженых.