– А когда ваши верные компаньонки вас покинут и мы останемся вдвоем, сестра, клянусь, я стану для вас самой надежной подругой. А позже подберу и вам замечательного мужа. Лично этим вопросом займусь. Обещаю. И тогда мы с вами поговорим и о женских страхах, и о первой брачной ночи. Честное слово.

Гвин подмигнула.

– Но мне уже пора, милые дамы. Я вас оставлю. – Она неспешно двинулась к дверям. – Уверена, ваша вышивка теперь станет еще интереснее. За душевной дружеской беседой, разумеется.

Адептка покинула «загон для леди» с чувством непередаваемого торжества.

О Деване она сможет позаботиться достойно. Она все-таки сестра мужа. Но дружба капризной принцесски ее не волновала нисколько. Равно как и вражда. Пусть хоть восковую куклу делает и иголки по ночам втыкает. Гвин это было безразлично. Но от трех ее товарок предстоит в скором времени избавиться (начиная с белокурого номера два, пожалуй). Очевидно, они плохо влияют на ребенка. Обучают дешевым базарным манипуляциям вместо хороших манер.

Гвин уже знала, кому написать пару писем по вопросам сватовства.

Рисовальная комната осталась далеко позади, когда до женщины донеслись всхлипы и шепот, а потом сердитое:

– Она еще не знает, что ее ждет.

Фраза принадлежала Деване Мейхарт.

Рыжая адептка лишь демонстративно потерла руки. Пусть никто и не видел ее в сей миг.

Ну-ну. Любопытно прям-таки. Что же ее ждет?

Мелкие интриги принцессы не волновали Гвин. Впрочем, ее вообще мало что могло задеть. Придворные сплетни, науськивания и женские козни уж точно к таким вещам не относились. Девана была молода и избалована, а жена брата наверняка виделась ей соперницей и чужачкой, что вмешалась в их жизнь. Когда-нибудь до Деваны дойдет, насколько ценна для всего Нордвуда Гвин. Или можно надеться, что дойдет.

Адептка усмехнулась своим размышлениям. Она вспомнила другие интриги. Те, что порой позволяли себя адепты в Идарисе. Злые мелочные козни против неугодных коллег. Сколько их выпало на долю Гвин в свое время. И насколько больше учиняла она сама. А потом всех одинаково карали архимаги. И вот уже младшее поколение всем скопом собиралось в какой-нибудь таверне, чтобы перемыть старикам косточки. Независимо от прошлых обид. И будущих. Они пили и хохотали так, что в таверну никто зайти не смел, коли в ней отдыхали последователи Академии. Веселые времена, что и говорить.

Ноги сами вынесли Гвин на лестницу ближайшей башни. А оттуда – на высокую открытую галерею прямо над морем.

Гвин перегнулась через скрипучие перила и посмотрела вниз.

Там холодные пенные волны с грохотом бились об острые зубья черных скал. Раз за разом набегали в безуспешных попытках подняться выше. Точно море хотело забраться на утес и смыть замок, но не могло. Оттого и злилось. Высокий Очаг стоял надежно.

Налетел порыв ветра. Взметнул огненные волосы, точно живое пламя. Ледяными пальцами ущипнул кожу голых ног под развевающейся юбкой. Принес с собой навязчивый запах соли и водорослей.

Гвинейн попыталась пригладить волосы и привести в порядок платье. Безуспешно. Новый порыв холодного ветра растрепал прическу еще сильнее. И тогда адептка побежала по галерее дальше, к противоположной двери, чтобы поскорее уйти с улицы. Погода явно не располагала для прогулок.

Она вбежала в замок и плотно закрыла за собой дверь, очутившись в длинном коридоре, стены которого украшали многочисленные вышитые картины. Гвин уже бывала здесь и знала, что это за место. Своеобразная памятная выставка покойной королевы Трилы Мейхарт.

Пейзажи, натюрморты и просто сложные растительные узоры. Аккуратная гладь. Стежок к стежку в одном направлении. Блестящие нити. Оттенки, что подбирались ничуть не хуже, чем иные краски на холсте живописца. Кропотливый труд вкупе с даром, что, несомненно, загубили в этой деревенской глуши.

Гвин гадала, была ли покойная королева настолько талантлива, что могла бы запросто покорить даже Идарис?

Или была неисправимо скучна?

За неспешным разглядыванием работ почившей мастерицы Гвин добрела до крошечного столика в дальнем конце коридора.

На столике стояли свежие цветы в круглой вазе из белого стекла. Свежие. Цветы.

Гвин скрипнула зубами.

Конечно, это были всего лишь розовые астры – пожалуй, единственные нарядные цветы, которые вообще можно раздобыть в это время года. Но. Это были живые цветы. В вазе. В закоулке коридора на одном из верхних этажей. В то время как ей даже в свадебном букете отказали.

Гвин с досадой подняла взор от злосчастных цветов на маленькую золоченую раму над столиком. Глаза девушки сами собой округлились.

В этом месте висела единственная вышивка, которую удостоили чести быть помещенной под тонкое прозрачное стекло.

Неоконченная работа на простом льне. Очертания белого замка, утопающего в поле золотой ржи. И аккуратная надпись чернилами в правом нижнем углу: «29 августа».

– Матушка хотела вышить наш зимний дворец на закате, – раздалось за спиной.

Адептка вздрогнула от неожиданности и обернулась.

– И вам доброго утра, дорогой супруг. – Она изобразила на лице радость.

Кевендил наклонился к ней и запечатлел поцелуй на щеке.

Гвин окинула его быстрым взглядом. Судя по наряду и грязи на сапогах, он только что вернулся с раннего выезда.

– Уже скорее добрый день, моя леди, – мягко заметил принц. – Сестра сказала, что вы заглядывали в рисовальную комнату…

– Двадцать девятое августа – последний день ее жизни? – перебила его Гвин. Светские беседы с долгими вступлениями нагоняли на нее смертную тоску. Да и некая картина начала вырисовываться ярче, чем все эти вышивки, вместе взятые. Поэтому она уточнила, чтобы побыстрее получить ответ: – Ваша матушка погибла в этот день?

Улыбка медленно угасла на лице принца.

– На следующий день, – уточнил он.

Кевендил перевел взгляд на неоконченную вышивку и нахмурился. Погрузился в воспоминания, судя по всему.

Гвин промолчала. Она вдруг вспомнила про свои растрепанные волосы и принялась вновь приводить их в порядок. Будто не знала, чем занять руки в неловкий момент. На деле же просто давала супругу время, чтобы собраться с мыслями.

Адептка успела заплести несколько косичек к тому моменту, как к принцу Нордвуда вновь вернулся дар речи. Мысленно заклинательница похвалила себя за терпение.

– Вы знали, миледи, что Высокий Очаг всегда служил летней резиденцией? – начал он издалека. – Зимой тут весьма холодно из-за ветров с моря. А вот летом легкий бриз приносит прохладу. Да и вид открывается просто захватывающий.

– И зиму вы проводили в другом месте? – Гвин кивнула в сторону вышивки под стеклом.

– Да, – подтвердил Кевендил, – в Архейме. Прекрасный замок. И дивный маленький городок вокруг него. Но там никто не живет, с тех пор как матушки не стало.

Младший Мейхарт замялся. Никак не мог решить, стоит ли продолжать.

Гвин скрестила руки на груди и чуть наклонила голову набок. Она уже много раз видела такое выражение лица. Особенно у тех, кто пытался утаить в мешке большого и агрессивно настроенного кота средних размеров. Признание принцу явно не давалось. Либо на то не поступало разрешения короля.

Адептка прищурила глаза.

Смущенный муж. Скорый брак на чародейке. Покинутый город. Смерть королевы. Неоконченная вышивка с подобием алтаря. Утренние угрозы принцессы.

Мозаика наконец сложилась.

Лавина гнева накрыла Гвин прежде, чем та успела сообразить.

– Тьма тебя раздери! – выругалась она. Отчего Кевендил вздрогнул и уставился на нее с ужасом. – Так это правда? Это не крестьянские байки! Вы действительно прокляты?!

Еще в Идарисе до адептки дошел слух о том, что принц Нордвуда ищет себе невесту. Примерно за неделю до злосчастного события в Академии.

Гвин тогда щедро заливала свое негодование элем в одной из городских таверн, когда услышала разговор между трактирщиком и заезжим бардом. Последний упомянул о том, что принцу Кевендилу Мейхарту будет довольно-таки сложно найти спутницу жизни из-за всего, что творится в их королевстве. А ведь его отец, Бариан Мейхарт, уже первое число каждого месяца устраивает торжественные смотрины на протяжении целого года.