Вид Константинополя. «Нюрнбергская хроника». 1493

Самое раннее систематическое исследование города принадлежит Пьеру Жилю (Гиллиусу), который на основе собственных путевых зарисовок в 1561 году издал в Лионе свой труд De topographia Constantinopoleos, et de illius antiquitatibus libri quatuor[17] («Четыре книги о топографии Константинополя и его древностях»). Через сто лет его дело продолжил человек, фактический основавший византинистику как науку, – Шарль Дюфрен Дюканж, который, хоть и никогда не бывал в Константинополе, в 1680 году представил общественности свой труд Constantinopolis christiana seu descriptio urbis sub imperatoribus christianis libri quattuor («Христианский Константинополь, или описание города при христианских императорах, в четырех книгах»), соединив описание города с византийской историей. Собственно научный характер история города получила лишь в прошлом веке благодаря немецкому ученому Альфонсу Марии Шнайдеру[18] и французскому исследователю Раймону Жанену[19]. Архитектурные штудии, частично связанные с раскопками, начинаются только в конце XIX века, благодаря раскопкам при строительстве железной дороги, и чуть позже на территории Большого императорского дворца, когда пожар 1912 года дал возможность изучить эту местность. Первые архитектурные исследования в храме Св. Софии были проведены уже в середине XIX века в связи с затеянной султаном консервацией здания (под руководством Гаспара Фоссати)[20], но лишь превращение мечети в «музей» в 1935 году сделало возможной основанную на научных принципах полную реставрацию (трудами американских реставраторов). Схожим образом началась реставрация и в Карие Джами (монастыре Хора), причем уже в XIX веке (под российским руководством), но только после Второй мировой войны, когда мечеть перестала быть местом отправления культа, удалось, насколько было возможно[21], восстановить ее первоначальный облик. Некоторые другие церкви, превращенные в мечети, также реставрировались (например, церковь монастыря Липса, Календерихане Джами), но после завершения реставрации эти здания снова стали использовать в религиозных целях. Результаты их раскопок стали частично доступны благодаря публикациям, но зачастую эти сведения спрятаны в труднодоступных археологических отчетах. Среди гражданских построек лишь сухопутные стены удостоились тщательных научных исследований, которые были дополнены результатами текущих реставрационных работ, впрочем, небесспорных с научной точки зрения.

Литературу по археолого-топографической истории города вплоть до 1977 года обобщил Вольфганг Мюллер-Винер в своем Bildlexikon zur Topographie Istanbuls («Иллюстрированном словаре топографии Стамбула»). Незаменимую для исследователя историю светских и церковных зданий Константинополя, с привлечением обширнейших византийских письменных источников, составил проживший в Стамбуле несколько десятилетий монах-ассумпционист Раймон Жанен (в 1964 и 1969 годах), частично опираясь на материалы французского византиниста Рюдольфа Гийана, – писать историю города вышеупомянутые ученые не собирались. В посвященном Восточной Фракии томе Tabula Imperii Byzantini топография и памятники Константинополя по понятным причинам были оставлены без внимания[22].

«Море гирляндой окружает город». Этими словами историк Прокопий Кесарийский в VI веке точно охарактеризовал расположение города – наподобие треугольника (как это постоянно подчеркивают современные авторы), между Мраморным морем и протянувшимся на одиннадцать километров заливом Золотой Рог[23], который назывался так уже в древнегреческих источниках (Κέρας, Χρυσοκέρας). Облик города определяют холмы, высота которых редко превышает 50 м, и низины, например русло Ликоса, формирующее широкую долину. Легенда о семи холмах, которая появляется в византийских источниках только с X века и хорошо вписывается в рамки подражания старому Риму, с точки зрения топографии – чистая фантазия, хотя редкое современное описание города не преминет указать на нее как на неопровержимый факт[24]. Суша резко и иногда довольно круто обрывается к морским берегам, вынуждая жителей террасировать здесь склоны, как, впрочем, и в других местах.

Вид Константинополя. Гравюра Я. Исаака. 1650–1659

Климат, определявший образ жизни обитателей города, был и в Античности, и в Средние века умеренно-континентальным: его формировал материк Малой Азии и Балкан с одной стороны и Черное море – с другой[25]. Если сегодня средняя температура в январе колеблется между 2,7 °C и 8 °C, а в июле минимальная средняя температура – 18 °C, то аналогичными цифрами следует оперировать и для Античности и Средневековья, хотя наука все лучше умеет различать изменения климата. Если же вспомнить, что город, почти как Неаполь, расположен на 41° северной широты, но в зимнее время сегодня, как и в Средние века (о чем сообщают источники), течение пригоняет сюда льды из Черного моря, которые в Х веке даже повредили морские стены, то разница со средиземноморским миром будет еще более очевидной. Как и многие земли Средиземноморья, Константинополь, расположенный на стыке тектонических плит – Анатолийской и Италийско-Балканской, – был подвержен сильному риску землетрясений, которые определяли историю его застройки и заселения в Средние века. Так, в Константинополе между IV и ΧV веками было около 50 только упомянутых в источниках землетрясений, но реальное их число было гораздо выше[26].

Следы расселения людей фиксируются на территории позднейшего города уже в неолите, в конце III – начале II тысячелетия до нашей эры. На азиатской стороне, в сегодняшнем Кадыкёе, уже в 700 году до нашей эры существовала финикийская торговая фактория, а около 660 года до нашей эры на современном Дворцовом мысу вслед за ней возникла конкурирующая фактория купцов из Мегары (города рядом с Коринфским перешейком), которая была названа Византием по своему легендарному основателю Византу (имя это не греческое, а фракийское). Возможно, греки (которые основывали колонии и во многих других местах, но прежде всего на берегах Черного моря) подчинили себе фракийское поселение, и «память» об иноязычных основателях отразилась в грецизированном имени города. В этом поселении были укрепленный акрополь (в районе сегодняшнего дворца Топкапы) и ряд храмов, которые упоминают Ксенофонт, Дион Кассий и византийские историки. Особое значение уже тогда имели порты на Золотом Роге.

Монета с изображением Византа, легендарного основателя Византия II–III вв Археологический музей Стамбула Фотография World Imaging

В политическом отношении город находился сначала под персидским владычеством, а затем попал в сферу влияния македонских царей. В 146 году до н. э. Византий добровольно перешел под покровительство Рима. В своей планировке он всегда оставался городом эллинистического типа, пусть даже холмистый ландшафт не позволял разбить здесь сеть пересекающихся под прямым углом улиц, разработанную Гипподамом Милетским. Большая центральная улица (называвшаяся в византийское время Меса) уже с самого раннего времени пролегла по гребню возвышенности: по ней шло транспортное сообщение с западом и заселенным фракийцами севером. Поскольку Константинополь сохранил эту древнюю ось в своей планировке и продолжал использовать древние общественные сооружения (например, части комплекса Ипподрома), пусть и с изменениями, то можно сделать некоторые выводы об уличной сети древнего Византия[27]. На западе его огораживала стена, причем именно там, где примерно на месте более позднего Форума Константина центральная улица проходила через ворота. Площадь римского города составляла не больше 0,7 км². В ходе войны за престол между Писцинием Нигером (193–194) и Септимием Севером (193–211), последний осадил город в 193 году, и тот был вынужден сдаться через два года. Стены были разрушены, многие здания снесены, а сам город лишился городских прав. Впрочем, ставший самодержцем, Септимий Север позже расширил площадь города на юг к Мраморному морю – до 1 км²: были восстановлены и заново построены многие здания, но информация об этих событиях в письменных источниках часто довольно противоречива. Возможно, роль Септимия Севера вообще была гораздо менее значительна, чем это утверждают позднейшие тексты, и многие градостроительные инициативы на самом деле принадлежали Лицинию (308–324)[28]. Ипподром и прилегающий к нему большой комплекс терм (раскопанные в прошлом веке термы Зевксиппа) Септимий точно не достроил, да, может быть, и не закладывал, и даже сама стена города, которая у современных авторов постоянно называется северовской, не более чем легенда: в лучшем случае он частично восстановил старые римские стены.