Они никогда не любили друг друга, хотя и относились с уважением к профессиональным достоинствам друг друга, но теперь они, как товарищи по несчастью, проводили вечер вдвоем.

– Ради всего святого, дай мне выпить, – попросила Глинда, и похожий на цветок цикламена рот задрожал.

Луис посмотрел на нее своим томным взглядом:

– Бренди?

– Да, двойной.

Он принес стаканы ей и себе.

– Мне так не хотелось идти туда. Я пошел только из-за ее родителей, – сказал он.

– Я тоже, – ответила Глинда, осушая стакан одним залпом и протягивая его, чтобы Луис наполнил его снова.

Луис машинально взял стакан, но в бар пошел не сразу.

– Она быстро умерла, в тот же миг, как только врач отключил этот чертов аппарат. Я никогда бы не мог в это поверить, – произнес он.

– Чего я никак не могу понять, – проговорила Глинда, сморкаясь, – почему она все-таки ушла? Я уверена, что первое время она подавала признаки жизни. Мне казалось, она иногда даже отвечала мне. А тебе?

– Я в этом не сомневался. Как-то я пришел и увидел, что ее тело дрожало, а глазные яблоки вращались. Я просил ее вернуться, пытался применить гипноз, я очень старался, но у меня не получилось, – актер беспомощно развел руками.

– А через некоторое время мне стало казаться, что она не хочет возвращаться. Вначале она явно на что-то реагировала, а потом ее мозг будто начал отключаться.

– Но почему Николь не захотела вернуться? Ведь у нее здесь было все, живи и радуйся.

– Я тоже так думаю, – тихо сказала Глинда, – и все-таки…

– Что все-таки?

– Принеси мне выпивку, тогда скажу, – она взяла стакан и выпила на этот раз гораздо медленней. – Спасибо. Ты ничего не заметил перед тем, как она умерла?

– Нет, – хрипло ответил Луис, – ничего. А что я должен был заметить?

Она повернулась к нему, и он подумал, что никогда еще не видел знаменитую актрису такой серьезной, на ее лице не было и тени улыбки.

– Она улыбнулась, – прошептала Глинда. – Клянусь Богом, она улыбалась.

– Что такое ты говоришь? – испуганно спросил Луис – Что это может означать?

– Это, возможно, означает, как сказал в своем стихотворении Джон Донн, что Николь легкомысленно скиталась в своих снах и была, где угодно, только не дома. И такая свобода привела ее в конце концов к ИЗГНАНИЮ.