– Я понял! – глубоко вздохнул он и, сильно обняв женщину, закопался носом в её светлые кудри. —Я совсем забыл, что значит человечность, что значит любить, забывая себя. Прости меня, родная! – еле слышно говорил Филин, поглаживая её волосы, словно успокаивая. —Я прошу тебя, дай мне два дня. Всего лишь два дня, и я приду к вам навсегда. Я назову тебя женой и никогда. Слышишь?! Никогда больше не уйду!

– Если бы ты знал, как сильно я тебя люблю! – вздохнула она, успокоившись, обвила мужчину руками. —Но, если ты меня обманешь. Если ты не придёшь ко мне через два дня, то сделай одолжение, забудь ко мне дорогу! – А мужчина в ответ лишь улыбнулся слегка, крепче сдавив её в объятьях на прощанье и отстранившись слегка, обернулся большим филином. Расправив крылья, словно разминаясь, встрепыхнулся, немного распушив перья, и улетел.

Этим днем она не могла найти себе места, периодически бросая в сторону леса печальный взгляд. Второй день уже истек наполовину, а Филина все не было. Она вышла из дома, облокотившись плечом о ствол дерева, что держал навес над крыльцом, наблюдала за тем, как беззаботно играла в поле её дочь.

Наполнив воздух дорожной пылью, что тянулся шлейфом, поднимаясь выше и рассеиваясь над порослью полевой травы, возле её дома остановились лошади. —Эй, травница! Принеси-ка воды! – мужской твердый голос привлёк её внимание, и Мира, приподняв глаза на лошадей, принялась разглядывать их наездников.

– Мирослава? – удивленно произнёс второй и, спрыгнув с коня, подошел ближе к женщине. – Как ты изменилась! Похорошела! – говорил он, восхищаясь, а женщина просто смотрела на него, разглядывая богатые одежды. – Как прежде прекрасна!

– Я не понимаю, о чем вы говорите, мой князь. – Тихо проговорила Мира, опустив глаза и отстранившись от мужчины, вошла в дом и, зачерпнув металлической кружкой воды из большой бочки, развернулась, чтобы отдать её князю.

– Какая ты хитрая! – снова проговорил князь, войдя в дом следом за женщиной и прижавшись вплотную грудью к её спине, коснулся ладонью её щеки. —Заманила меня в дом. Такая соблазнительная у тебя, очень нежная кожа!

– Что Вы, князь?! – голос Миры задрожал тонкой струной, а по телу пробежал холодок, от которого всё тело свело, словно судорогой. —И в мыслях не было…

– Не надо строить из себя недотрогу! – князь продолжал настойчиво обнимать женщину и, развернув её к себе лицом, впился в пухлые губы, заставив её тело сильнее дрожать, отчего Мира, выронив кружку из рук, что с характерным звоном ударилась о деревянный пол, а вода разлилась по полу.

– Что Вы делаете, князь? Прекратите! – стараясь оттолкнуть от себя мужчину, громче проговорила женщина, сдерживая его руками на расстоянии, не позволяя ему снова впиться в её губы. – Не надо.

– Ты безумно красива! – не сдавал своих позиций князь. – Хочешь, я в жёны тебя возьму? Ты станешь княгиней. Весь город падёт перед тобою на колени! – наполнялся страстью мужчина, с силой сдавливая запястья женщине, стараясь прижать её к себе, слиться с нею. —Иди же ко мне!

– Я сказала – нет! – выкрикнула она, вырвавшись из его рук и замахнувшись в порыве влепить пощёчину, но резкий удар оглушил её, и, упав, Мира ударилась головой об угол стола.

– Что ты сделал?! – недовольно проговорил князь, бросив суровый взгляд на своего спутника.

– Эта ведьма хотела Вас ударить, мой князь! – тихо ответил второй мужчина и, нагнувшись над женщиной, молча и абсолютно без эмоций наблюдал, как медленно расползаясь в стороны, образуя багрового цвета лужицу, из раны течет кровь. —Нам пора уходить. – более громко сказал он, выпрямившись и поспешно покинув дом. Князь вышел следом.

Солнце медленно опускалось, озаряя ярким заревом небосвод, отражаясь на стройных колосьях пшеницы, наполняя их ещё зелёные тонкие стволы оранжевым отливом. Длинными полосами тени от деревьев тянулись к домику, словно что-то зловещее желало в нём поселиться. —Что ты сидишь здесь? Почему совсем одна? – проговорил Филин, появившись словно ниоткуда, присев на одно колено перед с грустью опустившей в пол глаза девочкой. Она молчала и, казалось, совсем не обращала внимания на мужчину, погруженная в свои мысли. —Ива? – снова окликнул её мужчина, и девочка, подняв покрасневшие, словно от слёз, глаза, заплакала, поднявшись со ступеньки крылечка. —Ива, где твоя мама?

– Мама в доме, ей нехорошо. – Тихо ответила девочка и, отшатнувшись в сторону, пропустила мужчину в дом.

Филин вошел в дом, медленно вышагивая по комнате, продвигаясь вперед, а Ива, аккуратно пробравшись следом, остановилась возле бочки с водой. —Мира? – прерывисто произнес мужчина, обнаружив бездыханное тело женщины на полу. —Что же случилось с тобой, любимая моя? – присел он рядом с телом на колени, слегка коснувшись пальцами руки светлых волос. —Вот я пришел к тебе, как обещал, и всё равно потерял. Я опять тебя потерял. Моя маленькая, хрупкая девочка. – Тогда он поднял тело Миры на руки и вынес её на улицу, а после, вернувшись, вытер с пола кровь старой тряпкой, что валялась в дальнем углу у печки, и, взяв лопату, снова ушел.

Ива издали наблюдала, как мужчина, выкопав яму недалеко от леса под старой берёзой, погрузил в неё труп её матери, а после, закопав, вернул лопату на место.

– Ты прости меня, Ива! – проговорил он, обняв девочку, усадив её на кровать. —Мне надо уйти на время. Появились неотложные дела. Я обещаю, что найду того, кто способствовал смерти твоей матери, и накажу его. Ты не бойся одиночества, не бойся темноты и лесных тварей. Я буду оберегать тебя. Буду всегда рядом, даже если меня не будет видно! Не забывай этого! – Тогда, поцеловав девочку в лоб, мужчина покинул дом. Исчез в ночной темноте, будто его и не было вовсе. Ива лежала на кровати, накрывшись с головой одеялом, и никак не могла уснуть, а в голове всё рисовались изображения прошлого дня. И всё стоял перед её глазами тот жуткий стеклянный взгляд матери, померкший и неживой. И красные пятна крови, казалось, до сих пор оставались на полу.

И прошли с тех пор годы, сменяя друг друга. Ива росла и всё хорошела, стараясь забыть обо всём том, что случилось с нею и с её матерью. Она всё так же гуляла по полю, рвала различные травы и собирала их в небольшие пучки, вывешивая их на крыльце, словно стараясь отпугнуть незваных гостей. Филин навещал её всё реже и реже с тех пор, как она осталась одна, и Ива уже начинала считать себя ненароком заброшенной и забытой всем миром. Но и это, казалось, не могло сломить её сильный дух и веру в саму себя. Но всё оказалось столь же несбыточным, как и бывает иной раз, когда уже и думать забыл об остальных людях и о вреде, что они могут вдруг принести.

Как заботливо и нежно согревало уже заходящее солнце, наполняя заревом всё вокруг, бросая яркие рыжие отблески, отражаясь на смуглой, загорелой коже. Ива любила прогуливаться по заброшенному полю в такие теплые вечера и, напевая еле слышно нежную мелодию, собирала ромашки и полевые гвоздики, выдирая некоторые с корнем и отгрызая стебельки зубами. После, наткнувшись на достаточно обильную поросль кукушкиной слезы, травы с резными сережками, весящими россыпью на тонких ниточках стебельков, —Вот повезло! – промурлыкала девушка, улыбнувшись и положив большой букет полевых цветов на землю, достала из кармана платья нож. И, выдернув всю поросль с корнем, присела на землю возле букета, принялась обрезать их корни, укладывая к себе на колени, а макушки отправляла в букет, после чего, достав из того же кармана белую ткань, завернула в неё корешки, убрала их в карман вместе с ножом. Поднявшись с земли, она, нагнувшись, подняла букет и побрела дальше по полю, периодически закапываясь носом в букет.

– Это что за красотка? – спросил один из молодых людей, шедших в город по широкой проселочной дороге, что тянулась сквозь поле, по которому гуляла одинокая девушка. —Я её не встречал раньше!

– Ясное дело! – хмыкнул другой парень, что был чуть старше первого, с длинными каштановыми волосами и ярко выраженными скулами. —Это ж травница. К ней только девки ходят за настоями всякими, таких дураков, как ты, привораживать! Её мать, говорят, была еще та ведьма, понесла от демона лесного.