— Не больше, — подтвердил Крученых, закидывая автомат за плечо.

— Хорошо. Передайте Слепневу: через полтора часа команда тральщика придет вам на помощь. В полном составе. Сорок шесть человек! Вместе пойдем на прорыв.

— Есть! — Крученых явно повеселел, загородил на секунду спиной дверной проем и исчез.

Крайнев сразу же подошел к телефону, крутнул ручку.

— Вахтенный на пирсе слушает! — тотчас донеслось в ответ.

— Капитан-лейтенант Крайнев говорит. Срочно дайте мне старпома тральщика! — Тут же он услышал голос своего помощника и спросил: — Удалось с базой связаться, Максим Савельич? — От его ответа зависело сейчас многое: поступит ли приказ свыше, из главной базы, или Крайневу самому придется принимать решение, которое он уже принял для себя.

— Нет, не удалось, Сергей Константиныч, — виновато ответил старпом. — Вы же знаете: если бы связались, сразу бы вам сообщил.

— Знаю, Максим Савельич, знаю. Сколько снарядов осталось?

— По полдюжине на орудие, не больше. Фрицы все гуще бьют, корабль могут накрыть. И катер тоже.

— Вижу, — произнес Крайнев. — Передайте Федосееву: пусть срочно ко мне зайдет.

— Хорошо, Сергей Константиныч.

— И вот еще что… — Крайнев умолк на полуслове, почувствовав вдруг нечеловеческую усталость, закрыл глаза и постоял так, молча, слушая, как недоуменно кричит в трубку старпом: «Товарищ капитан-лейтенант! Сергей Константиныч! Алло! Алло! Да куда же вы делись?» Затем трудно вздохнул и как можно спокойнее сказал, назвав впервые помощника на «ты»: — Не кричи, Максим Савельич, здесь я, слышу тебя, хорошо слышу. Ты вот что, Максим Савельич, отдай-ка приказ… приготовить корабль к взрыву…

— Не ослышался ли я? — после долгой паузы произнес помощник. — Я же на нем… А команда… Это невозможно, Сергей Константинович… Как же так?

— Приготовить корабль к взрыву! — жестко повторил Крайнев. — Через двадцать минут экипажу построиться на пирсе, с полным вооружением и боекомплектом. Будем прорываться сушей, Максим Савельич! И прикажите надеть «форму три». Я скоро буду.

— Будет выполнено… товарищ капитан-лейтенант, — упавшим голосом ответил старпом. — Сейчас же и распоряжусь, товарищ командир. Непривычно, знаете ли, не по себе. Как же это сразу?

— Сейф с документами переправьте на торпедный катер. Через полчаса все должно быть кончено!

Крайнев повесил трубку, проверил оружие, накинул на плечо автомат. «Кажется, все готово. Вот только гранаты не позабыть взять на тральщике… Все готово… Но как я скажу об этом команде? Как в глаза им посмотрю? Поймут ли? И что они скажут мне?» Нет, никогда не думал Крайнев и не предполагал, что выпадет ему такое — отдать приказ взорвать собственный корабль. Такие случаи в русском флоте бывали, и не раз, но за давностью лет это воспринималось как нечто полузабытое, отдаленное от действительности и потому как бы лишенное конкретности, плоти. И вот теперь ему выпало испытать это на себе.

В домик вошел командир торпедного катера лейтенант Федосеев, невысокий крепыш с горячими глазами на загорелом лице, следом за ним тихо и незаметно протиснулся представитель оперативного отдела младший лейтенант Кучевский — сутуловатый, флегматичный человек лет сорока, в очках.

Снаряд за снарядом вспарывали поверхность бухты, белые столбы взрывов вставали над ней, медленно и как бы нехотя оседая.

— Того и гляди, катер накроют, — с досадой сказал Федосеев, доложив о прибытии. — Как там Слепнев, держится со своими?

— С горючим в порядке у вас? — спросил Крайнев. — До базы дотянете?

— Если не заштормит. Или не нарвемся на фрицев. Не должно вроде.

— Уходить вам пора, лейтенант, а то, чего доброго, и с моря отрежут. Тральщик взорвем, а вы уходите. Сейчас же. Сейф переправили к вам?

— Переправили.

— В штаб сдадите в базе. Документация в нем, списки личного состава…

— Нехорошо, товарищ капитан-лейтенант, — сердито произнес Федосеев.

— Что «нехорошо»? — Крайнев выглянул в окно. Орудия с тральщика уже не стреляли, и он представил, как там минеры закладывают сейчас в трюмах взрывчатку, о чем говорят моряки, переодеваясь, проверяя оружие, готовясь к прощанию — с кораблем. Представил — и не по себе стало, будто от него одного, от его лишь желания зависела судьба тральщика. — Что «нехорошо», лейтенант? — повторил он.

— Будто бросаем вас, — помедлив, ответил Федосеев. — Сами уходим вот, а вы…

— Женские разговоры, Федосеев!

— Извините, товарищ капитан-лейтенант.

— Это приказ! Но есть у меня к вам и личная просьба. — Крайнев повернулся к нему.

— Слушаю, — подтянулся Федосеев.

— Если говорить начистоту, последняя возможность остаться в живых — это уйти на вашем катере.

— Пожалуй, — осторожно согласился Федосеев.

— Здесь осталась единственная женщина с пятилетней девочкой. Это моя жена и дочь.

— Я доставлю их в главную базу.

— Спасибо. Ну, значит, пора уходить.

— А как же документы штаба, товарищ капитан-лейтенант? — с некоторым удивлением спросил вдруг молчавший до этого младший лейтенант Кучевский. — Как прикажете быть с документами?

— С какими еще документами? — поморщился Крайнев. Кучевский кивнул на небольшой переносный сейф, который держал в руке. — Отправьте ваш сейф с Федосеевым, он передаст по назначению.

— Не могу! — запротестовал Кучевский, волнуясь и поправляя очки. — Не имею права. Служба, долг обязывает…

— Что же вы предлагаете? — Крайнев чуть насмешливо посмотрел на него. Что-то беспомощное, совсем не военное угадывалось в этом человеке с узкими плечами и впалой грудью, какую-то виноватость выражали близорукие его глаза, упрятанные за толстыми стеклами очков.

— Да давайте ваш сундук! — Федосеев решительно потянулся было к сейфу. — Кому передать-то? Поймите вы, каждый человек сейчас дорог. На прорыв ребята идут, в пекло!

— Превосходно понимаю. — Кучевский перехватил сейф другой рукой. — Превосходно, поверьте. Неловко говорить, право, но у каждого — как бы это сказать? — свое оружие. В другие руки не имею права, обязан быть при нем. Ответственность и прочее, знаете ли…

— Почему же вы не ушли с кораблями два дня назад? — спросил Крайнев.

— Я задержался с разрешения майора Слепнева. Надо было привести в порядок некоторые документы. Кто же знал, что так вот обстоятельства сложатся.

— Ну и привели? — усмехнулся Федосеев.

— Не совсем, не все, к сожалению, — искренне ответил Кучевский. Он не замечал насмешки. — Не поспел, вот беда. Тут краснофлотец Крученых оттуда приходил, от Волчьей балки, он и передал мне приказание майора Слепнева — на торпедном катере уходить с документами. Раненый он был, Крученых этот.

«Хитришь, оперативник, — подумал о нем Крайнев, приглядываясь. — А может, и нет, кто тебя знает? Крученых действительно был, но что-то не передал ничего насчет тебя. Возможно, забыл. Не до этого. А вот что ты не очень жаждешь на прорыв с нами идти — факт. А, черт с тобой! Свяжешься — не расхлебаешься потом. Да, судя по всему, проку от тебя все равно мало будет…»

— Ладно, валяйте со своей канцелярией! — нехотя согласился Крайнев и такой взгляд при этом бросил на Кучевского, что тот не выдержал, отвел глаза в сторону.

— Право же, неловко, — виновато сказал Кучевский. — Но служба, ответственность. Впрочем, я все понимаю. Если бы не документация…

— Ладно, кончено с этим делом! — Крайнев не поверил недоговоренным его словам, поправил автомат на плече.

Они вышли из домика и стали торопливо спускаться вниз, туда, где на голубоватом просторе бухты вспухали белые фонтаны разрывов, где стояли, прижавшись к пирсу, обреченный на гибель тральщик капитан-лейтенанта Крайнева и торпедный катер лейтенанта Федосеева, которому судьба сулила более счастливую долю.

Крайнев и Федосеев широким шагом шли рядом, обговаривая на ходу то, что можно было успеть еще обговорить, а следом за ними, чуть приотстав, неуклюже семенил Кучевский, изгибаясь под тяжестью своего сейфа, поминутно меняя руки. Снаряды уже перелетали через только что оставленный ими домик, точно гнались, норовили настигнуть.