Шадронов вздохнул.

– Вы задали еще один вопрос, на который я не могу ответить. А это означает одно: я очень плохо знал своего мальчика. Значит, вы считаете, что убийство могла совершить милиция?

– Все указывает именно на это. У нас имеются в разработке и еще несколько дел, там люди тоже пропадали после того, как пообщались с милицией.

– Я вас понял, – Вячеслав Николаевич посмотрел на часы. По его сосредоточенному лицу было видно, что он принял какое-то решение. – К сожалению, мне надо торопиться. Я здесь совсем ненадолго, только для того, чтобы навестить сына. – Достав из кармана блокнот, он вырвал листок бумаги и написал несколько цифр. – Возьмите. По этому телефону вы можете связаться со мной в любое время.

Сложив вчетверо листок бумаги, Журавлев аккуратно провел ногтями по сгибам.

– Хорошо.

Вячеслав Николаевич уверенно распахнул дверцу автомобиля и, удобно расположившись на водительском кресле, запустил двигатель.

Свернув к опушке ближайшего лесочка, Шадронов остановил машину. Спокойствие давалось ему нелегко, ему потребовалось мобилизовать немалые внутренние ресурсы, чтобы выглядеть невозмутимым.

Вячеслав Николаевич распахнул дверцу. В салон ворвался ветер, принесший с собой запах травы и листьев. Верхушки деревьев печально шумели, словно выражая сочувствие. Но это была лишь видимость – высокие деревья и склонившиеся к земле травы были равнодушны к его горю.

Лицо Шадронова перекосило от боли, вцепившись в руль, он несколько минут смотрел прямо перед собой, стараясь обрести нормальное состояние. Вся концентрация летела к черту! Перед глазами был могильный камень с выгравированной на нем скорбной надписью и датой смерти сына.

Вячеслав Николаевич не рискнул сказать всей правды Журавлеву. Он уже давно перестал понимать Кирилла. В отношениях отца и сына наметился серьезный разлад в тот самый момент, когда Кирилл, взяв в институте академический отпуск, решил заняться поисками драгоценных камней на Урале. Во всем этом присутствовала изрядная доля авантюризма: закончи себе институт и занимайся потом, чем душа пожелает. Кроме того, здесь существовал значительный риск. Парень Кирилл был умный, грамотный и, конечно же, не мог не знать того, что первая группа камней всегда притягивала к себе внимание различных искателей приключений, мошенников и криминал самого высокого ранга. Такое с виду безобидное увлечение могло закончиться вполне печально. И закончилось!

Независимых людей в этом теневом бизнесе не существует, каждый попадает под пресс преступных группировок или под милицейский произвол.

О самом себе Шадронов не беспокоился, его нынешнее положение давало запас прочности, сравнимый разве что с железобетонными сооружениями. Но вот Кирилл, в силу своей молодости и доверчивости, мог вляпаться в весьма скверную историю, связавшись с дурной компанией.

Вячеслав Николаевич вспомнил сына, обаятельного парня с неизменной широкой улыбкой, которая необыкновенно шла ему, и как никогда прежде осознал собственное одиночество. Они были похожи не только внешне, что понятно, все-таки отец и сын, но и внутренне – в нем самом всегда присутствовал мятежный дух, который он тщательно скрывал от окружающих.

И вот теперь сына нет.

Боль, куда более сильная, чем прежде, сковала его тело, заставив еще крепче вцепиться в руль автомобиля.

Достав мобильный телефон, Шадронов набрал номер.

– Виктор? – на всякий случай переспросил Вячеслав Николаевич.

– Он самый. С кем имею честь?…

– Как коротка человеческая память, – сдержанно заметил Шадронов.

– Вячеслав Николаевич? – осторожно поинтересовался генерал Яковлев.

– Да, это я… Рад, что ты меня узнал.

– Вас нельзя с кем-то спутать.

– Тем лучше. Я вот что тебе звоню: мы тут провели собственное расследование. Как мы и предполагали, в убийстве мальчишек замешана местная милиция.

– Мы тоже пришли к такому выводу, – отозвался Виктор Яковлев. – У нас был серьезный разговор с местными милицейскими начальниками. Они пытаются свалить убийства на обыкновенную бандитскую разборку. Это и понятно – все хотят быть чистыми. Мол, чего-то они там не поделили…

– Вот даже как. Но ты же знаешь, что мой сын был не из таких.

– Я знаю. Кое-какие фактики насчет местной милиции мы нарыли…

– У меня имелись очень серьезные подозрения по поводу Журавлева, но теперь я вижу, что он здесь ни при чем.

– Вы в этом уверены?

– Да. Я кое-что понимаю в людях. Если бы убийцей действительно был бы он, не хватило бы у него духа так уверенно держаться. Так что вся эта слежка за ним, акции устрашения уже ни к чему.

– Хорошо, снимем.

Ветер усилился, заставив деревья негодующе зашуметь.

– Ты не забыл, кто тебя рекомендовал на должность?

– Нет, – после небольшой заминки прозвучал ответ.

– Ты извини, мне не хотелось напоминать об этом, но так складываются обстоятельства. Я знаю, что ты очень близко подошел к этим мерзавцам. Ты можешь сделать для меня одну вещь? Знаешь, в порядке одолжения… Очень прошу.

– Все, что в моих силах, Вячеслав Николаевич.

Голос невидимого абонента прозвучал напряженно.

– Возглавь эту операцию лично.

– Хорошо. Может быть, что-нибудь еще?

– Этих мерзавцев, которые моего сына… В общем, не оставляй их в живых. Оснований, чтобы их грохнуть, у тебя будет предостаточно. Без оружия они явно не ходят. Сделаешь это для меня, и считай, что мы с тобой в расчете.

– Попробую что-нибудь придумать.

Шадронов хмыкнул.

– Уж ты попробуй. – И, не дожидаясь ответа, отключил телефон.

Вячеслав Николаевич посидел еще немного, потом решительно захлопнул дверцу – похолодало. Да и ехать уже пора, время поджимало.

– У меня дед начальником лагеря был, – высказался старший лейтенант Лавров, коренастый милиционер с вытянутой узкой головой. – Я его плохо помню. В память врезалось то, что он очень высоченный был, как гора, и лысый, как ладонь. Боялся я его очень. Как гаркнет, бывало, так у меня мурашки по спине сразу бегать начинают. Помню, однажды я сахарницу разбил, так он меня защемил между ног и отходил кожаным ремнем. Неделю присесть не мог.

– А лагерь-то далеко отсюда был? – спросил капитан Петраков.

– Нет, неподалеку… У поселка Изумрудный. Там и сейчас кое-где колючая проволока на столбах висит.

Расположившись на поваленном бревне, милиционеры покуривали и с ленивым интересом наблюдали за потугами трех хитников, рывших яму.

Уже третий год бригада хитников привлекала их в качестве охраны, а потому все свободное время стражи порядка проводили рядом с ними. В настоящее время реальной угрозы вроде не было, но она могла возникнуть в любую минуту. Шального народа по лесу ходит много, а милиционеры только одним своим видом отпугивали возможных недоброжелателей.

Вся деятельность хитников проходила у них на глазах. Уже который год парни мечтали отыскать нетронутую жилу изумрудов, но всякий раз лишь натыкались на стволы деревьев полувековой давности, оставленные прошлыми поколениями добытчиков.

– Плотнячок пошел, – пропыхтел один из хитников, долговязый тощий парень. Несмотря на свою худобу, он был необыкновенно вынослив и, уподобившись кроту, мог ковыряться в земле сутки напролет без отдыха.

«Плотнячок» означал твердую породу, еще не тронутую лопатой, следовательно, имелись все основания предположить, что где-нибудь на глубине трех метров прячется изумрудная копь. Однако его слова особого энтузиазма не вызвали, подобные откровения все слышали уже не однажды, но потом вдруг выяснялось, что на глубине полутора метров обнаруживается сломанный самовар, а то и ось от телеги.

– Уверен? – вяло поинтересовался его напарник, рыжеватый парень с крупной головой.

– Уверен! Лопату в землю ткнул, так она едва не сломалась.

– В прошлый раз ты то же самое говорил, – вмешался третий парень с крупными конопушками на лице. – А потом что оказалось? Четыре метра прорыли, и все задаром!