Тянет за волосы, ставя на ноги. Меня скручивает от жгучей боли при малейшем движении. Я всхлипываю, слёзы ручьём текут по лицу. В глазах всё плывет.

— Пожалуйста… — всё, на что мне хватает воздуха.

Он ведёт меня к огромному джипу, на котором меня привезли сюда. Громила тут же останавливается и резко тянет меня в другую сторгону, к скоплению берёз. В следующую секунду висок пронзает острая боль, горячая кровь тут же стекает по лицу. Я растворяюсь в небытие. Он с размаху приложил меня виском о дерево, моментальная, резкая боль вырубила все-зрение, голос, страх. Разбил мне голову.

Не знаю, сколько времени прошло, когда я прихожу в себя. Голова ужасно болит, похоже у меня сотрясение. Щёки начинают пылать, по ним хлещут, пытаются привести меня в чувство. Стон вырывается из приоткрытого рта.

— Давай, открывай глаза. — Незнакомый голос прорывается сквозь темноту. — Открывай, иначе хуже будет.

Заставляю себя открыть глаза. Получилось не очень, глаза открылись только на половину. Приходится прилагать ахренеть сколько усилий, чтобы не закрыть их. Зрение не фокусируется, глаза режет, голова раскалывается так, что выть хочется.

Я лежу на бетонном полу, в тёмном помещении. Тело не слушается, руки за спиной, плечи и запястья стягивает верёвка, врезаясь в нежную кожу.

Славно я смогу хоть голову повернуть, да я пошевелиться не могу.

Вижу только силуэты и яркий свет, что раздражает и вызывает дичайщую боль в голове.

— Босс, она пришла в себя. — сообщает знакомый голос. Это он. Главарь. Тот, что чуть не убил меня. Всё тело начинает колотить. Или я и до этого билась в конвульсиях? То ли от холода, то ли от боли и страха меня трясёт.

Бог мой, я уже надеялась, что темнота-это моё спасение, что вся боль останется позади. Я надеялась, что умерла. Неужели я умру в диких муках, сгорая в агонии?

— Понял. — по тому, что не слышен голос этого самого БОССА я понимаю, что это телефонный разговор. — Приведите айболита, босс дал приказ привести её в нормальное состояние к завтрашнему дню.

По пустому помещению разносится эхо удаляющихся шагов. Я наконец-то закрываю глаза и расслабляюсь. Значит у меня есть немного времени, нужно продумать план спасения. Знаю, надо что-то придумать, вот только голова раскалывается, не могу зацепиться ни за одну мысль. Снова погружаюсь в спасательную темноту.

Кто-то заботливо обтирает меня прохладным, мокрым полотенцем. Сухих и потрескавшихся губ каснулась влага. Приоткрыв глаза, вижу, как седовласый мужчина средних лет возится с аптечкой. Хочу попросить о помощи, но сил не хватает даже приоткрыть рот.

— Сейчас станет чуть легче. — смотрит на меня с жалостью и отцовской нежностью, о которой я забыла еще в далеком детстве. Глаза закрываются и я погружаюсь в глубокий, беспокойный сон. Сон ли это?

Мутные картинки проносятся перед глазами. Не запоминаю ни лиц, ни смысл сна.

Открываю глаза от боли в руке. Лежу на тонком матрасе, в вытянутой руке стоит игла.

В теле слабость. По ощущениям, чувствовать себя я стала еще хуже.

Поднимаю руку, пытаясь сбросить иглу, привлекаю внимание мужчины, что заботится обо мне. Если так можно сказать.

— Тише, тише, девочка. — останавливает мою руку, по отечески гладит по перебинтованной голове, — это капельница с лекарством. Тебе станет лучше. Поспи.

— Помогите… — хриплю я.

— Спи, деточка, спи.

Слезы катятся по виску. За туманенным взглядом ловлю жалость и страх в глазах мужчины.

Он не поможет. Он так же боится, как и я. Только боится он за свою жизнь. И я его понимаю, и не должна винить. Но бездействие-тоже преступление.

Мэтью, где же ты?

Глава 46

Он не поможет. Он так же боится, как и я. Только боится он за свою жизнь. И я его понимаю, и не должна винить. Но бездействие-тоже преступление.

Слабость в теле и тяжесть в голове быстро забираются силы. Я снова погружаюсь дрему, сквозь которую чувствую и слышу шевеления в комнате. Вот кто-то обтирает мое лицо влажным полотенцем, к губам подставляют стакан воды и я жадно пью ее, чувствую боль в запястье, откуда убирают иглу от капельницы. Чувствую, как комната уменьшается в своих размерах, давит на меня, тяжелый запах мужского парфюма вытесняет из комнаты весь кислород. Сквозь дрему, из которой я не в силах выйти, ощущаю дикую панику. Внутренности скручивает, а дыхание сбивается.

— Она еще не пришла в себя? — слышу до боли знакомый голос и мне тут же хочется бросится бежать.

— У нее сильное сотрясение, ближайшее время она пробудет без сознания. Ей срочно нужно в больницу, в таких условиях…

— Вышел. — рявкает Алекс на попытку доктора вразумить этого ублюдка.

Звон в ушах от его крика заслоняет от всех окружающих меня звуков, в том числе и звук закрывающейся за доктором двери.

Звук шагов отбивает чечетку у меня в голове. Алекс подходит ко мне. Шорох одежды, и вот его рука заправляет за ухо выбившуюся прядь волос, которая давно окрашена моей кровью.

Грудную клетку спирает, я задыхаюсь от поступающей паники. Меня оставили с ним наедине. Что он сделает после того, как я скрывалась от него почти четыре месяца?

— Ну что ты, сука, чувствуешь руку своего хозяина? Чувствуешь всю мою ненависть к тебе? — выдыхает он со злостью и садистским наслаждением. Я бы даже сказала с придыханием. — Чувствуешь приближение расплаты?

Хотела бы я ничего не чувствовать. Хотела бы не дрожать перед ним. Хотела бы сказать, что я не боюсь смерти, боли, которую он снова может мне причинить. Но я боюсь, потому что очень хочу жить.

Слышу шорох и удаляющиеся шаги. Решаю, что он решил оставить меня на какое-то время в покое. Но он снова возвращается, и на этот раз окатывает меня холодной водой.

— Давай, крошка, открывай свои глазки блядючие. — раздается совсем близко.

От холода и шока я резко открываю глаза. Виски сдавливает острой болью, в глаза словно песка насыпали. Изо рта невнятное мычание, то ли из-за холода, то ли из-за головной боли. Меня трясет. Здесь намного холоднее, чем в той крохотной комнатке, где меня запирали.

— Оклемалась? — присаживается на корточки напротив и гладит мои скулы. — Соскучилась по мне? Я вот очень скучал. Все думал, где же моя женушка ненаглядная? Где же прячет ее новый хахаль? — больно обхватывает рукой мои скулы и притягивает к себе. — Тварь, нашлялась? — со злостью отталкивает меня.

Я бьюсь головой о пол и скулю.

Подонок. Да чтоб ты сдох. Ублюдок.

— Ты не представляешь, как долго я мечтал об этом дне. Сколько ночей я думал, как буду тебя наказывать, как буду воспитывать тебя. Как представлял твои слезы и крики, дико возбуждался. — говорит с нездоровым блеском в глазах, быстро, агрессивно.

Я даже перестала надеяться на спасение.

Я обречена.

Перед глазами стоит один единственный мужчина. Мужчина, с которым я была счастлива. Пусть даже всего короткое мгновение. Этого так мало. При мысли о нем, сердце больно сжимается, а потом бросается вскачь, с бешеной силой качает кровь. Я не успела его хорошо узнать, но успела прикипеть к нему и сердцем, и душой.

Еще больше боли я себе доставляю, когда думаю о нем и яркой, красивой и харизматичной брюнетке. Он скорее всего сейчас с ней. Знает ли он, что меня похитили? Ищет?

— Ну что, малышка Лиана, веселье только начинается, — кривая ухмылка оголяет пожелтевшие зубы. Его физиономия настолько омерзительна, что меня пробирает до костей неприятные спазмы. Кашляю, давлюсь желчью.

Он одним рывком преодолевает расстояние между нами и ставит меня на ноги. Спотыкаюсь, ноги подворачиваются. Из-за слабости они меня не держат, да и тело не слушается. Я даже не пытаюсь сопротивляться.

Что я сейчас могу сделать с пробитой головой, и как врач сказал-с сотрясением, да еще и все внутренности болят от побоев.

— Давай, пошевеливай ногами.

Алекс чуть ли ней волочет меня по полу. Лишь на лестнице, ведущей из подвала наверх, в дом, он решает перекинуть меня через плечо. Вишу, словно тряпичная, безвольная кукла. Собственно, почему словно?