– Не понравилось, а платить-то надо.
Они схватили меня под руки и потащили под арку во двор. Я даже сказать ничего не успел, как оказался в колодце дома. Я понял, что, если не отдам деньги, мне хорошо набьют морду, причем ногами.
– Сколько я вам должен за вашу «чебурашку».
– А сколько у тебя есть? Витек, обыщи его, – ехидно улыбаясь беззубым
ртом спросила девица.
– Не надо меня обыскивать. У меня денег всего пять рублей, я вам дам
четыре пятьдесят, а пятьдесят копеек оставлю на транспорт, чтобы доехать до общаги.
– Ты что, студент?
– Да, студент.
– Ладно, давай, с тебя со студенческой скидкой, три пятьдесят.
Я отдал им деньги и ушел. «Благородные мудаки, – подумал я, – и почему мне так везет на это дерьмо?! Наверное, у меня на лице написано, что я «лох ушастый». Вечно ко мне цепляется какая-то мразь и тащат из моего кармана родительские деньги, которых мне и так еле-еле хватает, чтобы прожить до конца месяца. Просто на всем моем внешнем виде выцарапано: «Вот, смотрите, идет «Федя», из которого можно вытрясти денежки». Меня это ужасно злило. Может, морду лица делать посерьезнее надо или походку сменить. Ну, прямо не знаю, как быть с таким видом, как у меня. Вроде ростом вышел, а на лице было написано: «Этого можно развести».
Ленинград 80-х… Город приличий и морали, город огней, город важной суеты и видимого благополучия. Но в тайной душе Ленинграда жила вечная темная и непонятная для многих жизнь. Жизнь городских колодцев, дешевого портвейна, новой музыки, обкуренной, и вырванной из глубины Ленинграда, поэзии.
Жизнь людей, которые не хотели жить внешним Ленинградом и походить на благополучие города. Они пытались жить по-своему и знали, что это их настоящая, ничем и никем не затоптанная, хотя, подчас, искореженная, истрепанная жизнь. Они пытались что-то сделать, и время расставило все на свои места.
Кто-то выжил и добился того, о чем мечтал. Другие закапывали свой талант в груде шприцов или заливали дешевым портвейном и умерли, забытые городом и его жителями. Каждый получал от этого чудовища то, чего он хотел и желал.
Черный пес – Петербург. Город прозы Достоевского, город стихов Бродского и снов Гребенщикова…
Гребенщиков опоздал на тридцать минут. Он приехал в общагу с девушкой, интеллигентного вида, с длинными и гладко зачесанными волосами. За спиной Б.Г. висела двенадцати струнная гитара в тряпичном чехле.
– Привет! – улыбаясь, поприветствовал он меня. – Это Аня со
Снигиревки.
Я не знал Аню и, тем более, где находится Снегиревка.
– Добрый вечер, Борис, проходим через вахту. Я, думаю, у вас нет с
собой документов.
– Нет, я не ношу их.
– Тогда я представлю Вас моим родственником. А это Ваша сестра,
договорились?
– Договорились. Сестра, ах, елы-палы, – пропел Гребенщиков.
– Пошли! – скомандовал я.
На вахте не возникло вопросов с проходом в общежитие. Мы поднялись ко мне в комнату. Рабочая жидкость была уже куплена и готова к употреблению. У меня в комнате собрались пять человек, которые очень любили творчество Б.Г.
Борис разделся, снял тулуп и шапку.
– Ну что, для разрядки, откупорим бутылочку портвейна, – вежливо
предложил я.
– Да, надо делать анализ, – философствовал Б.Г.
Борис сел на пол, его подруга Аня – на кровать. Мы выпили, поговорили о музыке, о книгах. Борис увлеченно рассказывал о буддизме и сыпал цитаты из книг об этой религии. Потом взял фломастер и написал на стене: «Седина – в бороду, а бес – в ребро». К чему она была написана, я так и не понял. Ну, наверное, великому Б.Г. лучше знать, чем мне непосвященному студенту.
В комнату постучали. Я открыл дверь, передо мной стоял Шарапов – это был студент из параллельной группы. Он был очень реалистичен и терпеть не мог творчество Гребенщикова. По этому поводу у нас не раз возникали споры и дискуссии, и, порой, они доходили чуть не до драки.
– Ты чего хочешь, Шарапов?
– А вы че здесь, бухаете?
– Тебе какая разница?
Он зашел в комнату и увидел сидящего на полу Гребенщикова с гитарой.
– Ой, мама родная, «Козлодоев», а ты как сюда попал?
– Мы разве знакомы? – растерялся Б.Г.
– Конечно, знакомы, я твою хуйню слушать не могу. Ни одного твоего
сраного текста не понимаю.
Борис после таких слов перестал пить, поставил стакан и сказал:
– Ну, если Вам не нравится, можете не слушать.
– Да я и не слушаю, но через стенку живет один идиот, который гоняет
твое говно с утра и до вечера по магнитофону. Этот бред у меня вот здесь сидит, – он провел пальцем по шее. – А все-таки, как ты сюда попал «Аквариум» с гитарой?
– Слушай, Шарапов, иди отсюда, а, – вмешался я, – отвали подобру.
Шарапов послал всех «на хуй» и вышел за дверь.
Настроение было испорчено, и я предложил еще выпить, мы откупорили бутылку, потом еще одну, и силы после этого инцидента начали восстанавливаться:
– Борис, не обращай внимания на этот кретин.
– Да, я знаю, мне такое не раз говорили. Ну, ведь у него есть свое
мнение. И я думаю, что доставил ему огромное удовольствие, дав возможность высказать это мнение мне в лицо.
– Да, это уж точно, он теперь будет всем рассказывать, что
Гребенщикова на хуй послал
– Ну, хоть в чем-то я ему угодил.
Б.Г. взял гитару и начал петь свои песни. Перед каждой песней он давал небольшие комментарии. Он пел часа два, потом отложил гитару и сказал:
– Ну, четверть своей нормы я выполнил.
Портвейн опять пошел в дело.
Мы поставили Б.Г. послушать группу «Воскресение».
– Я был у них на концерте, они меня приглашали.
– Ну и как? – поинтересовался я.
– Очень был пьяным, после первой песни я уснул на колонке, потому
что слушал их за кулисами.
– Когда выйдет твой новый альбом?
– Мы сейчас пишем материал, название его будет «Радио Африка». Там
будут очень хорошие песни.
– Спой из «Радио Африки» что-нибудь.
– Этот альбом электрический и на гитаре это не сделать. Будет
слушаться очень плохо и скучно.
– А когда он выйдет?
– Думаю, что через месяц.
Б.Г. пел еще часа полтора, потом делать это было все труднее, пальцы не слушались, и язык начинал заплетаться.
– Может, отвезешь меня домой, а Аню на Снегиревку забросите, – еле
проговорил Борис.
– Нет проблем!
Мы помогли ему одеться, нахлобучили кроличью шапку и пошли ловить такси.
– Ребята, мне у вас очень понравилось. – Б.Г. расплылся в улыбке. – Я
обязательно приеду к вам еще.
– Будем рады тебя видеть, Борис.
Мы попрощались, обменялись рукопожатиями, и великий и неповторимый Б.Г. уехал домой. Пьяный и с тридцатью рублями в кармане.
Да, в наше время все делалось просто.
Сейчас Борис Гребенщиков – это легенда, патриарх отечественного рока. А в 80-е годы его можно было запросто пригласить домой за символичную плату и послушать любимые песни Рамсеса IV.
Но без таких домашних «сейшнов», наверное, не состоялся бы великий Б.Г.. Это было нужно ему, и это было нужно нам.
«Аквариум» набирал обороты через «магнитофонную индустрию». Не было пластинок, компакт-дисков, не выпускались кассеты, но поклонники группы знали песни «Аквариума».
Сведения о концертах передавались при помощи «сарафанного радио» с молниеносной быстротой. На группу «Аквариум» всегда были аншлаги, и билеты продавались из рук в руки за символическую плату. Многие директора Дворцов культуры и местных клубов рисковали своим местом работы. Но, на свой страх и риск, устраивали концерты опальных исполнителей.
Глава 5.
