«Сайфер, заткнись!»

Обнаружить, что он способен смущаться, как мальчишка, было странно и очень неловко. Потом. Обдумывать это он будет потом.

– Вам не нужно совершать должностное преступление, – сказал Родерик. – Императрица славится заботой о сирых и убогих. И сегодня она вдруг осознала, что совершенно упустила из виду заключенных. Конечно, большинство из них виновны, но и преступники – люди, заслуживающие человеческого обращения.

– Если не считать допросы с пристрастием, – улыбнулась Кассия, а Лерой схватился за голову.

– Мелани намеревается посетить дворец правосудия? Родерик, неужели ты с утра успел…

– Да, дворец правосудия, в том числе камеры и подвалы, – кивнул он. – Нет, я еще не разговаривал. Но драконы многое узнают сами до того, как люди успевают переговорить.

– Тогда подождите немного, – сказал граф, поднимаясь с кресла.

Сквозь неплотно прикрытую дверь было слышно, как он требует к себе секретаря.

– Отец знает? – негромко поинтересовалась Кассия.

– Я не докладываю ему о своих увлечениях, – огрызнулся Родерик.

– Я о драконе.

Скрыть дракона от других драконов невозможно, но людям об этом никто не рассказывал. Призвать дракона, пока жив император, считалось преступлением и приравнивалось к государственной измене.

– Знает. Это давняя история.

– Примерно того же срока, что и… – влезла Оливия и осеклась. – Прости, это не мое дело.

– Лианор не могли арестовать, чтобы надавить на тебя? Точнее, через тебя – на твоего отца? – так же негромко спросила Кассия.

Родерик похолодел.

– Не должны, – он подумал, повторил уже уверенней: – Не должны. Я никому в университете не говорил, кто я на самом деле.

– Кто-то мог просто узнать тебя в лицо.

– Я слишком давно лишился титула и не мелькал при дворе, чтобы меня помнили. Возможно, ректор знает.

Кто еще? Декан? Вряд ли. Это у Родерика все увиденное во время того прорыва, кажется, навсегда отпечаталось в памяти, а Рейту явно было не до него. К тому же Родерик тогда не орал во всеуслышание о том, кто он.

– И я бы хотел, чтобы и дальше никто в университете не знал, кто я, – продолжал он. – Особенно Лианор.

– Да, она разумная девушка, и разорвет отношения, едва узнает, – задумчиво кивнула Кассия.

«Только попробуй ее отпустить!»

«Без хвостатых разберусь!»

«Я крылатый!»

«Без крылатых тоже!»

– Как мило, что вы уже все решили за нас обоих, – не удержался Родерик.

Кажется, понятно в кого Сайфер так стремится оставить последнее слово за собой.

– Да, ты прав, это сейчас не тема для обсуждения. Но если Лианор придет ко мне за советом, я скажу все, что думаю по этому поводу. Не раскрывая твоей тайны.

– И я тоже, – поддакнула Оливия.

Вернувшийся граф прервал их разговор.

– Поручил секретарю передать во дворец правосудия о «внезапном» визите. А заодно узнать, кто дознаватель, и придумать, почему именно он должен особенно усердно заниматься подготовкой. Хотя сегодня всем будет не до допросов. А теперь… Оливия, рассказывай. С самого начала, во всех подробностях, и постарайся доказать, что твоя уверенность в невиновности соседки вызвана не только симпатией к ней.

Оливия свела брови к переносице.

– Пожалуй, я лучше начну с конца. Сегодня утром нас с соседкой разбудили люди из сыска.

– Из сыска, или представившиеся сыском? – переспросил граф.

– Я проверила документы. Если это и подделка, то слишком хорошая, чтобы я могла ее обнаружить. С магическими печатями.

Магические печати тоже можно подделать, но стоило это недешево. Вряд ли кто-то потратится так сильно, чтобы насолить простолюдинке. Нанять полдюжины головорезов, чтобы «проучить», вышло бы куда дешевле.

– Лианор обвинили в отравлении Бенедикта. Во время обыска у нее в шкафу нашли пузырек с крысиным… – Оливия осеклась. – Пузырек, на этикетке которого было написано: «крысиный яд». Содержимое при мне не проверили.

Кассия покачала головой. На ее лице отчетливо читалось то же самое, о чем думал Родерик: Нори не дура. Если бы она в самом деле решила отравить Бенедикта, то от яда избавилась бы сразу же, как сделала дело.

– В кармане ее парадного мундира обнаружили сверток пергаментной бумаги с белым порошком. Анализ при мне не проводили, а я свои услуги, само собой, не предлагала.

– Зря, – сказала Кассия. – Сейчас мы знали бы точно. И были бы уверены, что порошок не подменили…

– Хорошего же ты мнения о моих подчиненных, – усмехнулся Лерой.

Кассия пожала плечами.

– Люди бывают разные. Тебе ли не знать.

– Лианор, кажется, и так решила, что я не на ее стороне, – вздохнула Оливия.

– Она разумная девушка, и рано или поздно все поняла бы, – успокоила ее мать. – Продолжай.

– Еще они пытались осмотреть сумку, – Оливия встряхнула ридикюль. – Но я не позволила лезть в мои вещи. Однако, когда они ушли, я заглянула туда и обнаружила вот это. – Она вытащила из сумочки маленький сверток пергаментной бумаги с чем-то белым внутри.

– Можно? – Кассия протянула руку, глядя не на дочь, а на мужа. Тот задумчиво кивнул. Кассия капнула на ладонь воды из чайника, бросила несколько крупинок порошка, растерла в руках.

– Мышьяк. Ты ведь убедилась в этом, правда, прежде чем бежать к отцу за помощью?

Оливия кивнула.

Не хочет же она сказать, будто Лианор подбросила яд и в ее вещи, чтобы потом попытаться обвинить соседку? Родерик едва сдержался, чтобы не спросить об этом вслух.

– Получается, ты утаила вещественные доказательства, – сказал граф.

– Получается так. С этим ридикюлем Лианор вчера была на балу, я дала ей его на вечер.

– Ты упоминала парадный мундир, – нахмурился Лерой. – Дамские сумочки не носят с парадными мундирами.

Оливия кивнула.

– Она надела парадный мундир и накинула поверх него иллюзию бального платья. Артефакт.

– Такой артефакт должен стоить хороших денег. Откуда они у простолюдинки?

– Я подарил ей этот артефакт, – сказал Родерик, мысленно ежась под взглядом хозяйки дома.

– Это слишком дорогой подарок, Родерик, – медленно сказала Кассия.

«Пусть не лезет! Нори наша!»

«Кассия беспокоится о ней. Уймись!»

– Я сделал его сам, поэтому разговор о цене неуместен.

Но взгляд Кассии не стал мягче, и Родерик понял, что молчать она действительно не станет. Скажет все, что думает, и Нори, если та придет за советом, и ему самому, не спрашивая, нужно ли ему ее мнение, ведь он не воспитанник, а практически член семьи. Но все же этикет позволял принимать подарки, сделанные собственными руками, и Родерик цеплялся за это, точно за спасительную соломинку. Всего лишь стальная проволока, стекляшка и его магия, и лучше не думать, сколько получившийся артефакт стоил бы, окажись он в лавке господина Тоби.

Ему так приятны были искренняя радость Нори, ее восхищение, что он совершенно потерял чувство меры, одаривая ее. Нет, Родерик по-прежнему не считал, будто делает что-то выдающееся, или будто его подарки к чему-то обяжут девушку. Только люди, узнав о них, сделают свои выводы, которые лягут пятном на ее репутацию. Ему следовало сообразить это с самого начала.

Оливия тем временем продолжала:

– Она до самого последнего момента не показывала мне этот артефакт, и я очень удивилась, увидев платье. У Нори… Лианор не было к нему украшений, и я одолжила свои. Я дала ей ридикюль, взяла под руку, и мы вышли тут же. У нее просто не было времени положить в него хоть что-то, даже ключ от комнаты. Однако утром в сумочке оказался яд.

– Она могла переложить в нее мышьяк из кармана уже на балу. Взяла с собой несколько порций, разложила по нескольким местам, чтобы удобнее было достать, – возразил граф.

– Лезть в карман мундира сквозь иллюзию юбки под десятками взглядов? Комнат для отдыха дам там не обустраивали.

В хороших домах хозяева выделяют гостьям комнату, где можно поправить растрепавшуюся прическу, привести в порядок туалет и отдохнуть. Но университет – все же не дом, да и бал в честь посвящения был раза в два короче, чем те, что давали в хороших домах, а потому и необходимости в таком помещении не нашлось. Нори просто негде было уединиться.