Принять к руководству следующее:

Беспроволочный телеграф обнаруживает присутствие, а потому теперь же поставить телеграфирование это под контроль и не допускать никаких отправительных депеш или отдельных знаков без разрешения командира, а в эскадре – флагмана. Допускается на рейдах в спокойное время, поверка с 8 до 8 1/2 час. утра.

Приемная часть телеграфа должна быть все время замкнута так, чтобы можно было следить за депешами, и, если будет чувствоваться неприятельская депеша, то тотчас же доложить командиру и определить, по возможности заслоняя приемный провод, приблизительное направление на неприятеля и доложить об этом.

При определении направления можно пользоваться, поворачивая свое судно и заслоняя своим рангоутом приемный провод, причем по отчетливости можно иногда судить о направлении на неприятеля. Минным офицерам[26] предлагается провести в этом направлении всякие опыты.

Неприятельские телеграммы следует все записывать, и затем командир должен принять все меры, чтобы распознать вызов старшего, ответный знак, а если можно, то и смысл депеш.

Для способных молодых офицеров – тут целая интересная область. Для руководства прилагается японская телеграфная азбука.

(Биккенин Р.Р., Глущенко А.А., Партала М.А.

Очерки о связистах Российского флота. С. 19)

При рассмотрении причин неудачной для нас Русско-японской войны историки обычно отмечают слабую техническую оснащенность русской армии и флота и низкий уровень подготовленности специалистов. В этой связи характерен один из последних приказов по радиосвязи командующего 2-й Тихоокеанской эскадрой вице-адмирала Зиновия Петровича Рожественского, изданный буквально за месяц до Цусимского сражения во время стоянки в бухте Камрань 7 апреля 1905 года. Из текста явствует, что русское командование недостаточно серьезно относилось к вопросам организации радиосвязи. Да и командующий в самом сражении не смог использовать возможности эскадры по радиоподавлению противника, ошибочно предписав режим полного радиомолчания.

Упорный 8-месячный труд по водворению на эскадре беспроволочного телеграфа увенчался следующими результатами:

Вчера, 6 апреля, когда броненосцы были в море, потребовалось передать экстренное приказание заведующему транспортами; станция флагманского корабля «Князь Суворов» в продолжение часа с четвертью вызывала станцию крейсера «Алмаз» с расстояния в 15 миль, – и вызвать не могла. Тогда станция «Суворова» стала пытаться вызвать станцию другого флагманского корабля, остававшегося на рейде. Но и на «Олеге» все почивало. Очевидно, столь же нерадиво отнеслись к телеграфной службе на крейсерах «Жемчуг», «Изумруд», «Днепр» и «Рион», которые также оставались на рейде в гавани и были обязаны, получая вызов «Алмаза» и «Олега» и видя, что вызываемые не отвечают, передать сигналами кому следует о вызове и отвечать за неисправного.

Сегодня, начиная с двух часов дня, должны были поступить телеграммы с приближающегося к эскадре отряда крейсеров «Кубань», «Терек», «Урал». Станция «Суворова» напряженно старалась получить эти заранее условленные телеграммы, но ничего не получала, кроме неправильных знаков, похожих на атмосферные разряды. Такое состояние «Суворовской» станции – очень грустный факт, но гораздо более грустным представляется то обстоятельство, что ни одна из станций всей эскадры не получала вызовов с «Кубани» и не сообщила о них на «Суворов».

Сегодня же со станции «Суворова» напрасно старались вызвать станцию находившегося в дозоре крейсера «Рион». Это уже верх служебного разврата. Неужели командир «Риона» не постиг, как бессмысленна его служба в дозоре, когда его телеграфные аппараты в беспорядке или в полном пренебрежении.

Господа флагманы и капитаны, пора принять самые энергичные меры к водворению порядка в этой наиважнейшей отрасли службы.

(Биккенин Р.Р., Глущенко А.А., Партала М.А. Очерки о связистах Российского флота. С. 24–25)

Из статьи штабс-капитана Ю. Плюцинского видно, что внедрение технических средств связи в боевые порядки войск закономерно приводило к росту уязвимости связи от огня противника. От связиста стали требоваться не только специальные знания и навыки, но и истинно солдатские качества: мужество, хладнокровие, выдержка, настойчивость и решительность.

Работы в бою на Гаутулинской позиции с 11-го по 22-е февраля 1905 г. включительно

11 февраля… около 5 час. вечера противник появился в долине Импани, направляясь через Хенъялинский перевал на дер. Чаухуанзай, где стояла Сибирская казачья дивизия. Она под напором превосходного в силах противника отступила… Подполковник Шмигельский[27]вслед на ее уходом приказал в 6 час. 20 мин. вечера закрыть станцию и снимать линию, так как и отряд из Импани отходил. Много потрудились в этот день надсмотрщик старший унтер-офицер Иван Стебков и телеграфисты: младший унтер-офицер Иван Шарпило и рядовой Александр Петров. Несмотря на ответственную работу, а главное на массу ее, все делалось без суеты, и работа шла безостановочно.

12 февраля около 1 час. утра японцы начали обстреливать артиллерийским огнем Импань… Началось нащупывание наших батарей.

Линии телеграфные начали перебиваться целыми снарядами и осколками. Много труда было вложено надсмотрщиками, презиравшими опасность, скоро отыскивавшими повреждения и исправлявшими их. Работали они весь день под сильным артиллерийским огнем.

13-го же числа было приказано навести линию от центральной позиционной станции к штабу Чембарского полка и в землянку начальника отряда. Обе линии были наведены под огнем; были поставлены телефонные станции.

Нащупывая 2-ю батарею 6-й Восточно-Сибирской артиллерийской бригады, японская горная батарея засыпала всю перпендикулярную и параллельную позиции долины шрапнелью до 1–1,5 верст в глубину. Около 1 часу дня 13-го числа, когда японцы стали слишком надоедать своим огнем штабу Чембарского полка, то люди спешно оттуда выселились на время, осталась лишь телефонная станция…

Центральная станция в долине Смерти (долина, параллельная фронту позиции) все время была под огнем, и удивительно как не было потерь в отделении. Начальником центральной телеграфно-телефонной станции был унтер-офицер Тихон Ветер, которого спокойствие передавалось остальным чинам станции и много способствовало лихой работе.

Японцы преимущественно обстреливали нас площадями, не оставляя живого места. Интервалы разрывов шрапнели были геометрически правильны. 12-го февраля в дер. Пацзяцзы прибыл командующий корпусом генерал-майор Кашталинский со штабом корпуса, начали прибывать к нам постепенно подкрепления. Вздохнулось свободнее! Обрушься неприятель 12-го числа на нашу позицию, что мог сделать один полк на семь-восемь верст позиции? Только умереть и не уступить ни пяди земли противнику! Таковы боевые традиции 3-го Сибирского армейского корпуса.

Итак, до сумерек 13-го числа японцы подготовляли атаку нашего правого фланга позиции артиллерийским огнем. Ночью на 14-е центральная станция все время переговаривалась с редутом[28] № 16 (Лесистая сопка). Телефонист с редута около 4 час. ночи передавал, что атаки японцев отбиты, около 5 час. утра передавал, что редут окружен с трех сторон и вдруг сразу замолк. Около 5 час. 30 мин. утра действие появилось вновь, и вероятно, повреждение было исправлено…