«Неожиданно, – признал Малкольм. – Зная тебя, дорогой друг, я бы скорее предположил, что ты сбежишь на границу сегодня же ночью. Что же такого случилось в Академии? Отвратительно, сколько важного и интересного минует короля только потому, что происходит за высокими стенами Ордена! Но не женишься же ты, в самом деле?»

– Пока не женюсь, – так же размеренно сообщил Грегор, словно подслушав его мысли. – Дела передам Райнгартену завтра же, ему давно пора на повышение. Разумеется, если нет возражений! – изволил он вспомнить, что главнокомандующего, вообще-то, назначает король.

– Прекрасная мысль, – согласился Малкольм. – Да садись ты, вздумал церемониться! Вина или приказать подать ужин? Ну и что заставило тебя остаться?

– Благодарю, не голоден. Мне навязали кураторство, – процедил Грегор, послушно присаживаясь в кресло напротив и движением головы отказываясь от стоящего на столе кубка, за которым потянулся Малкольм. – Факультативный курс по боевой некромантии! Дюжина бестолковых адептов, и это не считая смеси сумасшедшего дома и борделя среди моих драгоценных коллег! Только представь: грядущие выборы нового Зеленого магистра, крысы в Архивах, а в Совете – истеричная алхимичка и разумник-простолюдин, и все, даже Архимаг, делают вид, что дела идут как надо. Р-распустились! Малкольм, им не преподаватели нужны, а хорошие сержанты, не меньше дюжины.

– Хорошо, – согласился Малкольм, изо всех сил стараясь не рассмеяться – ну кто бы сомневался, что Бастельеро и в стенах Академии останется верен себе и армейскому уставу. – Я поговорю с Архимагом. Дела Ордена меня, конечно, не касаются, но наверняка сейчас попросится в отставку немало офицеров с магическим даром. Нужны же в вашу Академию берейторы, преподаватели фехтования и прочего этакого? Чем платить им пенсию, предложу жалованье в дополнение к тому, что даст Орден. Что-то еще?

Угадал. Грегор нахмурился еще сильнее, глубоко вздохнул и постучал по столу пальцами, отбив начальные такты марша.

– Нужно ограничить использование порталов. Поставить на учет все, включая частные, контролировать каждую активацию и использовать порталы только в крайнем случае, самом крайнем, когда речь идет о спасении жизни или прямых интересах государства, ты понимаешь меня?

– Нет, – честно сказал Малкольм, имея в виду не предельно ясное требование старого друга, а странность и откровенную невозможность этого требования. – Во-первых, как ты себе это представляешь? Хорошо, описать все порталы труда не составит… Я хочу сказать, что в принципе это возможно. И давно уже следовало сделать, здесь ты прав. Но контроль активаций? И я уже не говорю о том, что любой достаточно сильный маг может поставить себе личный портал, верно?

– С магами я сам разберусь, – угрюмо пообещал Грегор. – Но стационарными порталами придется заняться тебе. Отдай приказ, и пусть выполняют, ты король, в конце концов.

– Да что тебе в голову взбрело? – взмолился Малкольм, уже понимая, что дело наверняка окажется серьезным, но старательно надеясь, что так на Грегоре сказываются всего лишь последствия ранения.

Бастельеро, очевидно, только этого вопроса и ждал. Он снял с пояса аккуратную серебряную тубу, открыл ее и разложил на столе бумаги, исчерканные малопонятными символами и странными загогулинами. Единственным, что Малкольму удалось опознать, была руна «Север» наверху одного листа.

– Это карта боевых действий, – сообщил Грегор с такой глубокой убежденностью, что Малкольм постыдился задавать вопросы и лишь молча пожалел армейских картографов, которым пришлось иметь дело с мэтром-командором Бастельеро. – Магия, Малкольм, изменяет структуру мира. Особенно боевая магия, которая требует большого количества силы одномоментно. Мир, к счастью, способен восстановиться сам по себе, если дать ему для этого время. Но здесь… – Грегор указал куда-то в центр листа, и Малкольм только по россыпи синих пятен опознал Озерный край на фраганской границе. – Здесь мы использовали такое количество боевых и стихийных заклинаний, что ткань мироздания истончилась, как ветхая рубашка. Магические искажения расходятся от этого очага, словно круги по воде – от брошенного камня. Порталы же создают в материи, из которой состоит мир, столь сильные возмущения, что если не ограничить их использование хотя бы лет на десять, то через те же десять лет мы получим полноценный Прорыв!

«И только-то?!» – чуть не спросил Малкольм, но все-таки удержался, слишком уж озабоченным выглядел Грегор.

Хотя с чего бы? Про Прорывы слышали все, даже полные профаны в магии вроде него. Ну да, время от времени по неизвестной причине открывается особенный портал, из которого выбирается несколько демонов – злобных тварей, не принадлежащих этому миру. Но обычно с ними справляются маги-боевики и некроманты, потом стихийники запечатывают портал, и на этом все заканчивается. Последний Прорыв случился лет сорок назад, и хотя Малкольм не сомневался в интуиции своего главнокомандующего, но лишать страну одного из важнейших путей сообщения он все-таки готов не был.

– Послушай, мы же не впервые ведем войну, используя боевиков. И порталы в Дорвенанте не закрывали еще ни разу, – возразил он. – Возможно, ты излишне сгущаешь краски? И есть шанс, что все обойдется?

– Попробуй сесть на раскаленную сковороду, – ядовито-любезно предложил Бастельеро. – И посидеть на ней пару часов. Возможно, у тебя будет шанс не обжечься?

Малкольм вздохнул. Аллегории у Грегора получались неизменно яркими и убедительными.

И все-таки – закрыть порталы, которые связывают весь Дорвенант и внутри, и даже с другими государствами! Ох, сколько же будет сложностей… Легко говорить Бастельеро, что королю стоит лишь приказать! Может, в армии это и работает, но не в обычной жизни. Надо сегодня же отдать Грегоровы бумаги канцлеру, пусть покажет их коронным магам. Хвала Благим, что на Ангуса Аранвена можно положиться в чем угодно, истинное сокровище, а не канцлер. Зануда, конечно, но тут уж ничего не поделать, такая у него должность… Определенно, если кто-то и сумеет в этом деле разобраться, то лишь Аранвен! А разобравшись, посоветует, как подойти к делу, чтоб не взбунтовались ни торговые гильдии, от которых за использование порталов течет в казну немалый ручеек золота, ни дворяне, которым вечно кажется, что их исконные права и вольности ущемляются. Всех бы их к Барготу, дурных крикунов…

– Ладно, – неохотно пообещал он. – Я подумаю, что тут можно… Орденом, полагаю, займешься ты? Благодари Семерых, что после победы над Фраганой нам с тобой могут простить многое. Хоть и не все. Кстати, через месяц, к Зимнему Солнцестоянию, мы с Беатрис даем королевский бал в твою честь. И не кривись, твое присутствие обязательно настолько, что даже не обсуждается.

Он с мстительным удовлетворением полюбовался, как Грегор в самом деле морщится, будто хлебнув уксуса вместо вина, и слегка сжалился:

– Ну что ты, в самом-то деле? Никто тебя не отдаст на растерзание созревшим девам и их почтенным матушкам. Разве что самую малость. Грегор, ты десять лет не был при дворе и вернулся героем. Криспин мечтает с тобой познакомиться, мальчишка бредит войнами и великим мэтром-командором, прогнавшим фраганцев… Сделай одолжение, утешь моего наследника, что совершил не все подвиги и на его долю тоже что-то осталось. Да и двору следует показаться, пусть хорошенько запомнят, кому Дорвенант обязан победой и на ком держится мой трон. А потом можешь снова закопаться в свои склепы и бумаги – слова не скажу.

Ночь прошла соответственно дню, то есть отвратительно.

Грегор долго не мог уснуть, удивляясь: в армейской палатке, укрывшись старым прожженным одеялом, засыпал и в грозу, и в метель, и под стоны раненых из устроенного рядом лазарета. А дома, в роскошной спальне родового особняка, на белейших накрахмаленных простынях, о которых столько мечтал десять лет, он ворочался, напоминал себе, что завтрашний день будет еще тяжелее и надо бы отдохнуть, и даже с отчаяния использовал совершенно детский способ: попытался сосчитать умертвий, прыгающих через кладбищенскую оградку.